Хроники Ассирии. Син-аххе-риб. Книга четвертая. Урарту

Такое удовольствие было целовать его, гладить по загривку! Но жеребец отфыркивался, стучал копытом и повизгивал, так, словно рвался овладеть молодой кобылой… От этих звуков Саси и проснулся. С трудом оглянувшись через плечо, он увидел позади себя стражников, державших под узду разгоряченного Нуску, готового к спариванию…

Когда крики Саси преодолели каменные своды, пронеслись по длинным коридорам и витым лестницам и достигли резиденции Арад-бел-ита, принц уже прощался со своим лазутчиком:

— К Зерибни тебе возвращаться опасно. Что тебя ждет дальше дам знать в самое ближайшее время… И последнее… Твою просьбу, мой верный Арица, я исполнил. Признаюсь, я и сам бы не придумал лучшего наказания этому ублюдку за все его преступления.

***

В жаркие дни народу на рынке Ниневии было немного. Торговля лучше всего шла в ранние часы — или ближе к вечеру, когда спадал зной. Однако самые ловкие купцы только в полуденное время и открывали свои лавки. Важные особы, сановники и военачальники редко выбирались из дому раньше полудня, к тому же они всегда приходили семьями, с женами и детьми, каждый раз устраивая из этого целое представление собственной состоятельности, красуясь богатыми одеждами, дорогими украшениями. Порой, соревнуясь в щедрости, они могли поднять цену на сущую безделицу, понравившуюся одному и совершенно не нужную другому, до небес, чтобы потом рассказать всем своим друзьям, знакомым, завистникам и недругам о том, что у соседа не хватило ни духа, ни золота побороться за эту вещицу.

Бальтазар же появлялся здесь, прежде всего, для того, чтобы оценить, насколько внутренняя стража справляется с возложенными на нее задачами: нет ли где воровства, не завышает ли кто из торговцев цену товара, много ли недовольных шепчется по углам и нет ли поблизости нищих, дабы они не мозолили глаза царственным особам. Ну а то, что в последнее время его всегда сопровождала молодая жена, — неудивительно. Ведь каких только диковинок, а еще — сладостей и вкусностей не продавалось на этом самом большом в мире рынке!

— Ты только посмотри, какая она замечательная! — Ани подбежала к птичьим клеткам. — Ты еще не слышал, как она поет!

Его жена и сама была похожа на маленького воробышка. Бальтазара переполняло счастье. За год он почувствовал, как за спиной у него вырастают крылья, перестал раздражаться по пустякам и нередко в течение всего дня хотел лишь одного — побыстрее вернуться к домашнему очагу. Но это получалось далеко не всегда: то о нем вспомнит Син-аххе-риб, то потребует к себе наместник, то придет кто-нибудь от Арад-бел-ита, то случится еще что-нибудь.

Может, потому он так и ценил эти короткие часы, когда ему удавалось видеть жену при дневном свете. На рынок они шли всего с двумя-тремя стражниками, но зато с целой свитой слуг, чтобы было кому нести покупки. Ему нравилось баловать любимую.

«Кажется, сегодня в доме появится клетка со щеглом», — усмехнулся своим мыслям Бальтазар.

Ани не торговалась, однако стоило торговцу показать других птиц, засомневалась в своем выборе и стала бросаться от одной клетки к другой.

— Ну кого же мне взять, милый! — почти плача просила она о совете.

— Бери всех, — великодушно ответил муж, понимая, что иначе они будут приходить сюда каждый день.

Один из стражников, сопровождавший начальника в этой полуденной прогулке, наклонился его к уху:

— Мой господин, здесь Шумун. Торгуется у ювелирной лавки.

— Решил какой-то из своих шлюх подобрать украшение, — усмехнулся Бальтазар, зная, что начальник охраны царя не обременен семейными узами. Он посмотрел на жену, которая вступила в спор с торговцем, желая снизить цену.

— Дорогая, я покину тебя ненадолго, мне надо поздороваться с Шумуном.

Ани на мгновение отвлеклась от своего разговора и как бы невзначай обронила:

— Ты, между прочим, давно не дарил мне таких дорогих украшений.

— Дорогих? — смутился Бальтазар. — По-моему, он покупает совершенную пустышку. Никогда не видел у Автандила на прилавке ничего стоящего.

Жена рассмеялась ему в лицо.

— Это он только на прилавке держит всякую мелочь, зато для таких, как твой Шумун, у него всегда найдется самое вкусное. Если пришел к Автандилу, значит, за дорогой покупкой... Не веришь — пошли убедимся вместе…

Ани быстро оглянулась на торговца птицами и резко сказала:

— Или будет по-моему и тогда я беру всех птиц, что выбрала, или я ухожу и больше к тебе не вернусь!

Пожилой ассириец вовремя спохватился, понял, что перегнул палку, и, коря себя за неуступчивость, сразу сдался.

Шумун не торопился. Он долго присматривался сначала к одному колье, затем к другому, велел ювелиру принести что-нибудь подороже, с темно-синими каменьями, осторожно подметил «под ее глаза».

И сразу почувствовал, что Бальтазар встал у него за спиной. Оглянувшись и увидев начальника внутренней стражи вместе с женой, Шумун успокоился, но при этом излишне суетливо взял с прилавка первую же вещицу, которая действительно стоила недорого.

Обменялись любезностями, справились о здоровье.

— Ты без охраны, дорогой Шумун?! — с наигранным удивлением спросил Бальтазар.

— К чему мне охрана, когда город находится под твоей защитой, — усмехнулся телохранитель царя.

— А разве не на тебя примерно год назад покушались, пока ты отдыхал с какой-то красавицей на постоялом дворе?

— Пустое, — отмахнулся Шумун. — Обычные воры. Решили, что могут легко поживиться, если зарежут спящих постояльцев. Такое случается, — и, желая уйти от этого разговора, обратился уже к женщине: — А вы, как всегда, неразлучны.

Ани игриво улыбнулась:

— И что ты присматриваешь? Какую-нибудь безделицу, перстенек?

Шумун не успел ответить. Вернулся Автандил, протянул колье с темно-синими изумрудами. Царский телохранитель смутился, чувствуя на себе ироничные взгляды и Бальтазара, и его жены, однако отступать было поздно, теперь он хотел только одного — побыстрее с этим покончить.

Шумун снял с пояса изящную золотую цепочку, на которую были нанизаны пять или шесть десятков кружочков из желтого металла, отсчитал нужное количество и поспешно забрал колье.

Бальтазар пощадил его:

— Как чувствует себя царь? Слышал, ему стало лучше?

— Две недели не вставал, — пряча подарок за широкий пояс, сдержанно ответил Шумун. — Сейчас пошел на поправку, боли остались, и суставы все такие же распухшие, но понемногу ходит.

— Не вспоминал обо мне?

— Думаю, он тобой доволен, — польстил собеседнику Шумун, всем своим видом показывая, что ему пора уходить.

Попрощались. Бальтазар проводил царского телохранителя долгим взглядом и, повернувшись к жене, прочел в ее глазах ироничное «А что я говорила?!». Дать ей возможность заявить об этом вслух не получилось: словно из-под земли возник Нинурта.