Хроники Ассирии. Син-аххе-риб. Книга третья. Табал

Служанки кинулись успокаивать госпожу.

— Прочь! Прочь от меня! Пока я не приказала вас сварить в кипятке!

Мне надо было спасать положение, пока разгоравшийся пожар не вырвался за границы этих покоев и не перекинулся на всех, кто был мне дорог.

— Пошли прочь… — сказал я ее рабам и слугам, стоявшим в нерешительности.

Мое спокойствие, по-видимому, заставило их поверить, что на этот раз гроза пройдет стороной.

Когда мы наконец остались вдвоем, я обнял принцессу за плечи, поцеловал ее в лоб.

— Ты принцесса. Ты моя госпожа. Я готов умереть за тебя.

Хава подняла на меня глаза. Удивительно, как быстро высохли ее слезы.

Она улыбнулась… и рассмеялась.

А мне оставалось гадать, где и в каком месте она лгала.

— Ты позабавил меня, писец… Отец разрешил ухаживать за тобой до тех пор, пока ты не встанешь на ноги... Поезжай домой. Завтра же. Мой лекарь будет обрабатывать раны и делать перевязки. Ты позволишь мне навещать тебя?

— Принцесса, ты всегда желанная гостья в моем доме.

— Ты сказал, что я твоя госпожа. Докажи это. У нас осталась одна-единственная ночь в этом дворце, так подари ее мне.

Я знал, что это игра с огнем, но разве у меня был выбор?..

Пресытившись мной, Хава приказала принести вина и фруктов.

— Нимрод был скучен, а еще глуп и предсказуем, — ее потянуло на откровенность. — Единственное, к чему он стремился, — подобраться поближе к трону. Наивный дурачок вполне искренне верил, что имеет надо мной власть, а на самом деле барахтался в моих сетях… Правда, самец он был достойный… Не чета тебе, милый.

Последние слова были местью за мою холодность в постели. Отвечать на это я не стал.

— От кого ты узнала правду о смерти Нимрода?

— Пару месяцев назад мне нашептал об этом Ашшур-дур-пания. Уверена, тут не обошлось без Закуту. Хотели убрать тебя моими руками.

— Значит, они не остановятся. Не получилось с твоей помощью, будут искать другие способы.

Я вспомнил разговор Хавы с Мар-Апримом. Когда же это было? Еще весной… На ипподроме.

— Разве ты еще не нашла ювелира, который сделал бы подарок, достойный царицы, чтобы свести Закуту в могилу?

Хава посмотрела так, словно хотела запихнуть мне в глотку эти слова вместе с ядом, о котором шла речь.

— Откуда тебе об этом известно?

— На беду для моих недругов, я о многом осведомлен куда лучше, чем им хотелось бы.

Принцесса принужденно рассмеялась.

— Как хорошо, что я отношусь к твоим друзьям… Еще не время. Для такого подарка нужен подходящий повод. Еще важнее, кто его подарит. Вот тогда она будет носить этот подношение, не снимая. Но ты прав, ей осталось недолго.

— Следы не приведут к тебе?

Она не удержалась от хвастовства:

— Никогда. Мастер, который делает это ожерелье, живет в Палестине. Имя его хозяина хорошо известно царице и не вызовет подозрений. Как раз накануне дня рождения Закуту купец будет в Ниневии и встретится с царем, покажет ему это украшение, а дед не откажется от желания приобрести его для именинницы в качестве подарка. Вскоре после этого купец погибнет от несварения желудка, ювелира же забьют плетками за воровство… Пройдет всего полгода — и Закуту начнет мучиться от сильных болей в груди и животе. Ее будет знобить, язык и глотка разбухнут так, будто она проглотила ядовитую жабу, а через несколько дней ее не станет…

Она говорила это, смакуя подробности и слегка улыбаясь. Потом Хава посмотрела на меня и неожиданно спросила:

— Думаешь, смерть Закуту спасет тебя, мой милый? В этом ты ошибаешься. Помимо нее у тебя с некоторых пор появился еще один заклятый враг. И он куда опаснее, потому что не станет ни ждать, ни терпеть, ни прятаться…

Я уже понял:

— Мар-Априм?

Хава кивнула.

— Думаешь, он не догадается о нас? Вот у кого изощренный ум. Ведь это он предложил использовать Нимрода против Закуту, чтобы самим оставаться в тени… Он самый бессердечный и самый расчетливый человек из всех, кого я знаю.

— Но теперь я посвящен в его планы…

Она перебила меня:

— Когда натыкаешься на змею — бежишь прочь. Когда видишь на своем пути льва — пытаешься затаиться… Но что будет с тобой, если на тебя охотятся и лев, и змея одновременно? Ни затаиться, ни убежать… Чтобы спастись, тебе придется уехать куда-нибудь подальше. Так ты не будешь раздражать ни Закуту, ни Мар-Априма.

— Я царский писец. Вряд ли Син-аххе-риб отпустит меня.

— Если только об этом не попрошу я, — убежденно ответила Хава.

— Зачем тебе это? Почему ты заботишься обо мне?

Хава повернула ко мне свое озорное личико и наморщила носик:

— Сама не знаю. Кажется, ты пробудил во мне что-то похожее на нежность…

Уехать из Ниневии, расстаться с Марганитой?! — Это было выше моих сил. Это означало потерять ее навсегда. Я был в отчаянии.

На следующий день я вернулся домой. Дядя Ариэ, Рамана и Элишва встретили меня со слезами на глазах. Сначала им сообщили, что меня порвал лев, потом несколько раз приезжал посланник от Арад-бел-ита с известием, что обо мне заботятся, но жизнь моя по-прежнему висит на волоске, однако вот уже неделю никто не появлялся.

Когда стемнело, я стал собираться в усадьбу. Дядя Ариэ попытался остановить меня:

— Ты бы отдохнул, не торопился с делами… Твои раны еще совсем свежие. Да и слаб ты.

Я заупрямился:

— Ты же знаешь, что меня гонит.

— Ну что ж… рано или поздно ты все равно узнаешь, — дядя Ариэ посмотрел мне в глаза. — Ее больше нет. В усадьбе был пожар.

Я не поверил, бросился к колеснице, помчался за город, едва не загнал лошадей, кровь на моих ранах проступила через бинты яркими алыми пятнами.

Дядя Ариэ и Рамана погнались за мной…

Той ночью я снова бредил: звал Марганиту, но все время видел Хаву, и от этого меня бросало в жар, я пытался бежать, искал спасения — то переправляясь вплавь через бурную речку, то срываясь в бездонную пропасть.

Когда я проснулся, рядом сидела Элишва:

— Она любила тебя… Правда любила. Она едва не лишилась рассудка, услышав, что ты ранен на охоте.

— Скажи, ее тело нашли? — я все еще не верил в смерть Марганиты.

— Ты же видел — там одно пепелище. Все сгорели заживо: рабы, слуги, она сама.