Хроники Ассирии. Син-аххе-риб. Книга третья. Табал

К этому времени они вошли в резиденцию тайной службы и разговор прервался сам собой.

Арад-бел-ит ждал их в небольшом сумрачном помещении. Утренний свет, проникавший сюда через узкие длинные проемы под потолком, едва освещал высокий трон, на котором сидел принц.

— Ты знаешь, почему он не приехал к тебе, Мар-Зайя? Я говорю о моем отце, — вместо приветствия спросил Арад-бел-ит, жестом оборвав обмен любезностями.

— Догадываюсь, мой господин.

— Я рад, что хоть кто-то здесь о чем-то догадывается. А ты, мой дорогой брат? Есть ли у тебя какие-то мысли относительно того, почему мой отец не сумел сегодня ночью навестить своего писца?

Арад-бел-ит гневался, это было ясно, однако почему и что случилось этой ночью на пути к усадьбе Мар-Зайи, Набу-шур-уцур не имел представления и, понимая, что для него как начальника внутренней стражи Ассирии это непростительно, смиренно потупил взор.

— Нет… Я теряюсь в догадках.

— Превосходно, превосходно… — Арад-бел-ит выпустив пар, неожиданно смягчился. — Ты прав, наверное, это моя вина. Посвяти я тебя в свои планы сразу, этого разговора бы сейчас не было… Этой ночью Мар-Зайю собирался навестить Син-аххе-риб, чтобы встретиться с Марганитой, принцессой Тиль-Гаримму. И все бы прошло замечательно, если бы не рвение твоего Бальтазара. Вчера ночью все ходы и подступы к усадьбе были перекрыты его людьми. Как ты понимаешь, царь собирался встретиться с Марганитой тайно и поэтому тайно покинул дворец. Можешь представить его разочарование, когда ему пришлось вернуться.

— Я, конечно же, прикажу немедленно убрать оцепление.

— Убери, хотя это и мало теперь поможет… Этой ночью Закуту решила преподнести отцу подарок: двух искусных вавилонских шлюх. Они и сейчас у него. И нам остается только гадать, когда он насытится ими, чтобы вспомнить о Марганите.

Арад-бел-ит посмотрел на писца:

— Мар-Зайя, кто еще, кроме нас двоих, знал о принцессе?

— Мой приказчик. Его зовут Ерен.

— Набу, тебе говорит что-нибудь это имя? И что случилось с Бальтазаром? Что он узнал такого, что обрушило все наши планы?

Начальнику внутренней стражи Ассирии было известно о расследовании Бальтазара: об Ерене, его усадьбе, а также о том, что Мар-Зайя находился рядом с царем, когда происходили убийства, а следовательно, невиновен. Вот только к чему это оцепление?

— Мой дорогой брат, не думаю, что все это как-то связано с принцессой… Я не вправе был говорить об этом, пока не имел веских доказательств, но Бальтазар подозревает приказчика Ерена в причастности к череде убийств, которые произошли в Ниневии. Возможно, это послужило поводом для слежки и за домом, и за усадьбой Мар-Зайи.

Лицо Арад-бел-ит исказила гримаса брезгливости.

— Мар-Зайя, что тебе известно об этом?

— Думаю, это похоже на истину: Ерен и правда нечист на руку. Минувшей ночью он попытался меня шантажировать, выведав у меня обманом, кто моя гостья.

— И у него есть сообщник. Вот только Бальтазару неизвестно его имя, — подсказал Набу.

— Его сообщник всего лишь раб. Это скиф Хатрас, о котором я тебе рассказывал, принц.

— Арестуй их немедленно, Набу. Добейся от них признания. Хотя, нет, постой. Начни с приказчика, а скифа приведи ко мне. Хочу посмотреть на него…

***

На день рождения Шамаш-шум-укина во дворце Ашшур-аха-иддина собралось пять тысяч гостей: сановники, жрецы храмов Ашшура, Мардука, Шамапа и Эсагила, ближайшее окружение Син-аххе-риба, военная знать, тамкары и купцы, а также наместники тех провинций, что спешили выказать преданность сыну Закуту. Кто-то из вельмож пожаловал в сопровождении небольшой свиты, кто-то — с женами, кто-то привел на пир и семью, и свое окружение. И, конечно, все были с подарками — либо очень дорогими, либо способными по-настоящему удивить если не именинника, то его родителей.

Арад-бел-ит не приезжал поздравлять своего племянника последние три года, ограничиваясь скромными дарами и цветистыми пожеланиями через своих посланцев, а на этот раз появился здесь вместе с отцом. Увидев, как они идут рука об руку навстречу Ашшур-аха-иддину, никто больше не допускал и тени сомнений относительно того, кто станет преемником царя в скором времени. Кому-то из гостей это основательно подпортило настроение. Кого-то — испугало.

Зазаи, наместник Арпада, завидя Арад-бел-ита, поспешно отступил за спины своих соседей, потупил взор и весь сжался, стараясь не попасться принцу на глаза. Напрасно: с таким-то ростом наместник все равно возвышался над всеми на целую голову.

Перед Зазаи стояла свита Надин-ахе, наместника Аррапхи²⁹, весь вечер хваставшего своей дружбой с Ашшур-аха-иддином, ценность которой заключалась лишь в том, что накануне праздника они вместе охотились на антилоп. А вот о чем Зазаи не догадывался — о том, скольких сил стоило сыну Закуту удержаться от искушения избить прямо там, в лесу, этого глупого и кичливого сановника.

Когда наместник Аррапхи в очередной раз пересказывал раббилуму Саси, управляющему царскими рудниками, о том, какой увлекательной была эта охота, в зале появились Син-аххе-риб с Арад-бел-итом. Зазаи тут же спрятался за Надин-ахе, тот, в свою очередь, увидев наследника, замер на минуту с постным лицом, после чего попытался зайти за спину Зазаи. Неизвестно, как долго бы продолжалась эта рокировка, если бы Арад-бел-ит не посмотрел в их сторону, всем своим видом показывая, что искренне рад им обоим.

В голове же царевича крутились совсем иные мысли:

«Вот оно — сосредоточение моих врагов. Сколько же здесь наместников… Три десятка, не меньше. А ведь кто-то из них проделал долгий путь длиной в месяц, лишь бы засвидетельствовать в этот день свое почтение Ашшур-аха-иддину… Как бы вам не пожалеть об этом…

И кто здесь еще, кроме этих двух трусов?

Набу-дини-эпиша — ну, этому положено здесь быть по должности. Хотя и он ненадежен. Он на моей стороне, пока я в силе.

Набу-аххе-буллит из Маркасу… Что это с ним: серый как гранит, мешки под глазами, раздался так, что скоро ни одна колесница его не повезет? Но сына с собой он не взял, это хороший знак. Кажется, его зовут Набу-Ашшур. Надо будет спросить у Набу-шур-уцура, чем дышат сегодня Маркасу и Набу-младший.

Набу-ли из Хальпу и Ша-Ашшур-дуббу из Тушхана — как обычно, вместе. Подлые собаки: они воевали вместе со мной под Тиль-Гаримму, а все равно виляют хвостами перед братцем. Не начать ли мне с этих смутьянов?»

Зал был огромен. Син-аххе-риб появился здесь с сыном неожиданно, и хотя Ашшур-аха-иддин тут же выступил к ним навстречу, у отца было время закончить начатый разговор. Речь шла о Шуприи, куда сотнями сбегали рабы, преступники и изменники.

Они прошли мимо Зерибни, наместника Руцапу, — самой богатой провинции Ассирии. Огромная голова этого большого и тучного старика напоминала тыкву. Он тихонько смеялся, о чем-то перешептываясь со своей свитой, но когда его глаза встретились с тяжелым взором Арад-бел-ита, Зерибни насупился, точно обиженный ребенок.

«Кто-кто, а этот за чужими спинами прятаться не станет, — подумал царевич. — Прав был отец, посоветовав отправить к нему Арицу. Из этого можно извлечь пользу».

Син-аххе-риб и Арад-бел-ит встретились с Ашшур-аха-иддином посреди зала. Отец не дал хозяину преклонить колени, крепко прижал его к груди, затем дал обняться братьям, но те едва коснулись друг друга. Чуть поодаль стояли принцесса Вардия, мать Шамаш-шум-укина, и Закуту. За ними — сановники, которых выделил в свою личную свиту на сегодняшний праздник Ашшур-аха-иддин: его сын и первый наследник Син-надин-апал, Скур-бел-дан, наместник Харрана, и, к полной неожиданности Арад-бел-ита, туртан Гульят.