Хорошо подготовленный разум

— Если вы разбудите Дифи, я скажу ей, чтобы она укусила вас, а не меня.

— Дифи? — спросил он.

— Обычная годовалая гадюка, — сказал я, показывая руками ее длину. — Саркастичная и немного вспыльчивая, особенно если потревожить ее сон.

— Надо же, у тебя домашнее животное змея, — сказал он недоверчиво.

— Я уверен, что она считает хозяином себя, а не меня. Я спас ее от одного из книзлов миссис Фигг, летом перед третьим курсом. Хедвиг сделала ошибку, угостив ее мышами. Теперь она отказывается уходить.

— Только ты на такое способен, Поттер. Откуда ты знаешь мое имя?

Я медленно поднялся и указал на сейф.

— Могу ли я вам показать? — спросил я.

— Зависит от того, что тебе потребуется для этого.

— Моя кровь, палочка и пароль.

— Я так не думаю, Поттер.

— Если вы порежете мне палец, окунете кончик палочки в мою кровь и дотронетесь им до замка, все, что мне нужно будет сделать, это сказать пароль. Мне все равно придется открыть его. Там есть то, что я собирался вам изначально показать.

— Ладно, — сказал он, подняв свою палочку, — но давай без глупостей.

Я кивнул в знак согласия. Барти резко чирикнул моей палочкой режущим проклятием по моему вытянутому пальцу.

— Странно, — пробормотал он. — Эта палочка, ощущается почти как…

— Они палочки-близнецы, — сказал я сразу же, как понял, чью палочку он имел в виду.

Его глаза расширились.

— Интересно, — сказал он, макая кончик палочки в мою кровь, и прижимая ее к замку.

Я прошипел пароль. Крышка откинулась вверх. Барти заглянул внутрь и поморщился, когда от тусклого света освещения сейфа по комнате поползли причудливые тени. Он еще раз взмахнул палочкой, и свет стал ярче. Затем плавно провел ею над моим пальцем, исцелив ранку. Далее он отложил в сторону мою волшебную палочку и взял свою.

— Неплохая палочка, — сказал он, — но эта подходит мне больше.

— Загляните в правый отсек.

Он насмешливо изогнул губы.

— Я поражен, Поттер. Я думал, что ты прячешь свои исследования под матрасом или, в лучшем случае, запираешь их в чемодане. Этот способ гораздо безопаснее, чем я от тебя ожидал.

— Во всем виноват Флориан Фортескью. Он настаивал, чтобы у меня было надежное место для хранения своего банковского ключа. Я отправился за покупками и купил это.

Мурлыча себе под нос какую-то мелодию, он достал мои книги, пакет писем от Фаджа, пачку корреспонденций из Гринготтса и Риты Скитер, две тетради: красную — о Дамблдоре и войне, и синюю — обо всем, что, как я думал, он сделал со мной, и Карту Мародеров. Барти повертел старый пергамент в руках, явно озадаченный тем, что я храню жалкий кусок пергамента в своем секретном сейфе.

— Коснитесь его своей палочкой и скажите "Торжественно клянусь, что замышляю только шалость" — сказал я.

Посмеиваясь над паролем, он сделал в точности, как я сказал. Карта ожила, отображая подробную карту Хогвартса. Он пробежался по ней глазами, останавливаясь на Северусе Снейпе, который естественно обнаружился в своей личной лаборатории.

— Откуда она у тебя?

— Это Карта Мародеров.

— Неужели ее создали совместно Петтигрю, Блэк, Люпин и твой отец? — спросил он удивленно.

— На самом деле, я склоняюсь к мысли, что идея ее создания принадлежала Сириусу Блэку, но зачаровал ее Ремус Люпин. Мой отец, Сириус и Петтигрю просто исследовали замок и наносили все на карту.

— Поразительно, — прошептал он, изучая свои апартаменты и кабинет, в котором находился Аластор Моуди, точно там, где у Барти стоял чемодан с семью отделениями.

— Не вздумайте ставить эксперименты над моей картой, — сказал я, когда заметил исследовательский интерес у него в глазах, присущий Равенкловцам.

— Всего несколько заклинаний.

— Нет. Если вы хотите точно знать, как она работает, я напишу Сириусу. Уверен, что он может выведать нужные чары у Люпина.

Барти заколебался, его пальцы подрагивали от нетерпения.

— Ладно. О чем ты так хотел поговорить, — он скастовал Тempus, — в три тридцать утра?

— Извините, Профессор. Я не смотрел на время. Мы можем поговорить об этом позже, если вам так угодно.

— Все хорошо, Поттер.

— В ту ночь, когда вы дали мне книгу по Окклюменции, мой разум, в очередной раз, был подвергнут ментальному воздействию.

Он фыркнул.

— Ясно, — сухо сказал Крауч.

— Это сделал Дамблдор. Сразу после того, как они объявили чемпионов. В это время я пытался медитировать в общей спальне, и неожиданно мне удалось погрузиться в свое сознание. Эта медитация позволила мне отделить собственные воспоминания от тех, что мне навязали. И тогда я понял, как изменилась моя личность под влиянием тех воспоминаний, что он (Дамблдор — прим. переводчика) постоянно добавлял в мою память. И настоящий я, и… — я замолчал, не зная, как правильно объяснить, что произошло.

— Великий Мерлин, — выдохнул он.

— Я записал все, что смог понять. Там есть все, — сказал я, указывая на тетради. — И то, что я заметил в себе, и то, что я прочел в библиотеке. Все, что мне удалось собрать. Я хочу, чтобы вы это прочли, а потом сказали мне, это игра моего воображения или моя личность действительно подвергалась воздействию легилимента?

Покатав палочку между пальцами, Барти испытующе посмотрел на меня.

— Ты понимаешь, Поттер, что я верен Темному Лорду, — сказал он, закатав левый рукав и показывая татуировку змеи с черепом на своей руке. — Метка не приживается, если ты не полностью уверен в клятве. Ты не можешь заставить кого-то под империусом нанести ее против его воли. Ты понял?

Я напряженно посмотрел на темную метку и кивнул.

— Да, сэр.

— А почему ты спрашиваешь меня? Почему не Грейнджер или Блэка?

— Потому что, несмотря на все, что я рассказал ей, Гермиона все еще верит, что Дамблдор, если не хороший человек, то и не полный мерзавец. Перед тем, как моя мать подала на развод, у моих родителей было зеркало воли. В список возможных опекунов они включили сначала друг друга, затем последовательно Сириуса, Петтигрю, Марлен Маккиннон, Дамблдора и МакГонагалл. Дамблдор был их исполнителем. После подачи на развод мама отказалась от него, как от исполнителя и изменила список предполагаемых опекунов. — Я закрыл глаза, заставляя себя продолжить. — Она убрала из списка всех прежних претендентов. Моего отца, Сириуса, Дамблдора — всех, но я не верю, что она рассказала кому-нибудь о своем новом завещании.

— Странно.

— Вы рассказывали мне об этом на одном из наших первых уроков. Когда дело доходит до опекунства или завещания, Министерство Магии следует маггловскому закону. Никто не знал, что случилось в ту ночь, кроме меня и Волдеморта. Он был развоплощен, а я был слишком мал, чтобы рассказать правду. Все, что поведал Дамблдор общественности, придумал он сам. И никто не посмел возразить ему. Дамблдор назначил себя моим опекуном, в соответствии с завещанием моего отца, а меня отдал сводной сестре моей матери, вернее, оставил на пороге ее дома как бутылку молока.