Хроники Ассирии. Син-аххе-риб. Книга третья. Табал

Малышка, спавшая в комнате, вдруг проснулась и заплакала. Тарг встрепенулся, встал, чтобы посмотреть, все ли с ней в порядке.

Это было немыслимо, но в нем, в этом грубом, бессердечном воине внезапно проснулась нежность, ведь это была дочь Айры.

Тарг бережно взял девочку на руки и принялся ее укачивать, пытаясь успокоить.

— Она хочет есть, — пояснила ему мать, появившись у него за спиной. — Дай мне ее.

Женщина забрала малышку себе, присела на скамью и, безо всякого стеснения обнажив грудь, дала ее ребенку. Пока продолжалось кормление, Тарг жадно смотрел на Айру, на ее крупный темный сосок, и она это чувствовала, отчего не смела поднять на мужчину глаз.

Когда, насытившись, девочка уснула, Айра вернула ее в кроватку. Тарг подошел к женщине со спины, силой наклонил ее, быстрым движением задрал платье и с жадностью овладел ею так же, как и десятки раз до этого он насиловал других. Айра не сопротивлялась, не кричала, была послушной, сама шире расставила ноги, громко застонала, как только почувствовала его в себе, а когда все закончилось, вдруг ощутила в теле такую немыслимую слабость, что обмякла, не справилась с собой и упала, продолжая дрожать всем телом, как будто и в самом деле умирала. Тарг, никогда раньше ничего подобного не видевший, испугался за нее, присел рядом, протянул к ней руку, прикоснулся и спросил:

— Я причинил тебе боль?

Но от его прикосновения стало только хуже — по ее телу прошла крупная судорога, после чего женщина закатила глаза и затихла.

— О боги, — с ужасом прошептал он. — О боги… что я наделал…

Тарг не мог пошевелиться. Первое, что ему хотелось, — бежать. Затем — убить себя… Потом ему стало все безразлично…

И когда он подумал о своей такой бессмысленной жизни, которая закончилась для него так странно, так неожиданно и так скоро, он вдруг услышал ее голос:

— Тарг, милый мой Тарг…

Айра пришла в себя. Она смотрела на него такими счастливыми глазами, что он вдруг понял: впервые в жизни женщина была благодарна ему за эту связь.

***

Ашшуррисау вернулся в Эребуни в середине месяца аддара. Приехал он глубокой ночью. Ворота открыл Тарг, он же взял коней под уздцы и увел их в конюшню. Дом немедленно проснулся, поднялась суета. Айра, встретив на пороге мужа, тотчас сбежала, чтобы убаюкать разбуженную малышку. Проводник попытался сразу получить расчет, чтобы уйти, но его наниматель запротестовал, заявив, что не отпустит гостя без плотного ужина, и, словно в подтверждение этих слов, с кухни донесся запах горячей похлебки, Трасий спросил, как поездка, поинтересовался, где Касий.

— Хорошо. Все хорошо… А Касий скоро будет. Отправился по делам в Загалу, — ответил Ашшуррисау. — Как торговля?

— Налаживается. Открыли лавки со специями в Аргиштихинили³⁹ и Анаше.

Молодая рабыня долго накрывала на стол: принесла казан шурпы с мелконарезанной айвой, баранину с розмарином и фасолью, ржаные лепешки, горшок с айраном, амфору с вином. Сартал при виде такого обильного угощения пустил слюну и сразу взялся за дело. Ашшуррисау его подначивал: «Ты пробуй, пробуй, это очень вкусно. Наша кухарка превосходно готовит», — подливал вина, говорил о том, как ему повезло с таким умелым проводником, спросил, можно ли на него рассчитывать в следующий раз… Сартал кивал, улыбался и обещал быть во всем полезным.

— Сходи за Таргом, — сказал Ашшуррисау Трасию.

— А Тарг… и твоя жена — они киммерийцы? — поинтересовался Сартал, запуская руку в блюдо с мясом.

— Да. Так уж сложилось, — подтвердил его догадку ассириец. — Вы ведь не очень любите друг друга — скифы и киммерийцы?

— Есть немного: давняя вражда... Но мне все равно. Хотя такое нечасто увидишь: ты и Касий — ассирийцы, один из твоих товарищей, я вижу, из мушков, есть эллин, а тут еще киммерийцы…

Ашшуррисау приветливо улыбнулся:

— А ты сметлив. Много повидал, еще больше знаешь, и все понимаешь…

Сартал поперхнулся и выжидающе посмотрел на хозяина:

— А может, ты и меня возьмешь? На службу.

Вошел Тарг. Ашшуррисау сразу поднялся, прошептал ему что-то на ухо и, обернувшись на проводника, обнадежил того:

— Плату тебе сейчас принесут…

И напомнил Таргу:

— Не забудь про вино.

Киммериец кивнул, обошел стол, чтобы забрать наполовину опустевшую амфору, но, оказавшись с ней у Сартала за спиной, со всего размаха разбил ее о голову проводника.

Скиф упал лицом в миску с шурпой.

— Отнеси его на склад. Привяжи хорошенько — и лучше цепью. Завтра я с ним поговорю, — приказал Ашшуррисау.

Тарг, взяв за волосы поникшую голову скифа, скривился:

— А почему бы не убить его сразу, если ты его в чем-то подозреваешь?

— Всему свое время. Я рассчитываю на тебя. Ты ведь поможешь мне развязать ему язык?

— Не сомневайся. Он скиф. Это доставит мне удовольствие.

Довольный тем, как завершилось такое важное для него дело, Ашшуррисау спокойно доел свой ужин и отправился на боковую. Перед тем как заснуть, он взобрался на жену, быстро и неловко сделал свое дело, и подумал о том, как это хорошо, что она у него есть, — всегда доступная и всегда под рукой.

Когда он уже спал, молодая женщина осторожно высвободилась из его объятий, села на кровати и задумалась. Она не знала, как жить дальше, как говорить с мужем, смотреть ему в глаза после всего, что произошло. С того самого единственного раза Айра ни разу не подпустила Тарга к себе: ее мучил страх, но еще больше — стыд из-за того, насколько неблагодарной она оказалась по отношению к тому, кто сделал ее хозяйкой в своем доме.

Айра встала с постели, подошла к крохотной детской кроватке, стоявшей в ногах, погладила свою дочь по головке, по волосам, похожим на пух, и улыбнулась… едва сдерживая слезы.

21

Зима 684—683 гг. до н. э.

Табал

В полдень Бэбэк, заметив киммерийцев, подал сигнал.

Через несколько минут разведчики собрались на вершине холма в зарослях можжевельника.

— Рыжебородые. Десятка два. Все на конях. Идут оврагом. С ними Хавшаба и Рабат. Сотник ранен, и кажется, тяжело, — доложил Бэбэк. — Может, попробуем вызволить? Или оставим их подыхать?

Сказал — и посмотрел на командира с вызовом.

— Не спеши… Это тебе не блох ловить, — попытался остудить его пыл Гиваргис, понимая, что куда разумнее забыть о пленных, проследить за киммерийцами, найти их стоянку и уже там решать, как спасти товарищей, попавших в беду. Так нет же, вавилонянин стал намекать ему на нерешительность, если не обвинять в трусости. И все это после смерти Абу.

Прошлой ночью Бэбэк несколько раз предлагал Гиваргису начать штурм пещер, не дожидаясь вестей от лазутчика, — мол, кто-нибудь полезет на скалы, заберется на нижнюю террасу, уберет дозорного, сбросит веревочную лестницу, а как завяжется бой, Абу ударит с тыла. Гиваргис же осторожничал, догадывался: что-то пошло не так. Когда утром они увидели на копье выставленную напоказ отрубленную голову их товарища, вавилонянин во всем обвинил командира и с той минуты пытался поддеть его при каждом удобном случае.