Хорунжий

Я не стал тянуть и решил немного надавить.

— Хочешь ли ты, султан, доказать свою преданность Белому царю?

— Я жду его решения о нашем переселении с замиранием сердца. Чем я могу отплатить слугам великого падишаха урусов?

— Помочь с переправой через Ембу. Дать мне верных проводников через Усть-Юрт. Прикрыть мой отряд, особенно его арьергард в виде верблюжьего каравана. А когда придет великое Донское войско, способствовать его движению через степь вплоть до Арал-Тенгиза.

— Я пропал! — запричитал Букей. — Хивинцы мне не простят.

— Забудь о них, они трупы. Их кости развеет ветер, а плоть обглодают собаки. Никто не устоит против донских казаков.

Султан покачал головой, повздыхал. Я спокойно ждал решения. Уже знал, каким оно будет.

— Я дам тебе вожатых, — наконец, решился Букей. — За малой частью твоего отряда уже приглядывают мои люди. Раз ты просишь, я отправлю две сотни воинов защитить их на марше, хотя не думаю, что кто-то решится поссориться с моим родом, напав на гостей, следующих через наши земли. Вот ближе к Арал-Тенгизу — там другое дело. Это край удальцов, промышляющих на караванных тропах. Поэтому мы вас прикроем. Не беспокойся.

Не беспокоится? Султан меня принимает за глупца? Я с сомнением посмотрел на круглый как ядро, коротко стриженный затылок Джамульгедина, склоненный в низком поклоне — он принял слова султана за приказ. Букеевцы боятся даже за свое становище, хватит ли у них, нет, не сил, а мужества защитить моих людей? Последующие слова Букея подтвердили мои опасения.

— Мы не готовы поднять оружие против Хивы. Даже не упрашивай. Мне подчинены пять тысяч кибиток — как сам думаешь, много ли воинов я смогу выставить?

— Разве я об этом просил тебе, великий султан? Что скажешь о вашем хане?

— Большая заметня царила в Малом жузе последние пятнадцать лет. Старшина Сары Джатов из рода Байбакты поднял восстание против султанов и на долгие годы взбаламутил степь. Не так давно он убил хана Есима и сбежал в Хиву. Нынешний наш глава Айшуак-хан стар и боязлив, наша Орда не присоединится к вам.

«Не так давно» по казахским понятиям могло означать пять лет назад или месяц. Впрочем, раз главный возмутитель спокойствия исчез из киргиз-кайсацкой степи, оно нам на руку.

— Что с переправой всего войска через Ембу?

— Наши края бедны лесом. Мы подготовим много бурдюков. Надутые воздухом, они помогут перебраться через студеные воды Гем-реки. Больше ничем помочь не смогу. Разве что продать немного верблюдов и овец, — в его глазах блеснула жадность.

— Уже немало, — покровительственно заметил я. — Твои услуги, султан, будут по достоинству оценены. Тебя отблагодарят серебром и добрым словом, замолвленным у подножия престола Белого царя.

Султан так обрадовался, что решил подарить мне коня. Он поднялся с кошмы и позвал меня за собой. Мы вышли из юрты. Муса тотчас подал мне мою шашку, которую я снял перед тем, как вступить в султанские покои. Не успел я ее нацепить, как раздался тревожный вскрик Букея.

— Откуда она у тебя?

Я заметил его заметавшийся взгляд.

— Взята с боя.

— Это сабля доверенного человека безбожного Сары Джатова.

— Можешь про него забыть. Мы встретили его в своих землях, не так далеко от Калмыковской крепости.

— Все правильно. Сарымовцы живут напротив этой крепости в нашей части степи. Видимо, пошли в набег. Они тебе не простят. Считай, у тебя появились кровники как в Хиве, так и к северо-западу отсюда. Думаю, эту саблю заметили, и я почти уверен, что среди моих людей скрываются подсылы Джатова. Они сообщат.

Он произнес это таким тоном, будто отныне за мою жизнь не дал бы и гроша. Я отмахнулся от пустой угрозы. Куда больше меня волновало полученное знание, нужно было срочно готовить донесение Платову. Помимо информации об успешных переговорах, можно сообщить, что обеспокоившее всех нападение на драгунов скорее всего совершено разведывательным рейдом, отправленным хивинцами. Нас ждут на берегах Аму-Дарьи, и это печально. Хотя… Хотя все равно не получилось бы скрыть появление такого огромного войска, как Донское.

Я размышлял об этом, ворочаясь на кошмах в предоставленной мне кибитке, наконец-то спрятавшись от уже ставших привычными ночных звезд над головой. Не спалось, несмотря на то, что светившая над аулом луна давно всех разогнала по юртам, и стих людской шум, блеяние овец, ржание лошадей. Лишь из темноты раздавались пронзительные крики часовых.

— Караб-утырь (3)! — кричали они в ночи.

Отчего-то этот оклик стражников наполнял мое сердце тревогой.

* * *

Мой отряд воссоединился на берегах Ембы. Переправа вышла трудной, мы основательно продрогли, и было решено устроить дневку. Обсушиться, перевести дух, покормить гребенцов, Волкова и Рерберга отборной бараниной, дать роздых лошадям и верблюдам, коих у нас прибавилось.

Киргизы снабдили нас не только мохнатыми свежими бактрианами, но и несколькими юламейками — маленькими разборными кибитками. Большие шатры, называвшиеся в этой части степи туркменскими, нам никто не предлагал. И так султан Букей был настолько любезен, что согласился отправить десяток своих лучших нукеров с моим казаком, коему поручил доставить Платову мое подробное донесение (представляю, что скажет атаман по поводу моей грамотности!). И настолько же жадным: коня мне хоть и подарил, но не ахалтекинца, как я возмечтал, а хорошую киргизскую лошадь породы адай — буланой масти, очень выносливую и способную три дня обходится без воды, переносить холод и жару, резво двигаться без устали по пересеченной местности.

— Сможешь на ней за день добраться от моей стоянки до реки Чеган, что несет свои скудные воды у самого подножья Усть-Юрта или пересечь само плато от колодцев Касарма до урочища Урга (4).

260 верст за сутки по безводной пустыне? Это казалось невероятным.

Я уже кое-как ориентировался в предстоящем нам путешествии, в узловых его точках. Разобраться мне очень помогли два проводника, мне предоставил их султан. Один, Есентимир из рода есентемир, входившим в букеевкую орду, неплохо говорил по-русски, не раз водил караваны из Хивы в Астрахань, знал многих рыбопромышленников в Гурьевском городке. Второй, Мамаш из побочной ветки рода торе, состоявшего из потомков ханской династии, вызывал у меня подозрение. Что забыл чингизид, пусть даже из захудалой семьи, на караванных тропах? На русском он общался еле-еле, и, по моему мнению, был скорее не важатым, а обычным разбойником, не сопровождавшим караваны, а их грабившим. Заносчивый, гонористый, он командовал Есентимиром, но со мной был предупредителен, все время улыбался, щуря внимательные узкие глаза. За ним нужен особый пригляд — казалось, он только и ждал случая, чтобы украсть что-то ценное и сбежать.

Но с Волковым был необычайно вежив. Как мне пояснил Профессор, все рыжие в необычайном почете в степи, в них видят потомков Чингисхана. Пользуясь этим моментом, мы с Федором Исидоровичем насели на обоих проводников, но первым делом потребовали принести клятву на Коране. За неимением священной книги подсунули им «Пространное землеописание Российскаго государства, изданное въ пользу учащихся по Высочайшему повелению Царствующiя Императрицы Екатерины Вторыя», одолженное у Рерберга. И Есентимир, и Мамаш прониклись, не заподозрив обмана, приложили руку к книге и обещали честно служить. Рассказали без утайки, что нас ждет на переходах.