Химера, дитя Феникса

— Будь здрав, Фарух сын Марика. Мир Вашему дому. Ты сносно говоришь по-нашенски. Где так научился? — Спросил Я для того, чтобы тут же пожалеть.

— От раба, что жил в нашей юрте, он из руссов. Марик, мой родич, заставлял меня учить язык, чтобы при набегах я был полезен. Но после великой беды с юга, когда тучи принесли саранчу, а следом руссы пришли огнём и мечом мстить за набеги, Кзыл-Орда осталась лишь в именах. Великий народ распался и теперь проводит всё время в битвах промеж собой и в поисках богатых травой мест, чтобы пасти барашка и криволапов.

— Я не хочу, чтобы вы ссорились у костра и враждовали.

— Твоё слово, сихерче. Преступить его — харам [13] для нас. Я в гостях за твоим столом. Прошу, раздели промеж нас пищу, как велит сердце и законы. Нет на тебя у меня злобы больше, ты мне не враг. Я бы отдал и так тебе тех дев, за спасение моего соплеменника.

Я взял с циновки лепешку, разделил её пополам и передал часть Фаруху. Тот удивлённо поднял бровь. Оставшуюся часть разделил на двое и отдал брату бородача. Затем вновь разделил четвертинку на восьмушки и отдал последнему брату.

— Ты же не поделил поровну, — удивился рабовладелец.

Купец расхохотался, указывая на меня пальцем, потом залопотал на своём наречии. Тут же борода хлопнул себя по лбу.

— Мерял я размером куска, а сам просил разделить, как сердце просит. А твоё сердце тебе подсказало, что делить нужно поровну, что имеешь. Столько лет хожу по Земле, а истины не видел. Низкий поклон тебе, сихерче Босик. Благодарю, что указал мне путь.

Глава 17. Новый Мир

У стены

— Идут! Идут! — завопил купец.

— Тихо ты, мы потравленные лежим тут в телегах и умираем, а ты разорался, как на выкупе невесты. Иду-ут, иду-ут, — передразнивая купца, произнёс возничий. — Сбегай вперед сразу, скажи, что не потравились мы, — продолжал ворчать старый Муж.

— Понял я, понял, — примирительно согласился пристыженный торгаш.

— Передай по линии: не шуметь, камни метать по окрику, стрелки пускать только туда, где нет щитов, — произнёс Олег. В обе стороны от него разошлись шепотки. Сам же Септ припал к щели в заборе, выбирая время для атаки.

— Чего тянешь-то, Олег? — шикнул Михей, что уже был облачен в добротную броньку и шлемак с нашитыми медными чешуйками.

— Если вдарим сейчас, могут развернуться и сбежать, потом пакостить будут всю дорогу до городища. Шагов на двадцать подпустим, и пращники навесом кидать не будут.

— То верно. А Босик где? — продолжал докучать Септу купец.

— Отдыхает, нечего ему тут делать, заденут ещё невзначай, а там три его должника, купец-иноземец, да ведьма. Сила немалая для простых разбойников. Пусть сил набирается, ему ещё заслоны искать.

— Как это, со Светочем ходить? — неожиданно продолжил спрашивать хозяин каравана.

Олег долго думал, прежде чем ответить.

— Очень тяжко, представь, что ты соловьём разливаешься, свой товар торгуя, а он глядит на тебя и видит все твои уловки, а на лавку даже не смотрит. А потом ты замолкаешь, поняв, что тебя читают и ловят, как неразумное дитяти. И вот, молча протягивая очередной свёрток, вспоминаешь, что он с изъяном. Ничего не молвишь, а он опять видит твоё волнение и смущение. Как тебе такой торг?

— Да уж, опасный покупатель, но с ним спокойно мне. Да и, когда Еремей честно торг вести начал, у него охотно бедный Люд брать стал. С одной стороны, удовольствия нет без ора и нападок цену сбивать, с другой — честность дорога.

— У него нет азарта торговаться, а высшая ценность — это Правда, — глубоко вздохнул и тихо продолжил. — Сколько их уже сгибло в поисках её…

— Кого?

Олег вскинул руку и мотнул вперед, тут же засвистели раскручиваемые пращи, заскрипели струны самострелов.

— Наваливай! — коротко крикнул Септ, спуская смерть с поводка. Сильные руки Волокуш бросили стропы, отправляя снаряды, вострые глаза Следопытов нашли щели меж Щитов и зажали скобы. Со стороны поля раздались крики, полные боли, грохот падающих тел. Стоны агонизирующих лиходеев, что крючились на земле перед уходом за Грань.

— Перезарядка! По готовности, наваливай!

Атакующие, поняв, что попали в засаду, рванули под забор, оставив тяжёлых щитоносцев за спинами, как вдруг напоролись на второй залп. Наступая на павших и раненых, прилипали к частоколу в попытках избежать стрелки или камня. Следопытов сменила на телегах Стража со щитами, особо ретивых принимали на копье.

Следопыты тем временем разбежались в стороны, прыгали на заступы и били стрелкой, особо не целясь, достаточно направить цевьё в сторону колыхающейся массы людей, что сбилась вдоль забора. Волокуши на скорость метали камни в толпу, а выбив все снаряды, хватались за дротики и просто заостренные с одной стороны колья. Наконец к забору подошли щитоносцы и подняли над головой плохо сколоченные сборки, давай возможность остальным подрывать основание частокола.

— Марук, пришло время! — прокричал Олег, перекрикивая шум битвы. Тёмноголовый, не спеша, достал бутыль с синим огнём. Собравшись с духом, швырнул в скопление ворога, стараясь зацепить побольше Щитов. С противным треском вспыхнуло пламя, а следом раздался многоголосый вопль сжигаемых заживо людей. Люд отхлынул в разные стороны от бушующего огня для того, чтобы принять смерть от стрелки или копья. Участок забора заволокло дымом и запахом палёной кожи. Многих выворачивало поздним ужином, а купцы так вообще закрутили на лицо куртки и отходили от побоища.

*****

Я проснулся не от криков людей, а от волн боли, отчаянья и смерти. Резко вскочил на ноги и огляделся. За костром сидели и общались иноземцы, пили отвар из трав и изредка поглядывали в сторону ристалища. Адель, зажав ладошками уши, раскачивалась из стороны в сторону, из глаз её текли слезы. Моё желание было одно — бежать подальше от этого места. От смертей и крови, от бессмысленной борьбы за власть, злато и глупые идеи. Набрал ты огромную казну, есть у тебя дом и надел. Трудятся в твою выгоду десяток закладных холопов и наймитов. А возле Грани стоят Отец и Мать, показывают пальцем на нажитое или награбленное "добро" и говорят — Этот мусор оставь у Черты, дальше пойдёшь, как на Свет уродился. А там за Гранью тебя ждут те, кого ты предал, обокрал, убил и обесчестил… Прочь отсюда, подальше от Греха людского. Ноги несли меня через лагерь к овцебыкам, что, почуяв запах крови и пожарища, сбились в дальнем углу загона. Мимо ставки Михея, сквозь ряды торгового люда и редких покупателей. Присев у забора, запахнул покрепче куртку.

— Я с тобой, — промолвила невесть откуда взявшаяся Адель. — Не могу я с ними сидеть, всё прибыль и выгоду ищут, не в деньгах, так в положении. Договариваются Джуми на меч взять, торгуются за места у власти. А там сотни людей, что простые стражники на стенах. Рабы и наложницы. Жён у знати меньше пяти нет. Опять кровь, опять слезы родственников. Я видела, что ты хочешь сбежать, с тобой уйду.

— Не могу Я уйти, тут мои братья. Я на службе Церкви и Храму, и более не принадлежу себе, — горестно произнёс и уронил голову на грудь.