Хроники Ассирии. Син-аххе-риб. Книга третья. Табал

Син-аххе-риб и Гульят не встречались с взятия Тиль-Гаримму, отчасти потому, что Ассирия сейчас не вела активных военных действий, отчасти потому, что царь не хотел лишний раз обострять отношения со старшим сыном, однажды выказавшим недоверие военачальнику.

Теперь же, увидев его, Син-аххе-риб почувствовал, как отчаянно одиноко было ему без старого друга. Царь, позабыв обо всех остальных, распахнул Гульяту свои объятия. Как же ему хотелось с ним поговорить! Закуту и Скур-бел-дан почтительно отошли в сторону. Ашшур-аха-иддин благодарно посмотрел на мать: «Ты, как всегда, была права».

Арад-бел-ит тоже прочувствовал ту радостную перемену, которая произошла в его отце при виде Гульята, оценил, как легко и незатейливо его обыграли, но предпочел думать, что это лишь временная победа. Мачехе он едва поклонился, Скур-бел-дана не удостоил даже взгляда, приветствуя Син-надин-апала, приложил руку к сердцу, но, посмотрев в его колючие глаза, мысленно усмехнулся: «Как?! Этот волчонок начинает показывать зубы?!».

Гульят поделился с царем секретом своего подарка:

— Помнишь ли ты, как мы бились с вавилонянами у Ниппура³⁰? Я подарил имениннику топор их туртана, добытый в сражении.

Син-аххе-риб спохватился:

— А где он?! Где?! Дайте же мне обнять моего внука!

Шамаш-шум-укин сидел на троне вместе с братом Ашшур-бан-апалом. Они вполне помещались там вдвоем. Заметив это, Син-аххе-риб сказал с ухмылкой:

— Это хорошо, что твои сыновья так прекрасно ладят между собой. Но что будет, когда они вырастут? Неужели придется распилить этот трон пополам?

— Будет лучше, если они станут за него драться не на жизнь, а на смерть? — не согласился с ним Ашшур-аха-иддин.

Син-аххе-риб нахмурился. Вардия бросилась тушить пожар:

— Сынок, дорогой! Обними дедушку!

Шамаш-шум-укин, занятый с Ашшур-бан-апалом состязанием, кто дольше продержится без воздуха, синий от натуги, уже почти побеждавший, посмотрел на мать, на брата и, понимая, что отказаться нельзя, выдохнул и быстро произнес с обидой:

— Так нечестно, я бы выиграл!

На что Ашшур-бан-апал показал ему язык и напомнил о том, кто кого будет сегодня на себе возить…

Праздник начинался…

Царь подарил внуку новый дворец в Ниппуре, на родине его матери.

Арад-бел-ит — колесницу, запряженную четверкой несейских лошадей.

Затем в длинную очередь выстроились гости. Лишь час спустя Вардия избавила мальчиков от утомительной процедуры, больше похожей на жертвоприношение, и стала сама принимать подарки.

Ближе к ночи началось пиршество. Трое суток повара Ашшур-аха-иддина готовили для него угощения. Кравчий закупил сотни амфор с вином и множество бурдюков с пивом. Тысячи слуг и рабов сновали по дворцу, подавали, уносили блюда, поливали воду гостям на руки, вытирали их тонкими полотенцами. Знать же, набивая себе брюхо, ни на минуту не забывала о том, зачем она здесь собралась в первую очередь: встретиться с союзниками и покончить с врагами.

Ашшур-дур-пания, пробовавший каждое блюдо царя, каждый кубок с вином, тем не менее успевал смотреть по сторонам, чтобы понять, кто и с кем пытается договориться, к чему могут привести те или иные сношения и какие новые союзы могут быть заключены на этом празднике.

Закуту окружила себя степенными, тихими и осторожными жрецами в серых ниспадающих до пола одеждах. Она сверлила царя глазами, а он то ли не обращал на жену внимания, то ли делал вид, что не замечает ее. Справа от царя сидел Арад-бел-ит, слева — Ашшур-аха-иддин.

— Он забыл о моем существовании, — с досадой твердила женщина. — Что нам делать, мой драгоценный Адад, если царь больше никогда не вспомнит обо мне? Что нам делать, когда ему надоест забавляться моими вавилонскими шлюхами? А если он возьмет себе молодую жену?

Адад-шум-уцур, — полный и рыхлый, как тесто, белесый старик, — с самодовольным видом улыбнулся:

— Не думаю, что он забыл о тебе навсегда, царица. Царь уже далеко не юноша. Ему сейчас в постели больше хочется видеть доброго друга… чем юную красотку. В его возрасте если и обращаются к молодости, то лишь для того, чтобы разжечь огонь страсти по прежней любви… Он вернется в твою постель, царица, верь мне.

Закуту передернула худенькими плечиками:

— Ты говоришь как друг или как астролог?

— Как друг… добрый старый друг, моя госпожа.

— Хорошо, а что говорят звезды? — царица повернулась к Бэл-ушэзибу. — Что ждет нас всех? Меня, моего дорогого супруга и единственного сына?

— Боги подарят тебе и твоему сыну счастье, благоденствие и исполнение всех твоих желаний, о царица. Ашшур-аха-иддин будет царствовать в Вавилоне и заново отстроит главный вавилонский храм Эсагил. Я видел твою счастливую старость в объятиях любимого мужа Син-аххе-риба, — вскинув подбородок, с пафосом предсказал прорицатель.

Закуту взглянула на него с недоверием:

— Тебе напомнить, что Вавилон разрушен до основания? Стерт с лица земли?!

— Звезды не лгут…

Не зная, что ответить, Закуту взяла со стола кубок с вином и, снедаемая сильным волнением, осушила его до дна несколькими глотками. После чего снова посмотрела на жреца. На ее памяти он всего дважды попадал впросак со своими предсказаниями (тогда его спасли размытость и нечеткость представленной им картины будущего); теперь же все было иначе: Ашшур-аха-иддин — правитель Вавилона, храм Эсагил и счастливая старость с Син-аххе-рибом. Все это казалось слишком невероятным, однако было таким заманчивым, что царица с готовностью поверила в этот миф и благосклонно улыбнулась Бэл-ушэзибу.

Скур-бел-дан о чем-то долго говорил с наместниками Хальпу и Тушхана. Затем к ним присоединились наместник Руцапу и тамкар Эгиби.

— Отчего я вижу тревогу на ваших лицах? — сильным грудным голосом спросил сановников старый толстяк Зерибни.

— Дорогой друг, это не тревога, это вполне искренне возмущение, — ответил Скур-бел-дан. — Воинам, участвовавшим в походе на Тиль-Гаримму, не выплачено полностью жалованье. Отсюда брожение и недовольство, которое вот-вот выльется в мятеж.

Скур-бел-дан огляделся, чтобы убедиться, что их никто не слышит, но все равно заговорил тише:

— Наших друзей это беспокоит. Я настаиваю, что напрасно. Небольшой бунт пойдет нам только на пользу.

Эгиби замотал головой:

— По просьбе царя и Нерияху я уже выделил десять талантов золота на оплату этого долга.

— И когда получат его в армии?

— Золото Эгиби уйдет от меня уже завтра, — вмешался Зерибни. — Я снарядил большой караван, дал хорошую охрану… Однако путь предстоит неблизкий…

— Да, да… к тому же в дороге все может случиться, — оборонил дерзкую догадку Скур-бел-дан.