Холодная война – глубины океана…

* * *

Белеет парус одинокий… М. Ю. Лермонтов

Океан к небосводу прирос, Галька в пене блестит, как стеклярус. Белый парус и черный матрос, Но вдали различим только парус. Вышло солнце. И ветер утих. Миражи навевает прохлада. Ослепляют идеи… Но их Нам приносят посланники ада.

* * *

Льву Беленцову

Мне захотелось погостить в застое, Где все доступно, все копейки стоит. Побаловать себя пивком с таранькой В столовой, вспомнив скромный общепит. Попариться в обычной русской баньке И самогон в предбаннике попить. Тебя там и накормят, и согреют, А здесь легко обуют и нагреют. Там человеку человек – товарищ, А здесь же с олигархом суп не сваришь. Мне захотелось погостить в застое… Да вот не знаю, сколько это стоит!

* * *

Романтики 1960-х, вас не косили огнь и глад. Благими намерениями вы, патлатые, мостили дорогу в ад. Вас чекисты не вырывали из постелей И в штрафные батальоны не посылали вас. Но вы пилили сук, на котором сидели, и кусали грудь, что кормила всласть. Вы предавали идеи отцов и дедов, а над прадедами глумились, в храмах танцуя шейк. Вы обесценили кровь Великой Победы, Но кровью залили Россию, завершая век. Вы, как собаки в блохах, в иудиных наградах. Вымирает народ, попавший в петли ваших следов. Романтики 1960-х, вы превратились в палачей 1990-х годов.

* * *

Жили в хижинах, вползали во дворцы, Отрекались от отцов страстям в угоду. Либералы – мародеры и лжецы Измывались над потерянным народом. Шеи гнули, а теперь и спины гнут. Ах, как мягко, ложь, дорогу стелешь. Кнут и пряник. Но сперва неправый кнут. Пряник мал – на всех по-божьи не разделишь.

* * *

Лишенные и голоса, и крова, Мы утонули в ненависти лютой. В стране свобода слова… но такого, Которое оплачено валютой. Калеки, старики, сироты, вдовы Унижены – на бездуховность мода. В стране свобода слова… но такого, В котором похоронена свобода.

Аномальная провинция

Здесь все бесправны, как зэка на зоне… Аномальная зона. Здесь мненье местного князька сильней российского закона. Ломает взгляд на мир земной князек, как луч ломает призма. Повис над замершей страной смог либерал-феодализма.

* * *

Беспредел. Висит на волоске Жизнь. Душа болит острей, чем рана. Мир сошелся на дверном глазке. Как в тюрьме – решетки и охрана. Не сплошная линия – пунктир В наших судьбах: бег и остановки. А в дверном глазке враждебен мир, Как в прицеле снайперской винтовки.

* * *

И жизнь не в жизнь. Ее уклад разрушен. А смысл существования нелеп: Мы незаметно губим наши души В борьбе за хлеб насущный… горек хлеб! Теряем веру — обострились грани Проблем. Не замечаем свет в окне. Мы гибнем на войне за выживанье — Гражданской необъявленной войне.

* * *

От темноты сойдешь с ума, Сон тяжелей наркоза. Крадется черная зима Без снега и мороза. Дверной глазок. Недобрый взгляд. Чужие силуэты. И, как фонарики, горят В подъезде сигареты. И черен день. И ночь черна. И чернота не гаснет. На мир тревожней из окна Смотреть… но безопасней.

* * *

Не предавал Христа. И брата Не убивал. Не мел хвостом… Мне в глотку – кляп, мне в уши – вата. За что? Творец грозил перстом?.. Смирен – в молитве, буен – в драке. За все, чем жил, предъявлен счет. Мой стих пылает, словно факел: Услышишь – душу обожжет.

* * *

Превращают честный люд В обезличенное стадо. Не дают, а продают Роли, должности, награды. Не протест – базарный шум, Грязь и мусор – нужен веник. Был в чести властитель дум. А теперь – владелец денег.

* * *

Николаю Рачкову

Холодные тучи. Теней табуны От тундры бегут до степей. Россия заходит, как солнце. Темны Печальные лица людей. Мы плачем. Лихие клянем времена. Сердца превращаются в лед. Россия заходит на запад. Она Светло на востоке взойдет.

* * *

Случайно взял билет. Случайно встречен в купе соседом. Вспыхнул семафор. Случайный перекур. Случайный вечер. Случайный чай. Случайный разговор. Случайность расползается, как скверна, и превращает вольного в раба. Случайно все… Хотя закономерна Творцом определенная судьба. Подтяжки на спине моей невзрачной крест-накрест, как плакат «…ушли на фронт!». Когда-нибудь я сделаюсь прозрачным, оставив за спиною горизонт. Ни важных виз, ни штампов в документах за горизонтом нет. Лишь свет и грусть. Я сделаюсь прозрачным и в легендах, как в зеркалах, бесплотно отражусь. Я уезжаю… И туманы в клочья рвет поезд. Возвращаюсь в благодать. В окно купе смеюсь над тем, кто хочет меня, как трудный ребус, разгадать.

* * *

Мы статуи без племени, Нас ложью обожгло. Мы слеплены из времени, Которое прошло. А время было славное — Не суп из топора. И лепкою державною Грешили мастера. Свершилось дело правое — По формам гипс разлит. Но в скульпторы лукавые Пролез космополит. …Под вылинявшей кожею — Продажных истин след. Все статуи – похожие: Ни лиц, ни жизни нет.

Монолог в смутное время

Я устал от людей… я устал Падать в чьи-то глаза, словно в лужи. Я не памятник. И пьедестал Мне не нужен. Ветер сплетен, как снегу, надул… И за плечи нахально облапал. Дайте сесть… Нет, не в кресло. На стул Или на пол. Кто-то дышит в затылок, толкает в кювет. Жизнь – игра в догонялки и в прятки. Бьют за то, что родился на свет… Я встаю. Все в порядке!

III

* * *

Не из тех я, кто падает в пропасть безрассудно – за риск мой прости! Кто-то должен шагнуть из окопа первым, чтоб за собой повести. А в атаку идти – нужен опыт. Риск и смелость не станут виной. И того, кто шагнет из окопа первым, смерть обойдет стороной.

* * *