Хирург Коновалов

Вот прямо сижу и мечтаю увидеть волосатые Коноваловские ноги. И бритый пах заодно! А, кстати, интересно, как это в реальности выглядит? Я вживую мужской гладкий пах никогда не видела. Так, стоп!

– Ты шокирована?

– Настоящие мужики пах не бреют, – цежу сквозь зубы. Инна Ласточкина, как ты дошла до жизни такой, что обсуждаешь бритье паха у мужиков?! И с кем?!

– А ты что, как кошечка, любишь потом отрыгивать шерсть?

Желание затормозить, прижать машину к обочине и уе*ать – именно уе*ать – Коновалова чем-нибудь тяжелым, хотя бы балонником – становится нестерпимым. Останавливает меня только то, что здесь автострада. И обочины нет.

Значит, пока придется обходиться без балонника. Словами.

– У тебя там при эпиляции паха ничего лишнего не отпало?

– Все на месте, весь комплект. Сейчас показать?

Фыркаю.

– Сантиметров сколько?

– Я же тебе сказал.

Вот в упор не помню, чтобы мы обсуждали размер Коноваловского члена! Если я только после анестезии чего-нибудь не отчебучила…

– Не помню.

– Шестидюймовочка.

А, так это он про размер! Примерно перевожу дюймы в привычные сантиметры.

– Пятнадцать? Всего-то?

Я вообще не в курсе, сколько там надо. Но сказать, что «маловато будет» в данной ситуации – святое.

Снаряд снова не попадает в цель.

– Средняя глубина влагалища – двенадцать сантиметров. А у тебя и того меньше, скорее всего. Тебе зачем больше? Чтобы больно было? Вот пожалуюсь на тебя Усам. Обсмотрятся порнухи, а потом им тридцать сантиметров подавай.

Все. Это уже просто сюрр какой-то. Да я в жизни не смотрела порнухи! Нет, победить в этом споре Коновалова без шансов. Лучше молчать. Чем и занимаюсь. А Вадим молчать не хочет. Возится в кресле, вздыхает.

– Вот зачем ты меня спросила? А мне теперь сиди, страдай от дискомфорта.

Снова ерзает.

Это он сейчас про что? Про то, что у него стояк образовался от моих слов?! Я снова бросаю взгляд на него, но в этот раз не на лицо. Под толстовкой ни хрена не видно.

Так, стоп. Стоп! Какое мне до всего этого дело?!

– Штаны не буду расстегивать, и не проси. Сейчас не смогу. Надо подождать.

Нет, я не могу остановиться! Мне надо оставить за собой последнее слово в споре. Или хотя бы хоть раз достать Коновалова.

– Если куни только за хорошее поведение, то к минету как ваше превосходительство относится?

– Не возбраняется. И можно даже без хорошего поведения. Сколько там до города еще?

Я бросаю взгляд на появившуюся сбоку дороги обочину. Потом на навигатор. Мы почти подъехали к въезду в город. Ладно, потреплю без балонника.

– Адрес скажи. Куда тебя отвезти.

Коновалов послушно диктует адрес, я повторяю его навигатору. Нам ехать примерно еще двадцать минут.

Мы их едем молча. Коновалов, судя по всему, абсолютно уверен, что мы сейчас приедем к нему домой, и у нас будет секс. А я… Я в полном ахере от ситуации.

Глава 4.

По месту названного Коноваловым адреса находится жилой комплекс повышенной комфортности. Дома с претензией на архитектуру, закрытая территория. В общем, покруче, чем тот дом, в котором живу я. Неплохо зарабатывает, судя по всему, Вадим Эдуардович.

Он поднимет шлагбаум с телефона, но я не тороплюсь заезжать. Самое время, наверное, сообщить, что у нас разное понимание того, что может произойти в ближайшее время. И высадить его здесь. Мне зачем заезжать на закрытую территорию? Как я потом отсюда буду выезжать.

– Шлагбаум на выезд открывается автоматически.

Мне не нравится, что Вадим так легко угадал мои сомнения. И я снимаю ногу с педали тормоза. Открывается автоматически – это прекрасно. И с парковочными местами проблем нет. Я встаю рядом с темно-коричневым кроссовером.

– Рядышком стоим.

Это машина Коновалова? Да мне пофиг. Но машина у Вадима соответствует классу его жилья.

Мне бы не надо парковаться. Мне бы развернуться и уехать за автоматически открывающийся шлагбаум домой. Но я какого-то черта глушу двигатель. Люблю доводить дело до конца. Раз уж я взялась довезти Вадима домой – надо убедиться, что он и в самом деле добрался до квартиры. Правда, очень маловероятно, что с ним что-то случится на закрытой территории элитного жилого комплекса. Но если я его доведу до квартиры, то совесть моя будет чиста.

А, кого я обманываю? Меня подталкивает любопытство. Что еще дальше может отчебучить Коновалов? Я не чувствую никакого страха перед ним. Я точно знаю, что могу сказать «нет», и он меня услышит. Он не тот мужчина, который будет принуждать женщину силой – для этого он слишком избалован женским вниманием. И вообще, когда мне еще выпадет шанс увидеть гладкий мужской пах? Нервно хмыкаю.

Мы поднимаемся на лифте на одиннадцатый этаж. Я никак не могу понять, насколько на самом деле пьян Коновалов. Он стоит, привалившись спиной к матово-серой поверхности лифта, и смотрит на меня. Просто смотрит. И от этого как-то ужасно неловко. Я заставляю себя ответить на его взгляд.

Он и в самом деле привлекательный – если отрешиться от его безобразных манер. Он натуральный блондин, но при этом у Вадима темные брови и ресницы. Он не бледная моль, нет-нет. И глаза у него сейчас совсем не норильские. Но под их взглядом мне по-прежнему неудобно.

Лифт пиликает, останавливаясь. Может быть, сейчас самое время развернуться и уйти? Но я зачем-то выхожу из лифта под приглашающий жест Вадима.

Я не удивлена тем, что у него квартира-студия. Не удивлена, что там просторно. Не удивлена лаконичностью дизайна и мебели.

За моей спиной щелкает замок.

– Ну что, в ванную первый я. Теперь предложить что-нибудь? Вина?

Абсурд зашкаливает. А еще говорят, что любопытство кошку сгубило.

– Я за рулем.

– Можешь остаться у меня до утра.

Какая невиданная щедрость. Отрицательно качаю головой. Коновалов фирменным жестом складывает руки на груди.

– Что тебя смущает?

Вот даже и не знаю, как ответить на этот вопрос. Наверное, то, что мне давно пора уйти. Но я почему-то медлю.

– Я проспался. Сейчас отмоюсь до блеска, зубы почищу – и буду в полном порядке. Не переживай, Ласточка, тебе понравится.

Я не понимаю, что со мной. И почему я все никак не уйду.

– Пошли, заварю тебе чай.

И я снова иду за ним, теперь в кухонную зону. Там стерильно, как в операционной. Только стол черный, как и стулья. Я почему-то чувствую какое-то непонятнее дикое напряжение. Кажется, если Вадим меня сейчас коснется, даже невзначай – я заору и убегу. Но он не касается. Включает чайник, достает кружку, кладет туда пакетик чай. То есть, про чай – он это серьезно? Как и про все остальное.