Хроники Ассирии. Син-аххе-риб. Книга четвертая. Урарту

И она болтала, болтала без умолку, словно эти простые слова могли успокоить ее безумное возбуждение. Шели спала с Шумуном! Простая портниха, да еще замужняя — и царский телохранитель! Как же ее распирало хоть с кем-то поделиться этим удивительным открытием!

***

В последнее время Ашшур-дур-пания чувствовал, что царь больше не доверяет ему так, как прежде.

«Ты ошибаешься, конечно же ошибаешься, — уговаривал себя кравчий. — Будь это так на самом деле, ты давно бы лишился и места, и головы».

Но потом он вспоминал историю своего предшественника, который пять лет верно служил Син-аххе-рибу, а закончил тем, что умер в темнице Арад-бел-ита, несправедливо обвиненный в измене царю. Та же участь постигла и предшественника его предшественника — и тоже по истечении пяти лет. Так, что Ашшур-дур-пании, занимавшему этот высокий пост седьмой год, было о чем тревожиться. А вдруг царь решит, что пора сменить кравчего. Не потому что он плох и не справляется со своими обязанностями, а потому что пришло время.

Особенно скверно было то, что Син-аххе-риб потерял аппетит. Если царь ничего не ест, довольствуется самой малостью либо вкушает дары своего сада, и тем обходится в течение всего дня — разве это не вина кравчего?

Всего за месяц Ашшур-дур-пания трижды менял поваров, думая, что все дело в этом: кого-то забил до смерти палкой, кого-то просто выгнал с позором. Пытался расспросить царя — осторожно, издалека, — Син-аххе-риб отвечал вяло, говорил, что все пройдет и не стоит зря беспокоиться, даже отшучивался: «Тебя на прочность проверяю». Затем кравчий принялся расспрашивать Шумуна, надеясь услышать добрый совет. Но и тут Ашшур-дур-панию ждало полное разочарование. Царский телохранитель долго отмалчивался, не обращал на него внимания, пока не сказал с насмешкой: «Опасается, что отравишь». И хотя это явно смахивало на шутку, кравчий после этого три дня не мог спать, ничего не ел и бросался на всех точно цепной пес.

Мало было ему одной головной боли, так вскоре появилась другая. Он случайно рассердил Закуту, когда в ее присутствии, подыгрывая настроению царя, остро пошутил касательно Ашшур-аха-иддина — о том, что дела в Табале идут из рук вон плохо.

Было это еще в начале лета, и после этого Закуту не хотела ни видеть, ни слышать ничего о своем верном стороннике. Поэтому неожиданное известие от доносчика, что Саси схвачен и тайно доставлен в Ниневию, как ни странно, не расстроило, а скорее, воодушевило Ашшур-дур-панию.

«Ну, может, это и к лучшему, по крайней мере, будет повод встретиться с царицей», — подумал он.

Царский кравчий немедленно послал за Бальтазаром. С некоторых пор между ними не было того доверия, что раньше, но они по-прежнему оставались союзниками и нередко помогали друг другу.

Прошлой весной Ашшур-дур-пания поручил Бальтазару избавиться от ненужных свидетелей в Урарту. Но что-то пошло не так: Мар-Зайя уцелел, а урартский писец Анкар исчез. Закуту это взбесило, и она нашла слуг, готовых подтвердить, что Бальтазар отравил свою первую жену. Тогда его спасло только вмешательство Ашшур-дур-пании.

Ответная услуга не заставила себя долго ждать. Как и почему — неизвестно, однако несколько месяцев назад Арад-бел-ит без соизволения Син-аххе-риба открыл охоту на Саси. Бальтазар шепнул об этом Ашшур-дур-пании, а тот успел предупредить раббилума.

И все бы хорошо, не случись новая беда. Поимка Саси ставила под удар всех: Закуту, Ашшур-дур-панию, Набу-аххе-риба — и расплатой для них могла стать погибель.

Начальник внутренней стражи Ниневии нашел кравчего, когда тот распекал нового повара за плохо проваренное мясо:

— Это баранина, а не молодая телятина! Или ты хочешь сам оказаться в этом котле?! — кричал он.

Повар, не смея оправдываться, стоял понурив голову и испуганно моргал.

Ашшур-дур-пания хотел было отвесить ему оплеуху, но, заметив Бальтазара, только обреченно махнул рукой, мол, на первый раз прощаю, и вместе со стражником тут же покинул кухню.

— Догадываешься, зачем я тебя позвал?

— Надеюсь, действительно что-то серьезное, — проворчал Бальтазар. — Ты же знаешь, что нам не стоит выставлять на всеобщее обозрение нашу дружбу.

— Саси, — хмуро сказал Ашшур, внимательно всматриваясь в лицо сообщника.

— И что? По-твоему, я должен задрожать от страха после того, как ты произнес это имя? — усмехнулся тот.

— Значит, ты ничего не слышал о нем?

— Мой добрый Ашшур, хватит ходить вокруг да около. Что случилось с нашим общим другом? Он умер? Схвачен? Во всем признался?

— Схвачен, и, думаю, сейчас его допрашивает Арад-бел-ит.

Они вынуждены были замолчать: навстречу им по галерее дворца семенил Мардук-нацир. За последний год он сильно сдал, и царь уже подумывал о том, чтобы отправить его на покой. Обычно словоохотливый, министр двора в этот раз на почтительное приветствие Ашшур-дур-пании и Бальтазара лишь неловко кивнул в ответ и, не задерживаясь, прошел мимо.

— Куда это он так торопится?

Во всем, совершенно во всем Ашшур-дур-пании сейчас виделись признаки надвигающейся беды.

— Прекрати трястись! — призвал его к хладнокровию Бальтазар.

— Ты так спокоен! — возмутился кравчий. — А что, если люди Арад-бел-ита уже выжидают момент, чтобы нас арестовать!

— Не думаю. Два дня назад в столице под видом торговцев коврами появились постельничий Зерибни и Мар-Зайя. Скорей всего, они и привезли Саси. Чтобы выбить признание из него, нужно время, и двух дней здесь явно недостаточно.

— О, великие боги! Так почему я узнаю об этом только сейчас?!

— О чем было докладывать? Мар-Зайя в тот же день появился во дворце, об остальном я догадался только сейчас.

— Саси должен умереть, пока ему не развязали язык.

Бальтазар не ответил, пристально посмотрел на Ашшур-дур-панию. И процедил:

— Скажи, чем он не угодил Арад-бел-иту? Меня и весной этот вопрос мучал, и сейчас покоя не дает. Что заставило принца спустить всех собак на нашего блистательного раббилума?

Ашшур-дур-пания и хотел бы уйти от ответа, но уже понял, что по-другому уговорить сообщника не удастся; оглянувшись по сторонам, опасаясь, чтобы его слова не услышали, сказал одними губами:

— Саси помог нам избавиться от наследника Арад-бел-ита.

— Так это правда?! — даже немного удивился Бальтазар. — А я-то, дурак, всегда был уверен, что принц помутился рассудком… Я попытаюсь сделать все, что в моих силах. Но давай подумаем, нет ли еще какого-то способа избежать обвинений. <