Хроники хвостатых: Ну мы же биджу...

Были наняты рабочие, которые первым делом снесли половину построенных Хаширамой домов из-за того, что им требовался фундамент и место для канализационных труб, а после на освободившемся под высокой отвесной скалой пространстве бодро возвели сетку лесов. Материала хватало: древесину даже покупать не нужно было, всё росло вокруг, а селению как раз требовалось немало свободного места. В утешение главе Сенджу всё же позволили помогать под чутким надзором остальных рабочих: с его помощью куда легче и быстрее производились доски и прочие материалы. Другие шиноби тоже были заняты: Учиха в основном ползали с замерами, впервые используя шаринган не для войны, а среди Сенджу нашлось много людей с полезной чакрой земли. Остальные просто были сильнее многих гражданских – а потому каждому нашлось дело. Тобирама просиживал дни над бумагами: младший Сенджу оказался поразительно подкован юридически и агрессивно огрызался на все прилетающие из столицы письма, доблестно сражаясь за каждую монету налогов, которыми их стремились обложить. Единственного чиновника встретили приветливо, налили разбавленного саке и демонстративно провели общую тренировку.

Больше никаких бюрократов они не видели.

А Коноха росла с поразительной быстротой. Уж скоро были готовы дома – нормальные дома: и крепкие, и с тонкими бумажными стенами, и для кланов, и для простого люда, так как рабочие вдруг изъявили желание остаться и робко обратились с этими просьбами к Хашираме, так как Мадару побаивались. И им позволили, так как шиноби умели воевать, а не жить мирно – им требовался хороший пример.

Появились улицы. Из соседних деревушек притекали самые смелые люди – торговцы, и как-то сами собой выросли магазинчики. Смешно выглядели шиноби, с непривычки осторожно в них заходящие: странно не драться за еду и экономить, а просто пойти и купить.

На месте леса вырос город – странный город, непонятный пока даже для жителей, город шиноби-наёмников, к которому только начинали присматриваться другие кланы. Всего через полгода стройки в Конохе уже можно было жить.**

Шио морщилась, глядя на донышко баночки. Мазь для Изуны кончалась, а значит, пора искать свежий огненный ликорис – тем больше, тем лучше. Рана его почти не беспокоила, но рекомендациям эльфов Ёко предпочитала безоговорочно следовать.

Курама бессовестно дрых и помогать ей в данный момент определённо не собирался. Как-то так вышло, что они оказались на территории клана Учиха: младшая кицунэ просила место поближе к Изуне, а старший Ёко не особо страдал от дальности клана Сенджу. У него не возникло сильных привязанностей там, хотя Курама мог назвать Хашираму своим другом.

Их домик был совсем маленьким: две комнаты, санузел, кухня. Курама внезапно ударился в рисование, углём перенося на бумагу всё, что видел. Получалось у него так себе и, дай ему волю, старший Ёко бы без особой жалости выбрасывал всё, но Шио бережно развешивала их по своей спальне, опасаясь, что если брата не отпустит, то бумага заполонит все стены. Впрочем, это создавало уют.

Окна обеих спален выходили в сад – Хаширама не поскупился на растения по всей Конохе, чтобы та соответствовала своему названию. Сейчас с пылинками в комнате игрались солнечные лучи, проникающие через открытое окно – ласковое лето любило землю и её обитателей. Курама поджал получше ноги: кровать сестры, которую он предпочёл для дневного сна, была коротка для него.

И стукнуть бы его по голове, чтобы, оттаскивая Хашираму от карт и прочих азартных игр, сам не надирался!

Но не маленький, сам разберётся. Шио поднялась с пола: прочей мебели пока не было, и девушка не была уверена, что хочет её здесь иметь, – и убрала мазь к свиткам-передатчикам, которые она не трогала с тех пор, как дрожащей рукой записала то, что узнала от Изуны о Мангекью шарингане. Тайник находился под полом, одна из досок легко поднималась; зазор был не заметен.

Где же ей всё-таки искать ликорис? Ёко даже не знала, где растут эти цветы. Это же не дома, где расстилались целые поля красного огня. Может, тут всё иначе, а если так же – то где брать поля, когда вокруг один только лес?

Но перестать помогать Изуне она не собиралась. Накинув на брата лёгкий плед и прикрыв окно, девушка взяла свой ключ, подумывая запереть дверь снаружи. Кураму она этим не запирала, дом открывался изнутри тем же ключом, и у брата он имелся.

В саду Шио вздохнула. Ну что ж…

Можно начать с леса на западе. А потом на востоке. А потом…

Там видно будет.

Изуна мог бы сказать, что он счастлив, несмотря на то, что для клана он превратился в призрак. Сначала было тяжело, но месяцы обучения жизни с повязкой на глазах открыли ему мудрость: так отсеялись те, кому было на него всё равно. Остались брат, дядя Кано, приходивший поиграть Кагами и его заботливая мать и Шио со своим братом. Не то, чтобы он общался с Курамой, но не получал от него жалости – за что был благодарен.

Мог бы.

Но Мадара изводил себя чувством вины. Младшему Учиха потребовалось несколько месяцев убеждений, чтобы брат перестал к нему относиться, как к статуэтке из тонкого фарфора. Но убедить, что слепота открыла ему новые грани жизни, не вышло.***

Но это же оказалось так ново и прекрасно! Да, он слепой и не стал бы врать, что совсем не горюет от этого, но слух обострился, обоняние улавливало то, что раньше не давало почувствовать зрение. Мысленно Изуне нравилось раскладываться ароматы на уровни, и с людьми получалось особенно интересно: самым первым чаще шёл запах от рук или волос, а последним – запах кожи, который он различал только у брата и Шио, так как близко контактировал с обоими. С Ёко он сделал интересное открытие – сажа и что-то от животного. Учиха так и не понял, что это значит, а спрашивать было неловко.

Осязание тоже изменилось. Теперь оно в большей степени заменяло ему зрение, поэтому первое, что сделал Изуна в новом доме – перетрогал все поверхности. Близкие люди позволяли так смотреть на них: брат вздрагивал и старался не кривить лицо, а младшая Ёко смеялась, когда он трогал её хвостики. Мир фактур оказался куда разнообразней, чем он мог бы представить с открытыми глазами.

В селении было просто ориентироваться. Кажется, что сложно запомнить расположение всех улиц и нужных домов, но только не тогда, когда это жизненная необходимость. Да и домов меньше, чем деревьев в лесу. На прохожих иногда натыкался, но их не так уж и много пока что имелось в селении.

Впрочем, была ещё техника виденья ногами: разулся и распускаешь от себя чакру на определённый радиус. После нескольких тренировок это оказалось не так уж сложно, а энергия, как сенсор, обнаруживала большинство препятствий. Но чакры всё же тратилось много, и Учиха использовал это только для того, чтобы что-то найти.

Или кого-то, как сейчас. Скука мучила, изводила, друг у него всё ещё был один; но Шио не оказалось дома, а её брат, дыхнув запахом вчерашнего саке, понятия не имел, куда пропала младшая Ёко.

А заняться Изуне было всё равно нечем.

Времени он не считал – только шаги. Десять вперёд, поворот. Чакра мягко и ровно утекала сквозь ступни. Жаркое дневное тепло уходило из воздуха, но кожу ещё грели солнечные лучи. Скорее всего, час-два до заката и тени удлиняются.

Учиха боялся через несколько лет забыть, как выглядит закат.

Шио он нашёл на окраине Конохи. Кто-то шустрый поставил у самой опушки леса скамейку – вот там она и тихо сидела.

Обычно девушка замечала его первой, но не сейчас. Изуне пришлось подойти вплотную и позвать; а он не мог даже положить руку ей на плечо, так как не видел, где оно.

– Изуна? Ты… Ох, убери, всю чакру истратил, – обеспокоено.

Ёко проследила за тем, как юноша садится рядом. Честно говоря, когда поиски обернулись неудачей, она растерялась, а потому и сидела здесь. Конечно, можно было поискать вдали от селения, но цветы нельзя срывать – а как водить далеко часто Изуну?

– Ты искал меня? – виновато спросила Шио.

– Ага, – он улыбнулся. – Не беспокойся, мне всё равно нечего делать.

Ёко усмехнулась – теперь это заменяло ответную улыбку, потому что младший Учиха мог услышать это.