Холодная война – глубины океана…

* * *

Хвоей усыпав причал, Сосны шумели крылато. Крался к воде краснотал, Чтобы напиться заката. В лодках, в деревьях, в песке Юности берег светился. Ясно, как в тихой реке, В памяти он отразился. В снах перевернута явь И замирает движенье. Но не добраться и вплавь Мне до того отраженья.

* * *

Сумерки. Поют перепела. В облаках закатных – пятна света. Незаметно липа отцвела, Ящеркой скользит по травам лето. Провожая ласточек в полет, Насладимся грустью и покоем. Жизнь от нас меж пальцев ускользнет — Не поймать неловкою рукою.

* * *

Забор. Сорока на калитке. Ольшаник. Вербные кусты. И наступают пирамидки На деревянные кресты. Я разведу кусты рукою — В безвестный холмик ткнется глаз. И нет ни вечного покоя, Ни вечной памяти у нас.

* * *

Станция. Старый автобус. Билетом Обзаведусь. И отступит мороз. Родина встретит лазоревым светом Чистых снегов и пречистых берез. Небо прозрачное высветлит душу, Над горизонтом затеплит звезду. Мартовский вечер. Подмерзшие лужи. Кто меня ждет? И куда я пойду? Станет автобус. Тропинкой знакомой Тени деревьев потянутся вслед. И засияет над маминым домом Детская память – Божественный свет.

* * *

Поле комбайном выбрито, День за окном погас. Мама читает Библию Тысяча первый раз. В Библии нет закладок. Каждая строчка свежа. Маме девятый десяток, Просится к Богу душа. Ярко цветет настурция, Теплится свет икон… Библия – не Конституция, Но Основной Закон.

* * *

Мы юными были. Вечерняя мгла Звала нас кузнечиков слушать. Сначала тянулись друг к другу тела, А после – пугливые души. Ах, жизнь! Миражи и мечты забрала. Теперь – что озера, что лужи… Сначала в любви износили тела, А после растратили души.

* * *

Тане

Вечер. Вместе солнце и луна Прилегли на крышу старой дачи. Дремлет юный ветер. Тишина. Воздух неподвижен и прозрачен. В ледяных осколках дачный пруд, Сонные аллеи на просушке, Синие подснежники бредут Робко по безлиственной опушке. Я привык приветливо встречать Все вокруг, что долюбить осталось. Утвердило сердце, как печать, Чувствами и молодость, и старость.

* * *

Струится дым из черных риг, Ольха в реке листву полощет. Сентябрь подкрался, словно тигр, И незаметно прыгнул в рощу. Как будто кровь, зарю лакал, Клыки дождя точил о камни. И в роще вымокшей мелькал, Качая пестрыми боками. Полнеба тучами затмил, Листву к реке погнал по склону. Его я клюквой покормил С ладони – он меня не тронул.

* * *

Поплакал – никто не осудит. Вина пригубил. Покурил. Покойники – тихие люди, Не надо бояться могил. Пшено на бумажной салфетке Для птиц. Над оградой – сирень. Нас ждут православные предки На кладбище в Троицын день.

* * *

Тане

Дремлет птичий заповедник, В кронах плещется пурга. Между первым и последним — Настоящие снега. Глохнут слухи. Слепнут сплетни. Нам не надо лишних слов. Между первой и последней — Настоящая любовь.

* * *

Когда болел, мне не пилось, не елось. Зияла белой пропастью кровать. Хотелось умереть… Но не хотелось Мучительно и долго умирать. А выздоровел – плакалось и пелось. Парила белым облаком кровать. Хотелось жить… Но вовсе не хотелось Мучительно и долго выживать.

* * *

Доят коров, надев косынки, Хозяйки в хоре петухов. И накрывает мама крынки Моими книжками стихов. О ветре утро вспоминает, Спросонья дышится легко. Стихи чисты, и мама знает: От них не скиснет молоко.

Цветок

Я был красив, и молод, и любим… Но зыбко все и скоротечно в мире. Как там цветок, что именем моим Ты назвала, живет в твоей квартире? Я счастлив был… Но кратко и давно. И лишь цветок не понимает сроки. Он воду пьет, как я с тобой вино Пил и тонул в глазах твоих глубоких. И свет зари, и колокольный звон — Все в памяти красиво… И нелепо: Вокруг – снега, но зеленеет он В твоей квартире, превращенной в крепость. Когда проходишь мимо, не спеши Дверь отворить в поземку утром ранним. Цветок – земная тень моей души, Ты согревай его своим дыханьем.

* * *

Памяти моего отца

Александра Евгеньевича Орлова

Неожиданная пристань — Старый дом и старый сад. В этом доме чисто-чисто, Словно сотню лет назад. Скрип – рассохлись половицы. И часы двенадцать бьют. Мне не спится… Мне не спиться… В этом доме мало пьют. Все уютно и степенно: Богородица в углу. Фотографии на стенах, Лунный зайчик на полу. Дремлет галстук. Дремлет блузка. Дремлет кошка на окне. То, что я родился русским, Этот дом напомнил мне.

* * *

Зной… В речке нежится карась. Дождь спрятался в кадушке. И, словно стадо, разлеглась Деревня на опушке. Какой незыблемый пейзаж! Ни шума, ни движенья. Земля похожа на мираж: Покой и отрешенье. Вечерний холодок зари Не скоро пыль остудит. …Но приглядись: уже вдали Стога возводят люди.

* * *

И хриплый голос теплохода, И предвечерний холодок… Как предусмотрено природой, Уходит юность за порог. Я не окликну, провожая, Легко забывшую меня. И, словно женщина чужая, Она уйдет на склоне дня. Не буду пристальней и строже Смотреть на выцветший закат. И станет прошлое дороже От предназначенных утрат.

* * *

Печь топлю. А под окошком ветер Яблоню сгибает, словно трость. Я случайный гость на этом свете, Но забыл, что я всего лишь – гость. Не один такой. Наш мир непрочен. Хрупко и здоровье, и семья. В сердце – холодок бессонной ночи. Трость… Пижама… Желтая скамья. Взгляд растерян, разговор отчаян. И смешон тот врач, что учит жить. Он распределяет, как хозяин, То, что смертным не принадлежит. Копим деньги. Тайно строим планы. Ищем славу там, где ждет позор. Все нелепо и немного странно… Лишь на небе – воля и простор. А когда меня задует вечер, Словно догоревшую свечу, — Обретая призрачную вечность, Сизым дымом в небо улечу.