Хроники Ассирии. Син-аххе-риб. Книга третья. Табал

— Я мало сплю, в отличие от тебя, — ухмыльнулся Ашшуррисау. — Передашь ему это, отдохнешь у него день-другой и вернешься сюда.

— Сюда?! Опять на край света?! — возмутился Касий. — Зачем?!

— Подбери себе в компанию кого-нибудь не слишком разговорчивого, надежного, от которого потом можно было бы легко избавиться.

— И сколько мне здесь сидеть?

— Пока кочевники будут идти через Гирканские ворота. Считай их. Высматривай, что и как… Когда убедишься, что ручеек пересох, возвращайся.

— Не боишься, что я подохну от тоски в этой пещере?

— Не подохнешь, если возьмешь с собой пару молодых наложниц…

Скиф вскоре появился: оказывается, действительно ходил по нужде, а внутри пещеры был еще один выход — тайный лаз, через него и выбрался.

Ашшуррисау попросил его вывести наружу тем же путем, хотя Сартал и отнекивался, говорил, что там узко, грязно и вообще лучше выйти через главный вход, раз уж все проснулись.

— Веди! — посмотрел ему в глаза ассириец.

Сартал пожал плечами, пошутил — что-то насчет того, что его дерьмо любому перебьет весь аппетит, — но пошел вперед.

Выбравшись из пещеры через тайный лаз, Ашшуррисау оказался на склоне горы с противоположной стороны, посмотрел на скифа и усмехнулся:

— Что встал? Ступай к Касию. Или мужской зад интересует тебя больше, чем завтрак?

Сартал в ответ скабрезно улыбнулся, но таки ушел. Ашшуррисау же, встав за деревом, долго опорожнял мочевой пузырь, затем привел одежду в порядок и осмотрелся.

«Так, говоришь, твое дерьмо любому аппетит перебьет? Только не мне», — без тени смущения подумал ассириец.

Он обошел вокруг, пытаясь отыскать следы пребывания здесь скифа, спустился по склону, поднялся выше. И не нашел ничего, что подтверждало бы его слова.

«Ты же не настолько стыдлив, чтобы прятаться в кустах можжевельника?»

Зато ниже, значительно ниже, почти на десять саженей от тайного лаза, Ашшуррисау обнаружил совсем свежий лошадиный помет.

«Вот оно как. Если ты говорил об этом дерьме, то это самая большая странность, которую мне доводилось видеть. Хотел бы я знать, с кем ты встречался. И что такое хотел от меня скрыть?»

***

Тарг никогда не был женат. Он старался избегать даже разговоров о женщинах, обходить их стороной, но за всем этим скрывался страх, что кто-то узнает о его происхождении или признается в том, что спал с его матерью. Сын киммерийской шлюхи и безродного безлошадного киммерийца, Тарг пробился наверх лишь благодаря своему умению обращаться с мечом, силе и ловкости, когда пятнадцать лет назад на глазах у Теушпы расправился с несколькими его дружинниками. Царя это позабавило, и он приблизил Тарга к себе. Единственными женщинами в его жизни были те, кого он насиловал во время военных походов. Для него это стало так же естественно, как справить нужду, поесть или поспать. И вдруг Айра пробудила в нем чувства, похожие на любовь.

Ни от кого раньше он не получал столько ласки и внимания, как от этой рослой и нескладной молодой женщины с добрыми и немного грустными глазами, когда она выхаживала его после ранения.

Еще в Трапезунде Айра сказала, что он, как только поправится, сможет вернуться к своему царю, друзьям, родным и близким. Тарг ответил, неожиданно для себя смущаясь, что у царя и без того достаточно верных слуг, а встреча с друзьями тем ценнее, чем дольше их не видишь. О родных он промолчал. Их у него не было.

Оставив Таргу жизнь, Ашшуррисау не строил на его счет каких-то определенных планов. Все, что он знал: этого хищника можно выдрессировать, а держать такого зверя в доме казалось лучшей защитой от разных бед. Каково же было его удивление, когда киммериец после своего выздоровления неожиданно стал ручным и задумчивым, как это бывает свойственно иным влюбленным. Ашшуррисау сразу смекнул, что здесь что-то не так. Присмотрелся к Айре, к Таргу — как он заботится о ней, как ласково она ему отвечает на любой вопрос, как он провожает ее взглядом и как она замирает, стоит ему случайно прикоснуться к ее руке, — и обо всем догадался. Потом хладнокровно взвесил все «за» и «против» и согласился с тем, что лучше оставить все как есть. Слово «ревность» в этом случае лазутчику даже и на ум не приходило. И не потому, что он не допускал самой измены, а потому что к своей жене относился почти равнодушно, хотя и очень неплохо.

Именно поэтому, оставляя Айру одну дома, Ашшуррисау ни о чем не беспокоился, более того, сам попросил Тарга во всем помогать хозяйке, приглядывать за Трасием и Гелиодором, а также за рабами — словом, быть за старшего. И киммериец не мог не оценить такой жест доверия.

В первые дни после отъезда хозяина Тарг ночевал в лавке на рыночной площади, под тем предлогом, что местные воришки чересчур наглые и ничего не боятся. Он вернулся в дом только после того, как Айра сама пришла за ним, а заодно принесла теплые ржаные лепешки и бурдюк с пивом.

— Я чем-то обидела тебя? — смущаясь, спросила она.

— Нет, — сухо ответил он, отворачиваясь, чтобы не встретиться с ней взглядом.

— Ты мне как брат, — ласково сказала молодая женщина. — Да и с кем мне еще поговорить дома на родном языке, как не с тобой?

Он ответил с набитым ртом:

— Не о чем нам с тобой говорить.

— Просто возвращайся в дом… Пожалуйста, — попросила она, и пожаловалась: — Молодой эллин совсем распоясался: никого не слушает, поссорился вчера с Трасием… На меня накричал…

— Этот сопляк? — Тарг перестал жевать, и посмотрел на Айру. — Я приду, как стемнеет…

Он пришел, и в первую очередь приложился кулаком к мальчишке, поставил ему синяк под глазом. Потом подозвал к себе Трасия и спросил, что они не поделили с Гелиодором.

— Мне надо было отправить в Анаше³⁸ арбу с товаром, так он отказался, сказал, что я ему не указ.

Тарг подозвал утирающего слезы юнца:

— Гелиодор!

Насупленный, обиженный мальчишка нехотя поднялся с земли и подошел к мужчинам.

— Запомни: ты будешь делать в лавке все, что прикажет тебе Трасий… а дома во всем слушаться Айру, нашу хозяйку… Запомни это хорошо, если хочешь, чтобы я перестал тебя бить.

Наутро Гелиодор уехал в Анаше, Трасий отправился в лавку, рабы занялись домашними работами: кто-то молол муку, кто-то чистил лошадей, кто-то убирался в птичнике. Айра пошла жарить лепешки, чувствуя затылком, как из дома с лежанки за ней наблюдает Тарг, просыпавшийся обычно позже всех.

С каждым днем ему было все тяжелей и тяжелей справляться со своими чувствами. Он ведь и сам боялся признаться себе в том, что привязался к этой молодой женщине. Но еще больше над ним довлел страх потерять ее, поэтому он и откладывал из месяца в месяц свое возвращение домой. Ко всем остальным — Ашшуррисау, Касию, Трасию, Гелиодору — Тарг относился как к домашней утвари — необходимой и в то же время бесполезной, удобной и несколько громоздкой, добротной и вместе с тем достаточно хрупкой, с чем приходилось считаться, чтобы не разрушить тот мир, который окружал Айру.