Хроники идиотов

– Как у тебя это получается?

– Я читаю руками – он немного наклонил книгу, и Кицуне, наконец, сообразил, где собака зарыта. Шрифт Брайля, рельефный, отбрасывал на страницах тень.

– Извини.

– За что ты извиняешься? – искренне удивился его собеседник

– За то, что затронул тему, для тебя наверняка неприятную

– Почему неприятную? Тема как тема. Не беспокойся об этом.

– Вот как…

Рыжий осторожно выглянул в окно, но там действительно никого не было.

– Скажи, здесь красиво? – любопытно осведомился его добродетель. Вопрос заставил призадуматься, но ненадолго. Кин-Иро сел на подоконник, жалея лишь о том, что под рукой нет синтезатора.

– Здесь можно видеть то, что обычно видят в телескопы – скопления звезд, огней, таких далеких, что они почти не существуют для нас. Но эти, местные звезды – ближе и яснее, их можно найти, и на них можно побывать. Эта спираль разноцветных отражений закручивается в лабиринт, и нет ничего лучше, чем заблудится в нем ночью. Потому что утром начнется новый день, в который придется бежать туда, куда не хочешь, и делать то, что нужно, а ночь принадлежит безраздельно, делай, что хочется. Никто тебя не узнает, можно прятаться за любой личиной, и бродить в лабиринте чужих душ и близких огней, местных звезд, пока не надоест. Мне никогда не надоедает. Мыслей после этого так много, что они не помещаются в голове, и их нужно куда-то девать, чтобы они не отравили жизнь окончательно. Я их записываю на бумаге, а потом пою. И отравляю слушателей той же беспокойной лихорадкой, и они тоже уходят ночью из дому, блуждать по лабиринтам, и искать то, что я им показал в своих песнях. Некоторые находят. Я не знаю, как они не видят этого…

– Я вижу – отозвался внезапно слушатель – Вижу, о чем ты говоришь. Это для тебя действительно чудо – хотя для других просто ночной вертеп.

– Знаю – отозвался рыжий – Но мне все равно. Я не могу без этого.

– Ясно. Ты сейчас идешь туда?

– Шел. Пока меня опять не попытались призвать к порядку. Дескать, недостойно и не подобает… — он произнес последнюю фразу делано-строгим, почти менторским тоном, и сам же рассмеялся. Его собеседник выскользнул из-под одеяла и подошел – он оказался тощим недорослем, слабой на вид бледной поганкой. Встал рядом с окном, вдыхая ночной воздух. Протянул, не оборачиваясь, руку, и нашел рыжего рядом.

– Я хочу услышать весь остальной город – попросил он – Ты ведь не только лабиринт перелил в слова?

– Не только – улыбнулся Кин-Иро. Он чем дальше, тем больше терял ощущение реальности. Такого собеседника у него еще не было. Белка, например, считала его вообще ненормальным романтиком, живущим в одном из своих воздушных замков.

– Тебя в таком виде быстро найдут – улыбка на тонких бескровных губах напоминала тень на воде

– А что поделать – я не успел сегодня добраться до гримерной… Впрочем – может, ты не откажешься со мной поменяться?

– Я тоже читал Твена

– Я не пытаюсь шутить – мне некогда, время ночи идет, и оно безвозвратно. Так как? Ты не против?

Он не был против, этот странный мальчишка. Так же, с непонятной улыбкой, отдал свою желтую растянутую футболку, и легко скользнул в белую рубашку, немного запутавшись в пышном кружеве манжет.

– Тепло – поделился впечатлениями он. Кин-Иро не понял его – он точно знал, что шелк на ощупь холодный, и не держит температуру дольше нескольких секунд. Тем не мене, здесь, видимо, был особый случай…

– Ладно. Я пойду. Спасибо. И прощай.

– До свиданья – мягко отозвался голос из окна сверху, когда он уже спускался вниз. На одной из последних планок рыжий сорвался, и ощутимо стукнулся при падении. От удара Арна проснулась. Как раз вовремя – в лагере вовсю трубили сбор.

====== Черно-белый романс ======

ЧЕРНО-БЕЛЫЙ РОМАНС

Мой образ жизни – что-то вроде

пассивного самоубийства

(Лорел Гамильтон)

Вампир открыл глаза и увидел бегущие по небу облака. Белые, легкие, воздушные. Взбитые сливки, а не облака. Он скосил глаза в сторону.

Крыло. Собственное. Черное, как сажа самой преисподней. Таким крылом – да сквозь облака… М-м-м…

Ощущение было на грани физической боли. Неутоленное, как голод, неотвязное, как бред, неприемлемое, как проваленное задание. Ощущение, что все в этом мире – немного не так, как хотелось бы.

Вчера он проснулся, и увидел белый потолок. На завтрак вчера люди его команды ели молочную лапшу, разумеется, белую. Перед их домом распустились белые цветы. Само небо в полдень утратило синеву, и, словно смущенное ранним теплом в апреле, стало белесым, почти прозрачным…

Бэльфегор приподнялся на локте и осторожно сжал петлю хвоста теснее, опасаясь сделать больно. За ночь лейтенант никуда не девался – он спал сном праведника, трогательно сложив ладони под щекой и улыбаясь во сне. Невинный ангел, а не агент Института, что бы там Бэльфегор не думал об ангелах… Он свернул крылья как можно удобнее, стараясь не потревожить человека.

…Вообще-то, он сюда вчера вечером отправился с пафосным желанием пострадать в свое удовольствие. А то как же – черная ночь, черная крыша многоэтажного дома, вампир в черной коже, предающийся черным терзаниям… Все было продумано. Кроме одного. Кроме одного-единственного светлого пятнышка в этой мрачной картине. Кроме лейтенанта СеКрета, который обнаружился на той же самой крыше.

– О, здрасьте… — Бэльфегор, словно со всего маху налетел на стену, неловко улыбаясь. Он вертел в руках собственный хвост, и мысленно проклинал свое неизвестно откуда появившееся смущение. Товарищ лейтенант приветливо улыбнулся ему.

– Добрый вечер, господин Ли Кард – мягко произнес он, немного наклоняя голову, от чего густые, темно-синие волосы заструились по плечам.

– Какими вы тут судьбами? – задал очень интересующий того вопрос вампир. Он аккуратно присел рядом на конек крыши. Но желание смотреть на ночное небо, предаваясь пафосной депрессии, незаметно куда-то девалось. Здесь нашлось намного более занимательное зрелище. И занятие, чего греха таить… Интересно же, Лис побери!.. Что это добропорядочный товарищ СеКрет тут делает?..

– Здесь тихо – произнес телепат так, словно это все поясняло. Бэльфегор сморгнул. Он так пока ничего и не понял. Собеседник это почувствовал.

– Здесь никого нет, и можно отдохнуть от шума и спешки – расширил свою мысль лейтенант. Он не видел — не мог видеть — колебаний собеседника, но, видимо, почувствовал нечто подобное.

– Вы ведь сюда за тем же пришли? – у СеКрета получилось произнести эти слова без контекста «я все про всех знаю». У него это всегда как-то получалось.

– Да – коротко отозвался вампир. К нему разом вернулось его скверное настроение, ибо он вспомнил, что послужило его причиной. Опершись о колени, вампир сел, и задумчиво поглядел вперед, на простиравшиеся перед ними мириады крыш. Ему внезапно стало жаль, что телепат не видит, и никогда не увидит того, что сейчас расстилалось прямо под ногами. Огни ночного города. Темно-фиолетовые бархатные мазки на ночном небе. Острые, как осколки бриллиантов, звезды. Для слепого от рождения не было всех этих чудес. Только тишина.

– Расскажите – внезапно предложил телепат.

– Что?..

– Расскажите мне, если хотите – СеКрет протянул тонкую руку ладонью вверх, и на нее спланировала белая пушинка. Скользнула по пальцам, и снова взмыла вверх, куда ее увлекал ветер. СеКрет не сделал даже попытки поймать ее.

– Мы – как она – произнес он непонятно – У нас мало времени. Расскажите, что там?

– Огни – Бэльфегор и сам не узнал свой голос. Тот охрип, будто от желания, хотя желать лейтенанта казалось ему почти кощунством. Видимо, и у вампиров есть в мире что-то святое. Иногда ему даже казалось, что от его прикосновений на лейтенанте останутся следы. Сажи – на белом фарфоре. И он торопливо отдергивал руку, уже готовую вобрать в себя чужую ладонь, доверчиво открывшуюся для этого прикосновения. Бэльфегор знал, что слепой так общается со всеми – прикасается к ним, чувствует, понимает. Но пересилить себя не мог.