Хроники Ассирии. Син-аххе-риб. Книга третья. Табал

Несколько минут отдыхали. Затем Гиваргис подозвал Нэвида и Дэру, обнял их за плечи, зашептал что-то обоим, они заулыбались, закивали, ушли к расщелине, скрылись из виду.

Гиваргис и Бэбэк остались вдвоем.

Первый, усевшись поудобнее, прикрыл глаза, задремал. Второй сторожил.

— Спасибо, что сделал это за меня, — вдруг сказал вавилонянин.

— Бывает.

Помолчали.

Потом снова заговорил Бэбэк.

— Прямо здесь и нападем?

— Ты же понимаешь, что нападать бессмысленно. Их больше, у них кони… а нас, ко всему прочему, стало на одного меньше. Нам не силой, а хитростью брать надо. Пока вы будете шуметь, камнями их забрасывать, я тем временем все сделаю сам.

Дэру вернулся один.

— А второй где? — поинтересовался Бэбэк.

— Нужду справляет.

— Нашел время и место.

— Мой приказ был, — сонно отозвался Гиваргис. — Увидят, что мы не таились, о засаде и не подумают.

— Ясно, — неловко пожал плечами Бэбэк, и снова обратился к Дэру: — Ну и как там?

— Вход узкий, как у молодой девицы, но потом нормально… два конника рядом пройдут.

Гиваргис пружинисто встал:

— Пора, они скоро будут. Разведчиков пропустите. В бой с ними не вступайте. Как только в ущелье войдут все конники, начинайте сбрасывать камни. А я под шумок Рабата и Хавшабу заберу и сразу подам сигнал. Вы после этого тотчас уходите, — сказал так, и повернул к лесу.

Там Гиваргис сделал надежный тайник, обсыпал себя опавшими листьями и, скрывшись ото всех, опять задремал — знал: проснется, как только придут киммерийцы. И, привыкший к опасности, ни о чем особенно не беспокоился.

Кочевники появились примерно час спустя.

— Великий бог Ашшур! Два десятка?! Их двадцать восемь! — пересчитал врагов Нэвид, осторожно выглядывая сверху из засады. Переглянулся с Дэру. Тот качнул головой: «Да уж, много, даже чересчур».

Во главе отряда ехал косматый старик, у его седла болтались головы четверых разведчиков Хавшабы, убитых киммерийцами этим утром, — военный трофей. Предводитель был настороже: напряженно смотрел по сторонам, выискивая среди леса и скал опасность, вслушивался в птичий гомон: не выдадут ли они чье присутствие, и время от времени, словно собака, принюхивался: нет ли где запаха костра.

Сколько раз он зарекался возвращаться в лагерь этой дорогой, сколько раз хотел поставить здесь дозорных, так нет же: то времени в обрез, то леность, то собственная беспечность — так ничем все и закончилось. Вот и приходится теперь вертеть головой, как филин, во все стороны, сердито думал старик. Успокаивал себя лишь одним: пустое, откуда тут взяться неприятелю, если все ассирийцы сидят по ту сторону реки Джейхан.

Родо едва не загнал коня, когда спешил в лагерь с вестями об ассирийских лазутчиках.

Дарагад, поставленный во главе войска царем Теушпой, сам выслушал дозорного, позвал старика Дрона, приказал ехать вместе с Родо и во всем ему помогать…

«Чтобы этот мальчишка мною командовал?!» — до сих пор негодовал Дрон.

Старик, конечно, царскому племяннику на словах подчинился, но стоило им выехать из лагеря, как все поменялось.

Дрон тут же приказал своим людям присматривать за юнцом, чтобы ни один волос не упал с его головы, коль уж она так дорога их вождю, — чем не предлог задвинуть парня подальше, да и мешаться под ногами не будет.

На разведчиков Хавшабы они напали, когда те покидали пещеру. Напали неожиданно, в коротком бою положили всех, кроме одного. Затем нашли их командира — по кровавому следу, который вел от того места, где погиб старший брат Родо. Сами никого не потеряли.

«Легкая вышла прогулка, — думал Дрон. — Слишком легкая».

И это настораживало.

Он по опыту знал, что удача и беда, как муж и жена, что спят под одним узким одеялом: то один одеяло на себя тянет, затем другая, и так всю ночь.

Перед ущельем киммерийцы остановились. Дрон подозвал к себе Родо. Тот всю дорогу плелся в самом хвосте, был безутешен, скорбел о брате, судорожно думал о том, что теперь придется жениться на его вдове, которая ему совсем не нравилась, заботиться о его детях, а еще — о том, что он скажет матери. Голос предводителя немного отвлек его от мрачных мыслей, заставил осмотреться и только теперь осознать, где они находятся.

«Нехорошее место, того и гляди на засаду нарвешься», — сразу смекнул Родо, однако, подъехав к старику, прикинулся простаком:

— Лошадь захромала? Или случилось что?

Где-то глубоко в душе ему было лестно, что этот старик вспомнил о нем, едва почуял опасность.

— Проверь впереди. Все ли в порядке, — сухо ответил старик. — Пару людей с собой возьми.

«То-то же… Не зря ж меня поставили во главе отряда», — подумал Родо.

С собой он взял сверстников, знал их немного, иногда они вместе играли в кости: Дирка и Батиса.

Спешились. Лошадей оставили у входа в ущелье. Прошли вперед, посматривая наверх и держа щиты наготове, чтобы успеть заслониться и от копья, и от стрел, и от камней.

— Осторожней! — Родо придержал товарища, когда тот едва не наступил на подарок, оставленный Нэвидом.

Дирк убрал ногу, скривился, сказал вполголоса:

— Это наверняка ассирийцы. Собака — и та аккуратней ходит.

Батис беззвучно рассмеялся. Родо же, нисколько не смутившись, присел на корточки рядом с испражнениями, поднял с земли палочку, поковырялся в них:

— Недавно были здесь.

— Тут еще есть, — заметил вторую кучу Батис.

— Думаешь, засада? — спросил Дирк.

— С чего бы они тогда следы оставили? — отмахнулся Родо. — Нет. Шли этой дорогой. Скорей всего, к лагерю. Ни о чем не думая… Догнать бы их да перехватить…

Вернулись к своим. Дрон внимательно выслушал Родо, засомневался.

— Говоришь, еще лазутчики?

— Да. Наверняка ассирийцы. Лагерь наш ищут. Трое или четверо, не больше…

— Скалы проверили? Засады нет?

— Думали бы о засаде, вели бы себя осторожнее. Если поторопимся — нагоним.

Но Дрон заупрямился.

— Разделимся. Бери с собой два десятка воинов, иди по следам, пока свежие. Но сначала проверьте наверху все скалы. А мы здесь лагерем встанем. Переночуем. У входа в ущелье дозоры поставим. Если ассирийцы улизнут от тебя, они на нас выйдут. Проход тут один…

Гиваргис, увидев, что отряд разделился, а пленников посадили на землю — подальше от леса, поближе к скалам, понял, что весь его план никуда не годится, а главное, что ничего сделать, исправить уже нельзя.

Слышал, как посыпались камни и начался бой, представил врага, лезущего на скалы, но вместо того, чтобы дать сигнал к отступлению, затаился и принялся ждать — все, что ему оставалось.

Бой продолжался недолго. Через четверть часа все стихло. И тогда Гиваргис понял, что остался один. Он осторожно повернулся на правый бок (левый уже онемел от холода) и снова задремал.