Гость из будущего. Том 4

— Скажешь тоже, — впервые усмехнулся будущий кумир миллионов, когда какая-то девушка попросила подождать режиссёра Юрия Любимова в зрительном зале, где почему-то пахло опилками и человеческим потом, словно на сцене кроме репетиций проходили тренировки римских гладиаторов. — Зря я сюда приехал. Не возьмут.

— Значит так, — зашипел я Высоцкому в ухо, — мысли о неудаче выбросил, волю сжал в кулак, прокашлялся, прохрипелся и вперёд. Выходишь на сцену, здороваешься и с достоинством говоришь, что согласен на роль Гамлета без дополнительных проб и просмотров. Далее выдаешь уже отработанную миниатюру «Гамлета с гитарой». А потом после короткой паузы показываешь Хлопушу и поёшь «Коней привередливых». И этого достаточно. Ну а если Любимов попросит ещё что-то спеть, то исполнишь: «Где мои семнадцать лет» и «На братских могилах не ставят крестов».

— Не могу, колотит меня что-то, — зашептал Владимир Семёнович. — Не хорошо мне, Феллини. Провалюсь. Облажаюсь по полной морде.

На этих словах в зал вошёл, одетый в клетчатую рубаху, человек выше среднего роста с пышной копной светло-русых волос. Он обвёл нас насмешливым взглядом и спросил:

— Ну, молодые люди, кто из вас рвётся работать в мой театр? Вы хоть в курсе, что у нас ставка — 90 рублей в месяц?

— На двоих или каждому? — пробурчал я, чем вызвал снисходительную улыбку на лице Юрия Любимова, который уселся на третьем ряду.

— На троих, — хохотнул он. — Давайте быстрее, молодые люди, у меня всего 5 минут времени.

— Иди первым, я не могу, — зашептал Высоцкий.

— Обалдел? — опешил я. — Я тут как бы за компанию. Хотя… Ладно, учись, студент, — тихо прорычал я и решительно пошёл на сцену.

Глава 3

«Если не знаешь, что говорить, то молоти любую глупость, но делай это уверенно, пусть считают тебя сумасшедшим гением, — подумал я, выходя на сцену пока ещё малоизвестного театра на Таганке. — Пикассо тоже мог малевать в классической манере. Однако он быстро сообразил, чтобы тебя заметили нужно рисовать всем наперекор. Нужно ошарашить народ вывернутым наизнанку миром. И сейчас тебе, товарищ Любимов, я покажу, что такое мир наизнанку». И рассуждая примерно в такой манере, я первым делом вытащил на центр сцены обычный квадратный стол, сделанный из грубых досок.

— Ну, что же вы ждёте, молодой человек? Хотите удивить меня столом? — засмеялся Юрий Петрович. — Это наш предмет реквизита и я его видел тысячу раз.

— Не выходи из комнаты, не совершай ошибку! — рявкнул я и сделал на столе стойку в позе крокодила. — Зачем тебе солнце, если ты куришь Шипку? — после чего я ловко уселся на стол и продолжил выкрикивать в зал знаменитые стихи Иосифа Бродского, которые, правда, тот пока ещё не написал:

За дверью бессмысленно всё, особенно — возглас счастья.

Только в уборную — и сразу же возвращайся!

Далее я вскочил на ноги и прямо на столешнице принялся маршировать, читая стихотворные строчки:

Не выходи из комнаты, не вызывай мотора.

Потому что пространство сделано из коридора

и кончается счетчиком. А если войдет живая

милка, пасть разевая, выгони не раздевая!

Голосил я, стуча громкими ударами своих шагов по столу. А затем, резко спрыгнув вниз, я залез под стол. Так как где ещё читать такое пронизанное депрессивным психозом произведение, как не под столом?

Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло.

Что интересней на свете стены и стула?

Зачем выходить оттуда, куда вернешься вечером

таким же, каким ты был, тем более — изувеченным?

Однако на последних строчках четверостишия мне захотелось выбросить этот предмет реквизита к чёртовой матери. И я молниеносным рывком разогнулся и с громким грохотом отбросил стол себе за спину. После чего Юрий Любимов не на шутку перепугался и вскочил с кресла. А из-за кулис высунулись немного озадаченные звуками скандала или драки актёры. Но меня уже было не остановить, поэтому я продолжил орать как резанный:

Не выходи из комнаты. Танцуй, поймав, боссанову

в пальто на голое тело, в туфлях на босу ногу.

В прихожей пахнет капустой и мазью лыжной.

Ты написал много букв; еще одна будет лишней!

И тут мне в голов пришло, что неплохо было бы показать элементы силового брейк-данса. Я сделал сальто назад и, снова сделав стойку на руках в позе крокодила, начал поворачиваться вокруг своей оси продолжая читать Бродского:

Не выходи из комнаты. И пускай только комната

догадывается, как ты выглядишь. И вообще инкогнито

эрго сум, как заметила форме в сердцах субстанция.

Не выходи из комнаты! На улице, чай, не Франция!

Затем я перешёл во вращение на спине, и финальное четверостишие стал читать, ползая по грязному театральному полу, словно червяк или перебравший алкоголя пьяница.

Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были.

Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели,

слейся лицом с обоями. Запрись и забаррикадируйся

шкафом от хроноса! Космоса! Эроса! Расы! Вируса!

— Аааааа! — громко заорал я, прочитав последние строчки, а затем дёрнулся всем телом и затих, распластанный на сцене пока малоизвестного театра на Таганке.

И вдруг из-за кулис к моему телу бросилась какая-то сердобольная девушка, которая тут же принялась неумело щупать пульс на моей руке.

— Он ещё живой? — спросил Любимов. — Может скорую вызвать?

— Пульс в норме, — улыбнулся я, а затем, спокойно встав на ноги, добавил, — примерно так я и играл на сцене нашего сельского клуба. Бабы на сносях рожали, мужики на какое-то время переставали бухать. А одна бдительная бабуля вызвала святого отца для обряда изгнания бесов. Однако отец ей сказал, что церковь тут бессильна, вызывайте санитаров. Правда, не уточнил для кого. В общем, Юрий Петрович, надо меня брать, — на этих словах я спрыгнул со сцены и с жаром пожал руку главному режиссёру театра.

— А он мне нравится, наглый, — хохотнул Любимов, обращаясь в сторону своих актёров, коих в зале собралось около десятка. — Такой может и пригодиться. А что это ты такое читал?

— Поток депрессивного сознания, — буркнул я.

— Нормальный поток, — усмехнулся главный режиссёр Таганки. — Запиши, я его как-нибудь в спокойно обстановке почитаю. Теперь вы, товарищ Высоцкий, покажите что приготовили?

— Отпустило? — шепнул я Владимиру Семёновичу, когда тот, взяв гитару, встал со своего зрительского места.

— Нормально, — криво улыбнулся он. — Ну, ты, Феллини, и навёл шороху.

— Теперь ты давай с Гамлетом пошуми, — прошипел я.

Странно, что с годами стала популярна версия, якобы Владимир Высоцкий являлся слабым актёром. Некоторые люди путают актёрское мастерство и творческий актёрский диапазон, который в очень редких случаях бывает широк. Там где Высоцкому приходилось играть шофёров и трактористов, там у него действительно выходило плохо. Зато в роли Ибрагима Ганнибала или в роли Дон Гуана Владимир Семёнович смотрелся более чем органично. Я уже молчу про Глеба Жеглова, в натуру которого он попал до мурашек чётко и точно. Да если бы Высоцкий был слабеньким актёром, то не ломилась бы вся Москва на его «Гамлета» и «Хлопушу», на которых билеты перепродавались втридорога.