Хроники Ассирии. Син-аххе-риб. Книга четвертая. Урарту

— Пока отдыхай, набирайся сил. Как быть с тобой, решу позже.

Из царского дворца Арица и Мар-Зайя вышли вместе.

Около самых ворот они повстречались с Шумуном.

— Арица?! — удивился царский телохранитель. — И на кого же ты покинул старика Зерибни? — Сказал так — и отвернулся от постельничего, как будто забыл о нем. И с куда большим почтением обратился к мар-шипри-ша-шарри:

— Искренне рад видеть тебя в Ниневии, Мар-Зайя! Развей мои сомнения: в твоем доме свадьба? Твоя сестра выходит замуж? И кто этот счастливчик?

— Нет, дорогой Шумун. Я просто помогаю одному из своих друзей. Женится брат нашего многоуважаемого Арицы. А почему невеста собирается в моем доме — это долгая история.

— Неважно! В любом случае, я отправляюсь с вами, мои юные друзья. Сегодня у меня выдался свободный день, и я хочу повеселиться, — настоял Шумун.

***

Ближе к вечеру из дома Шимшона шумной веселой толпой вышли мужчины. Впереди музыканты, затем старики вместе с Тиглатом, за ними Варда в окружении друзей, а дальше — все остальные. Пока добрались до дома Мар-Зайи, толпа выросла втрое.

У ворот ждал отец невесты. Женщины выглядывали изо всех щелей. Дядя Ариэ, скрестив на груди руки и нахмурив брови, грозно спросил, кто они такие и что им надо.

От толпы отделился отец жениха. Тиглат шел не спеша, ковыляя, оглядываясь на гостей, подмигивая и широко улыбаясь под одобрительные возгласы собравшихся. Потом он низко поклонился дяде Ариэ и громогласно объявил, что пришел в дом невесты, чтобы взять жену для своего сына.

— А хватит ли у тебя денег? За овцу на рынке — и то денег просят, а тут родная дочь, — с показной неприязнью спросил дядя Ариэ, вызвав своей речью смех по обе стороны.

— А как же, — развел руками Тиглат. — Стал бы я напрасно тратить твое время, дорогой Ариэ! За твою дочь я готов заплатить пять сиклей серебра.

Дядя Ариэ от негодования затопал ногами, позеленел и положил руку на меч.

— Пошел прочь! Грязный мошенник! — вскричал отец невесты. — Или, клянусь, за свою дерзость ты заплатишь кровью! Пять сиклей за красавицу дочь! Да ты рассудком тронулся!

Толпа ревела от восторга.

Сошлись на двадцати.

Договорились о приданом. Небогатом, но для девушки весьма существенном — нескольких платьях и одеялах.

После этого наконец распахнули ворота, и все увидели за ними накрытые столы. Жениха посадили на почетное место. Стали ждать невесту.

Когда ее вывели из дома, Варда побледнел, а посадили рядом — задрожал, словно безусый юнец, впервые попробовавший девушку.

Женщины стали восхвалять красоту молодых, желать им счастья, приговаривать, что мир еще не знал такой красивой пары.

Подошел Тиглат, взял руку жениха, руку невесты, сложил вместе, перевязал их шерстинкой, и объявил, что отныне Варда и Агава перед всеми богами и людьми — муж и жена.

Брачный акт на глиняной табличке составил Мар-Зайя. Он же пригласил свидетелей поставить свои печати, и уж тогда объявил новобрачных семьей по всем законам.

***

Шели сразу заметила в толпе Шумуна, а потеряв из виду, стала молиться богам: «Только бы он не подошел, не заговорил! И себя выдаст, и меня, и тогда все непременно узнают о нашей связи».

Шумун поймал ее, когда женщина шла на задний дворик, чтобы раздать поручения рабам, которые не покладая рук готовили еду для прибывающих гостей. Он ждал в узком проходе, загодя вытолкав слуг из комнаты, где хранились продукты, и все лишь в угоду собственной страсти, только бы на миг остаться с Шели наедине.

Зажав ей рот ладонью, затащил в потаенное место, припал горячими шершавыми губами к шее, затылку, растрепал волосы. Она часто и глубоко задышала, ногой толкнула дверь — оказались почти в темноте — поймала его рот и, наслаждаясь долгим и головокружительным поцелуем, пока Шумун срывал с нее платье, развязала бечевку, поддерживающую его штаны.

Он вошел в нее и через минуту вынужден был снова зажать ей рот, чтобы подавить крик, а она от страсти прокусила ему руку.

Остановились на полпути, когда услышали за тонкой стенкой рассерженный голос Хемды, спрашивавшей у рабов, куда подевалась Шели.

Затаились.

— Нас сейчас поймают, — прошептала молодая женщина.

— Ну и пусть. Устал прятаться.

— Ты с ума сошел?! — прыснула Шели.

Она оттолкнула его и принялась приводить себя в порядок.

— Я почти месяц тебя не видел. Ты стала меня избегать? Решила от меня избавиться?

— Дурашка, — улыбнулась Шели. — Я занята была с утра до вечера, пыталась устроить наше будущее. Скоро мы сможем встречаться хоть каждый день. Дияла открыла мастерскую по пошиву платья. Предложила мне там всем управлять. Это неподалеку от рыночной площади. Поспрашиваешь на улице, где тут новый дом ткачей, тебе и покажут. Приходи через шесть дней, после полудня.

— В праздник?

— Да. На улицах будет столько народу, что никто и внимания не обратит на твои расспросы.

***

Когда флейта затянула пронзительно грустную мелодию и ей тихо ответила арфа, гости замолчали, стали призывно оглядываться по сторонам и с готовностью расступились, давая дорогу жрицам храма богини Иштар²².

Одежды на молодых женщинах почти не было, просвечивающаяся ткань едва прикрывала грудь, живот и ноги, на бедрах плотно сидел широкий пояс, скрывавший от мужчин самое сокровенное.

Танцовщицы закружились в медленном танце, бросая на гостей манящие взгляды. Этот размеренный ритм неожиданно нарушил барабан, ускоряющийся с каждым тактом, и тогда флейта и арфа словно проснулись.

Жрицы закружились быстрее, еще быстрее, толпа исступленно ревела...

Варда незаметно подозвал астролога из Калху. Тот подошел, внимательно выслушал жениха, мотнул головой, твердо сказал нет, насупился, отошел.

Дияла тут же встала у жреца за спиной:

— Чего он хотел?

— Я дал ему средство, чтобы он смог продержаться до конца свадьбы, но, похоже, действие этого снадобья уже закончилось. У твоего брата нет сил, и теперь он хочет еще.

— Так дай.

— Это его погубит.

— Как будто он выживет, если ты будешь его беречь, — с горечью усмехнулась Дияла. — Он умирает, неужели не видишь?

— Он может умереть прямо здесь, на свадьбе.

— Ты это наверняка знаешь? Или сомневаешься?

— Не уверен, но убить его я не готов.

— Ну а раз не уверен, давай свое средство, и будем надеяться на благосклонность богов. Уж лучше так, чем умереть от стыда. Что будет, если все увидят его немощь!

Астролог, скрепя сердце, согласился.