Хозяин теней. 3

В общем, обычный производственный бардак, который со временем возникает на любом предприятии, если работает оно само собой, без чуткой хозяйской руки на холке.

— В мастерских тоже не всё гладко было. Работать работали, но ничего нового за последний десяток лет не сотворили. Почему? А потому что старые мастера тащили свою родню, даже если у тех способностей мизер, а кого талантливого, но чужого, в подмастерьях годами держали.

Тоже знакомо.

— Разобрался?

— С большего — да. Тогда-то дед и стал поручать другие дела. Извини, но… сказать не могу. Всё же я пока ещё Воротынцевым числюсь. Да и потом, неправильно это.

Как там покойный ныне наследник выразился? Наивный благородный дурак? В точку.

Может, не наивный, но…

— Дай угадаю, чем дальше, тем больше всего тебе поручали. И Сергею это не нравилось? Кстати… тот, кого я допрашивал, говорил, что вы с ним с малых лет дружите.

— Знаком, — поправился Михаил. Ел он, к слову, очень аккуратно, у меня так точно не вышло бы. — Его отправляли на тепло в деревню. То есть, к нам. Я был старше. Но и не в возрасте дело. У него характер сложный.

То есть и в годы юные Сергей Воротынцев был тем ещё дерьмецом. Если перевести с благородного на русский.

— Кстати, а чего он тебя кузеном-то называл? Если так, то ты ему племянником приходишься.

Михаил поморщился. Неприятная тема? Может, конечно, и не важно.

— Ему… не нравилось родство с нами. В принципе. Он его не признавал.

— Это как?

Тут же ж нет демократии и о личной свободе, если и слыхали, то как о ерунде полной. Коль старший линию партии проложил, то всем прочим остаётся лишь её придерживаться.

— Прямо не отрицал. Но всегда давал понять, что не считает матушку равной себе. И тем более меня… о нас сперва в принципе мало кто знал. Отослали. Поместье уединённое. Гостей мы не принимали. Здешняя жизнь матушке и без того сложно давалась. Вот… а там уже, когда я выбрался за пределы поместья, Сергей всем знакомым стал представлять, как своего кузена. Дальнего родственника. Как-то оно и прижилось. Свои-то знали. Да и не свои, кому это было интересно. Но внимания на близости родства не заостряли. Тем паче, что мой отец… тот, кого я знал, как своего отца, приходился дальним родичем матери Сергея.

Как-то у них тут всё заморочено. Ладно. Кузен так кузен.

— Сергеем мы общались. Приходилось. Он всё-таки наследник. И дед очень хотел, чтобы он занимался делами рода. Я должен был… передать их.

Запинку я уловил. Как и лёгкое изменение тона. Ну да, тут пашешь-пашешь, строишь свою маленькую империю в родовой песочнице, пусть даже вроде как не совсем свою, но об этом быстро забываешь. Не спишь, не ешь, вкалываешь. А потом, когда всё начинает работать нормально, вместо благодарности — родственничек дорогой, которому выстраданное производство надобно передать. И ладно бы в добрые руки. Руки те, подозреваю, прямиком из жопы росли, без дополнительных переключателей.

— Подозреваю, он меня ненавидел.

— А ты?

— Скажем так… и у меня были некоторые сложности с принятием ситуации. Но пойти против желания главы рода я не мог. Точнее мог бы, но… это бы сказалось на матушке. Она привыкла к определенному уровню жизни. К положению. И была благодарна деду за всё, что он для нас сделал. Она полагала, что мне также нужно быть благодарным роду, который… в общем, сложно.

Ну-ну.

— Но в конечном итоге мне намекнули, что всё можно разрешить к обоюдной выгоде.

— Серега?

Какой взгляд выразительный. Ну да. Как это я панибратствовать вздумал. Там, хоть и покойный ныне, а почти цельный Воротынцев. И я вот.

— Извини, — спохватился Михаил, явно сообразив, что ситуация и вправду переменилась. И уже принимать надобно нынешнюю. — Не совсем… что ты вообще знаешь о Воротынцевых?

— Ничего.

Ну, кроме того, что нынешний «несчастный случай» я точно не забуду. А уж с кого спрошу… с кого-нибудь спрошу всенепременно.

— Дед… точнее отец Сергея был старшим в роду. После него должен был наследовать Илья, а когда того не стало, то наследником стал Сергей.

Это понятно. Даже логично.

— Затем…

— Ты?

— Формально. Дед мог бы вычеркнуть меня из перечня…

— Но не сделал? Почему?

— Потому что управлять так удобнее.

— Кем?

— Всеми. Мной… одно дело знать, что тебя не примут в качестве главы рода. И совсем другое… это сложная игра. Намёки. Обещания. И надежда теплится. Там, внутри, — Мишка положил руку на грудь. — В то же время Сергей. Его эти намёки злили. Одно время он даже начал доказывать, что не хуже…

Только не вышло.

Из дерьма, как ни старайся, пулю не слепишь.

— Как дарник он сильнее, да и сила у него Воротынцевская. После Сергея и меня наследником выступал Изяслав.

Новое лицо. Обожаю новые лица, новые знакомства. Мне даже визитницу для этаких случаев подарили, чтоб карточки собирать, раскладывать и не забывать полезных людей. Жаль, в доме осталась. Сгорела, верно.

— Это сын двоюродного брата моего деда, — пояснил Михаил.

— Погоди, в голове уложу.

Для местных родство, полагаю, довольно близкое, но я ещё не настолько обжился, чтоб сходу въехать.

— У самого деда родных братьев не было, — Михаил мои затруднения понял. — Однако у его отца имелся младший брат, у которого родился сын Мстислав, а у того в свою очередь сын Изяслав. В то время род как раз начал возвышение, и Мстиславу достались земли на юге. Хорошая вотчина. Большая. Он её и преумножил, а Изяслав уже занялся обустройством. Он хороший хозяин. Сильный. А ещё у него четверо сыновей.

И в большой вотчине, подозреваю, стало немного тесновато.

— Старший примерно моих лет. Младший — твоих.

Разброс хороший. И запас наследников имеется.

— Изяслав давно уже перебрался в Петербург. Он вёл дела со мной, с Сергеем… он и с Татьяной меня познакомил. Случайно, как мне тогда казалось.

Мишка задумался и потёр подбородок. Глаза его стали ещё уже.

— И где?

— Знакомство — это громко сказано. Мы не были представлены. Сомневаюсь, что она вообще меня запомнила.

Это он зря. Такую рожу забыть непросто.

— Выставка была. Научных достижений и артефакторного искусства. Как понимаешь, у нашего… извини, я пока не уверен, что это больше не мой род.