Хорошо подготовленный разум

— Родной сестре, — поправил меня Барти.

— Сводной. Мама приложила схему генеалогического древа своей семьи к завещанию, но это не имеет никакого значения теперь. По закону, если один из родителей не предъявляет других претендентов, опекунство над несовершеннолетним ребенком переходит к лицам, назначенным вторым родителем ребенка. Завещание моего отца вступило в силу раньше, чем завещание моей матери.

Барти потер подбородок.

— Продолжай.

— Дамблдор всем говорил, что моя мать умерла позже отца, а значит, ее воля должна была стать приоритетной, так как после смерти отца опекунство перешло ей. Дамблдор мог претендовать на опекунство только если ее новая воля и новое завещание "потеряны". Наверное, он предполагал, что моя мать могла изменить свою волю и завещание после подачи на развод, поэтому солгал всем, что ее новое завещание исчезло, а потом сжег компрометирующие документы, чтобы беспрепятственно управлять мной.

Он присвистнул.

— Это практически теория заговора, Поттер. Теперь я начинаю верить, что ты «избранный». Однажды, ты станешь великим волшебником, но должны пройти годы учебы и упорного труда, прежде чем ты действительно станешь им. А пока что, ты просто политически ценная фигура, не более того. И то, только если пророчество является истинным. Но ты ведь сам сказал, что это не так.

— Я знаю, что упускаю что-то важное, но что именно, не знаю наверняка. Мой отец своим выбором хранителя тайны сделал Сириуса практически бесполезным для Дамблдора, поэтому тот решил посадить моего крестного, одного из своих верных приспешников, в Азкабан, без суда и следствия. Кроме того, если бы Сириуса судили за убийство тех магглов, он бы признался во всем под Веритасерумом, и это вторая причина, почему его так поспешно засадили в Азкабан.

Сбитый с толку ЛжеМоуди сморщил лоб. Видя его недоумение, я решил пояснить свою мысль.

— Дело в том, что Марлен Маккиннон умерла за несколько месяцев до моих родителей, — сказал я, — а Питер, на время ареста Сириуса, был якобы уже мертв. Если убрать Сириуса из игры, опека переходит к Дамблдору. Пока он незаконно держал Сириуса в тюрьме, мог спокойно контролировать всю мою жизнь. Но Сириус отказывается замечать это. Он по-прежнему поет дифирамбы Дамблдору. Я знаю, что они поддерживают связь. Я не могу спросить Сириуса о чем-нибудь важном, потому что на девяносто девять процентов уверен, что он все расскажет Дамблдору. Если я хотя бы наполовину прав, то меня, скорее всего, либо убьют, либо посадят за убийство Квиррела. Я не могу пойти на такой риск.

Он сцепил пальцы в замок, рассматривая меня сквозь прикрытые глаза.

— Ладно, Поттер, — сказал он, протягивая мне мою палочку. — Иди, одевайся и сделай нам чаю. А я пока прочитаю это. — Одним движением палочки призвав свежий пергамент и карандаш, он нацарапал записку на нем и протянул мне. — Позови своего друга-домовика, пусть он передаст это МакГонагалл.

Я бегло просмотрел записку.

Минерва,

У Поттера выдалась трудная ночь. У нас обоих были кошмары. Я освобождаю его от занятий на сегодня. Это прерогатива Наставника. Спросите Альбуса, если вы не знаете, о чем я говорю.

Скажите ученикам прочитать следующие две главы.

Аластор

— Прерогатива Наставника? — спросил я.

— Я похож на энциклопедию, Поттер?

— Нет, сэр.

— Тогда хватит задавать вопросы.

— Я передам ей, — сказал я, потом переоделся и покинул спальню. В гостиной, позвал Добби и передал ему записку Барти, велев доставить ее МакГонагалл. Тот поклонился и исчез.

К тому времени, как Барти вышел из спальни, я уже приготовил две дымящиеся кружки крепкого чая и достал копии его книг «История Хогвартса» и «Применение Магического Закона об Образовании», которые были не столь всеобъемлющими, как архивы библиотеки, а, следовательно, их было легче понять. Я молча поблагодарил Крауча за то, что он порекомендовал мне их после инцидента со Снейпом.

— Тебе нужно перечитать третью главу книги «История Хогвартса». Потом прочтешь страницы с 416 по 459 для конкретизации языка и примеров, — сказал он, усаживаясь напротив меня.

— А я думал, что вы не энциклопедия, — пошутил я на парсельтанге.

Жалящее проклятие попало мне в руку. Ругаясь себе под нос, я потер пострадавшее место.

— Следи за языком, Поттер. То, что я не понимаю тебя, не значит, что я не догадываюсь, что ты имел в виду.

Он отложил палочку в сторону и начал прихлебывать чай левой рукой, а правой царапал заметки на полях. После всех усилий, что я вложил в свои теории и заметки, хотелось вырвать перо у него из руки, чтобы использовал чистый лист, а не марал мои заметки, но я сдержался. Я хотел узнать его мнение. Писанина на полях была малой платой за это.

— Как ты нашел Тайную Комнату? — спросил он между глотками чая. — Сам догадался или Дамблдор подсказал?

Я поставил свою чашку на блюдце.

— Думаю, что, все-таки, сам, хотя Дамблдор подтолкнул меня на нужную мысль. Они собирались закрыть школу, отправить меня назад к Дурслям. — У меня не было акромантула, спрятанного в шкафу как у Хагрида, но мне пришлось пойти в туалет Миртл после исчезновения Джинни Уизли. Дамблдор навел меня на мысль, что Миртл была первой жертвой Тайной комнаты. Я не планировал сражаться с василиском. Думал, что спущусь туда, найду Джинни и вытащу ее, не встречая никакого сопротивления, но когда я попал в Тайную Комнату… — я замолчал, погружаясь в свои воспоминания. Том, поглощающий магию Джинни. Василиск, науськанный Риддлом на меня. Фоукс, отправленный Дамблдором мне на «помощь».

— Я видел эти воспоминания, ты сам мне их показал, помнишь?

Я наградил его улыбкой.

— Конечно, помню. — Он подтолкнул ко мне книгу «История Хогвартса». — Почему вы так заботитесь обо мне? — спросил я.

— Тому есть несколько причин. Мы поговорим об этом позже, а теперь, прекрати свой беспрерывный допрос и дай мне разобраться в твоей писанине.

Я вздохнул, но послушался. Барти махнул рукой, без палочки призвал три маггловские книги по психологии, свежую пачку пергамента и записную книжку, которую он использовал на наших уроках. Он принялся листать эти книги, периодически возвращаясь к моим записям и оставив меня самого искать ответы на свои вопросы.

Глава 13б

Когда я в первый раз читал Устав Хогвартса, я пропустил несколько устаревших положений, которые в последний раз использовались в 1782 году, в том числе и раздел про отношения наставник-ученик. Оглядываясь назад, я понимаю, что зря проигнорировал эти положения.

В магической Великобритании устаревшее не значит не действующее. Когда Дамблдор приказал Моуди стать моим наставником, он выполнил первые два условия договора: дал согласие опекуна и директора. Когда Крауч назначил мне индивидуальные занятия, которые занимали больше половины всего моего учебного времени, и стал обучать меня, он выполнил третье условие: дал согласие наставника. Когда я спросил его про клевету и диффамацию, я невольно выполнил четвертое условие: доверился ему, признав своим наставником, тем самым заключив магический договор старше и могущественнее, чем договор с Кубком Огня. Идеальная комбинация, по мнению Дамблдора, потому что, даже если он потеряет личный контроль надо мной, я все еще буду под контролем одного из его людей.

К счастью (или нет, в зависимости от точки зрения), договор был заключен между мной и Краучем, а не между мной и Моуди, потому что настоящий Моуди никогда не получал такого предложения.

Контракт не позволит Краучу приказывать мне ввязаться в опасные для моей жизни переделки, более того, он обязан предостерегать меня от таких дел. А вот, если после этого я пренебрегу его предупреждением, он может отменить ученичество. Обучаясь у него в течение нескольких лет, я, возможно, стану эмоционально зависим от него, но в то же время в отношениях наставник/ученик, не может быть обмана и принуждения. Ибо это противоречит договору.

А это значит, что я, возможно, сделал себе одолжение, распознав в Моуди самозванца. Выходит, Крауч единственный человек, которого Дамблдор не сможет обмануть и заставить поверить, что Дурсли были хорошими людьми.

Поистине увлекательный раздел магии, который я был не прочь изучить позже.

— Я вижу, ты уже догадался, — сказал Барти, опуская перо. Он все еще был в своем натуральном облике, ибо здесь было достаточно безопасно. Он запер входную дверь, отключил камин и даже магический аналог автоответчика. Ни домашние эльфы, ни портреты, ни преподаватели и студенты не могли войти сюда без его разрешения. А самое главное… Дамблдор позволил ему навести высшие чары безопасности вокруг своего кабинета и личных покоев, которые не пропускали никого без магии самого Крауча или без его устного разрешения, потому что настоящий Грозный Глаз был жутким параноиком. Крауч не запирался постоянно, но завел привычку делать это всякий раз, когда спал; в выходные дни; и во время наших уроков. Впрочем, никто бы не посмел его осуждать, даже если бы он запирался на весь день.