Хорошо подготовленный разум

— Да, сэр. — Я снял колпачок с ручки. — Профессор, у вас будут проблемы, из-за того, что вы рассказали мне про ритуал?

— Нет, Поттер. Мы знаем, что остается возможность, что он не сработает. Он велел мне рассказать тебе об этом, если ты когда-нибудь захочешь сменить сторону.

— Я вовсе не меняю сторону.

— Оставаться нейтральным, но жить с ним под одной крышей — это почти одно и то же, Поттер. Начинай писать. Я прочту его, прежде чем отправить. Не хочу попасть под Круцио по твоей милости.

Глава 14 а

Первое письмо от Лорда Уичвуда (когда я писал письмо Риддлу, Барти сделал небольшую поправку, отметив, что как Граф Уичвуд, фактически он является Лордом) было сдержанным, но все же более сердечным, чем я ожидал. Однако оно содержало отдельную страницу с подробными инструкциями, которым я должен буду следовать при дальнейшем общении.

В основном, он держал свою личину Волдеморта раздельно от Тома Риддла и после школы. Некоторые люди знали об этом, в том числе и Дамблдор, но кроме голословных утверждений и своего личного авторитета, у него не было убедительных доказательств, связывающих Тома Риддла и Волдеморта вместе.

Для всех остальных Томас Риддл был академиком-затворником, чьи труды публиковались в различных журналах и более чем пятнадцати книгах. Кстати, в этот сборник книг вошел и наш учебник по ЗОТИ, с одобрения настоящего Аластора Моуди. А в колонке журнала «Трансфигурация Сегодня», что выходит два раза в месяц, Томас Риддл публикуется до сих пор.

Будучи занесенным в черный список Дамблдора, после окончания школы Риддл устроился на работу в «Борджин & Беркс» и, скопив достаточно денег, нанял адвоката, чтобы отсудить недвижимость своего покойного отца. После победы в суде и подтверждения магловского дворянского титула своего деда, он начал писать под разными псевдонимами, используя личного адвоката для защиты своих редакторов от мести Дамблдора. После потери своего тела, его известность в научных кругах немного поблекла, в связи с невозможностью публиковаться. Будучи бесплотным духом, он не мог даже переворачивать страницы, не говоря уже о том, чтобы писать книги и статьи. Поэтому ему пришлось пользоваться помощью домового эльфа и усердно работать, чтобы вернуть свою прежнюю славу в течение последних тринадцати лет.

Таким образом, его редакторы вновь стали получать регулярные рукописи от графа Уичвуда. Его статьи по трансфигурации, написанные под псевдонимом Брэн Керрич, стали публиковаться в популярных научно-магических журналах и храниться в библиотеках магических школ как учебное пособие для поступающих в ВУЗ. Поэтому, когда он утверждал, что провел последние тринадцать лет, отсиживаясь дома за научными трудами, Министерство не усомнилось в его словах и не посмело обвинить его в том, что он прятался в древнем лесу Албании.

Таким образом, переписывались мы посредством двух писем. В первом мы вели переговоры как Мальчик-Который-Выжил и Темный лорд. Во втором — как два дальних родственника. Мои письма от "кузена Томаса" были убраны в сейф. Письма от Волдеморта были сожжены, а пепел развеян по ветру.

Более месяца прошло с тех пор, как домашний эльф каждый день стал доставлять письма между нами. После второго тура, Рональд дулся на меня из-за моего отказа «спасти» Флер и вставлял ехидные комментарии по поводу моих уроков с Моуди, называя их уроками для отстающих, но наш конфликт не перешел дальше мелких пикировок. Гермиона, по-прежнему, проводила каждую свободную минуту с Крамом. Я же, в основном, проводил свободное время за тренировками и заучиванием дополнительных материалов, а иногда с Невиллом. Я даже варил зелья на «В» и «П». Теперь, когда поведение Снейпа улучшилось, работать над зельями на его уроках стало значительно легче. Но если он вновь заартачится, скажу ему, что он мой двоюродный брат с материнской стороны. (Волшебники не застрахованы от сердечных приступов с летальным исходом.)

Дамблдор не звал меня к себе в кабинет.

Все было спокойно.

Уставший после двухчасовых занятий по Трансфигурации и дуэллингу, я поднялся по лестнице в свою спальню и наколдовал Тempus — 8:30 вечера. Определенно пора спать.

Я взял свою пижаму и отправился в душ. Напряжение после тренировки смывалось с меня вместе с горячей водой, струящейся по спине. Я расслабился и прислонился лбом к прохладному кафелю. Барти младший оказался таким же параноиком, как и настоящий Моуди. Он ел, спал и дышал, сохраняя постоянную бдительность и требовал того же от меня. Мы расслаблялись только во время еды, и то не полностью. Прежде чем приступать к трапезе мы проверяли ее на опасные зелья и проклятые амулеты. А когда я ужинал в Большом Зале, трижды проверял еду. Каждый раз, перед тем, как принести свою сумку в его кабинет, приходилось опрокидывать ее на стол и снимать со всех вещей чары слежения, которые какой-то идиот продолжал регулярно накладывать на них.

Уроки Барти были безжалостным сочетанием лекций, самостоятельной работы, практики дуэли и засад. Раньше гостиная Гриффиндора была для меня самым безопасным местом на свете. Когда-то в стенах Башни Гриффиндора, я мог отдохнуть, поиграть в магические игры с Невиллом или заниматься уроками с Гермионой. Конечно, мои однокурсники и тогда были ненадежны, но они никогда не нападали на меня. Теперь, я чувствовал себя в безопасности лишь под вязом, или в гостиной Барти, но не в родной башне, как когда-то.

Улыбаясь про себя, я молча поблагодарил сортировочную шляпу. Мальчик-который-выжил никогда бы не смог почувствовать себя в полной безопасности на Слизерине, потому что у его родителей было слишком много врагов. Я задумался.

Это был интересный поворот, — думал я, наливая в ладонь немного шампуня. В какой-то момент я, нехотя, стал отождествлять себя с мальчиком-который-выжил. И это не удивительно, ведь долгое время мы были с ним одним целым. Теперь я обращаюсь к личности, которую сотворил Дамблдор внутри меня, как к третьему лицу. Втирая шампунь в голову, подумал, неужели мои воспоминания и личность постепенно восстанавливаются?

Я закрыл глаза и снова встал под душ, смывая пену и продолжая размышлять. Барти сказал, что я должен решать проблемы по мере их поступления. Может быть, если бы я был уверен, что не сошел уже с ума, то это у меня получилось бы так поступать. Мне не хватало духу признаться ему, что я не уверен в своей адекватности. Иногда, когда я отвечаю на какой-то его вопрос, слышу, как другой голос в моей голове отвечает совсем по-другому. Бывало, мы пытались говорить одновременно, и это создавало когнитивный диссонанс.

Я выключил воду и вытерся насухо. Расслабленный после душа, я прошел в опустевшую спальню, продолжая вытирать свои волосы. Потом бросил полотенце в корзину с грязным бельем, положил свою палочку и очки на прикроватную тумбочку и стянул покрывало со своей кровати.

— Я же сказал, что сожалею об этом, — прозвучало за спиной.

Я вздохнул. А я так надеялся на спокойный вечер.

— Сожалеть недостаточно, — резко ответил я, поворачиваясь к нему лицом. — Ты был моим лучшим другом, почти братом. Я полагался на тебя, а ты бросил меня в трудную минуту. Теперь, ты думаешь, что я забуду все обиды, достаточно тебе просто сказать "извини меня"? Ты пытался затащить меня в Черное Озеро.

— Дамблдор сказал, что я был самым значимым человеком для тебя. Ты спас меня. Кто, как не друг, искупался бы зимой в озере, чтобы спасти меня? Ты должен был помочь мне спасти сестру Флер.

— Рональд, она не нуждалась в «спасении», — сказал я сквозь стиснутые зубы. — Это называется «очарование вейлы». Возможно, даже ты слышал об этом. Это и есть причина того, почему ты чуть не перепрыгнул через перила на чемпионате Кубка Мира по квиддичу. Даже если бы мы спасли ее маленькую сестру, — сказал я, — Флер на три года старше тебя. Она никогда не посмотрела бы на тебя как на мужчину.