Игра на двоих

Как бы страшно это ни прозвучало, но иногда — в такие моменты, как сейчас, например, — я думаю о том, что Сноу следовало убить всю мою семью. В такие моменты я ненавижу своих родителей. Ненавижу, за то, что люблю. Настолько, что у меня не хватает сил на самоубийство, на то, чтобы бросить их на растерзание обманутому в своих ожиданиях Президенту. Сколько я сделала для того, чтобы защитить их? Сколько мне еще предстоит сделать ради них? Я хочу, чтобы они жили, и потому не могу уйти сейчас.

Внезапно в голову приходит идея. Абсолютно сумасшедшая, безумная, сумасбродная. Это даже не выход из западни, не способ сбежать или отказаться подчиниться приказу Президента. Это что-то иное. Бунт, о котором Сноу никогда не узнает, а даже если узнает — вряд ли оценит идею по достоинству. Нужно осуществить свой замысел, пока не стало слишком поздно. Пока я не успела обдумать его как следует, убедиться в собственной глупости и наивности и понять, насколько безрассудно собираюсь поступить.

Возвращаюсь в пентхаус и кружу по комнатам в поисках ментора. Но, к несчастью, сталкиваюсь с Эффи. Глаза все еще красные и на мокром месте, но в руках — ежедневник со списком дел на сегодня и пара конвертов-приглашений. Значит, женщина уже пришла в себя после утреннего потрясения и готова отправить меня на очередное празднество. «Не сегодня, Бряк», — устало думаю я, пропуская мимо ушей ее лекции о манерах и правилах приличия в светском обществе. Вместо того, чтобы слушать, я ищу предлог куда-нибудь исчезнуть на весь вечер, и вскоре нахожу его. Вернее, подходящий повод находит меня сам.

В гостиную неслышно входит Хеймитч, становится за спиной Эффи и жестом приглашает подопечную следовать за ним. Судя по выражению его лица, снова что-то задумал. И Бряк его план явно не одобряет. Если, конечно, он вообще поставил ее в известность, в чем я сильно сомневаюсь. Насколько позволяют остатки вежливости, извиняюсь перед ней и выскальзываю из комнаты вслед за Эбернети. Закрывая дверь, слышу крики: Эффи терпеть не может, когда кто-то нарушает ее планы. Видимо, на это не имеет права даже Сноу.

Ни говоря ни слова, ментор завязывает мне глаза черным платком и, взяв за руку, ведет за собой. В тот момент я ловлю себя на мысли о том, что бесконечно ему доверяю. Мне не известно, куда и зачем мы идем, но это и не нужно. Кажется, мы проводим целую вечность в кабине лифта. Наконец, слышу звук открывающихся дверей. Спускаемся по лестнице и долго идем по узком коридору — если раскинуть руки в стороны, можно коснуться гладких бетонных стен. Достигаем места назначения. Освещение настолько яркое, что свет проникает даже сквозь слои черной ткани на моих глазах. Странных запах. Смесь металла и уничтожающей его ржавчины.

Пройдя еще несколько шагов и продолжая тянуть меня за собой, Хеймитч останавливается, отпускает мою руку и отходит в сторону. Я слышу шуршащий звук — словно плотная, грубая материя скользит по металлическим и пластиковым пластинам, оставляя на их гладкой поверхности едва заметные царапины. Ментор приближается ко мне и снимает повязку. В первые секунды меня ослепляет яркий искусственный свет, которым залит подземный гараж, где мы находимся. Просторное помещение тянется по всей длине и ширине здания, под которым оно располагается. Я стою в самом центре, а передо мной высится самое совершенное транспортное средство которое мне приходилось видеть — громадный двухколесный мотоцикл, тот самый, который я увидела на выставке в Дистрикте-6 во время Тура. Он выглядит настолько внушительно, что затмевает все стоящие рядом с ним автомобили. Спортивно-футуристичный дизайн делает его похожим на машину из будущего, из самых смелых замыслов современных изобретателей.

— Я подумал, ты заслужила нечто большее, чем просто цветы и памятные таблички, — замечает Хеймитч.

— Как тебе удалось? — шепотом интересуюсь я, не сводя восхищенного взгляда с мотоцикла.

— Нашлись нужные связи, — в голосе мужчины слышен оттенок самодовольства.

Нерешительно приблизившись к устрашающей, монстроподобной машине, касаюсь черной пластиковой обшивки, кожаного сиденья, металлических деталей, сверкающих в свете ламп. Металл приятно холодит руку. От мотоцикла так и веет скоростью, мощностью, опасностью. Перекинув ногу через седло, устраиваюсь на месте водителя, прижимаю ноги к баку, осторожно касаюсь руля, сжимаю рычаг сцепления. Краем глаза замечаю, как ментор растягивает тонкие губы в довольной улыбке, наблюдая за моими действиями.

— Справишься или помочь? — насмешливо спрашивает он.

Я перекидываю ногу обратно и слезаю с мотоцикла.

— Издеваешься? Это чудовище в два раза больше меня! — мой притворно-обиженный тон смешит его еще сильнее.

— Ну, меня же тебе удалось приручить, — с этим словами ментор извлекает из-под седла два шлема и протягивает один мне. — Сегодня поведу я, но ты так просто не отделаешься. Я видел, как у тебя загорелись глаза, когда ты увидела это скоростное чудо на выставке.

Взяв самый необходимый предмет защитной экипировки, я некоторое время кручу его в руках, уставившись на медленно поднимающиеся ворота гаража и выезд на дорогу. Темно-серый асфальт вдоль и поперек покрыт стрелками, штрихами разметки и другим неизвестными мне знаками. Ментор замечает мою растерянность.

— Что?

— Пытаешься помешать мне натворить глупостей в одиночку?

Хеймитч смотрит на меня с нерешительностью.

— А получается?

— Немного, — усмехаюсь я.

На его лице вновь появляется улыбка. Очень многообещающая улыбка. Он садится на место водителя, я пристраиваюсь сзади и надеваю шлем, оставив пластиковый щиток открытым. Хеймитч хватает меня за запястья и обвивает их вокруг своей талии.

— Ничего не бойся, — ободряющим тоном произносит он. — Но разгоняться я буду до предела, так что держись крепче.

Поездка на мотоцикле оказывается совсем не такой, как я ожидала. Отчего-то мне казалось, будто это то же самое, что на ходу высунуть голову из окна машины или попросить водителя откинуть крышу автомобиля на скорости в сотни километров в час. На самом деле ты чувствуешь себя намного более беззащитным даже за спиной водителя. Порывы сильного ветра толкают тебя в плечи и в грудь, силясь сбросить с мотоцикла и распластать по проезжей части. Небоскребы кажутся сплошной серой стеной. Проносящиеся мимо машины, кажется, разгоняются до скорости света, а неподвижные предметы выглядят, словно точка на горизонте. Ты приближаешься, она становится все крупнее, приобретает очертания, и вдруг — исчезает у тебя за спиной. Странные ощущения. В ответ на приглашение ветра сыграть в смертельно опасную игру я лишь крепче сжимаю кольцо рук и чувствую, как по венам вместо крови разливается адреналин. Я хочу, чтобы Хеймитч разогнался сильнее, еще сильнее. Чтобы он вошел в поворот, не нажимая на педаль тормоза. Чтобы мы проехали по самому краю дороги, почти по обочине, а затем, на следующем повороте, из последних сил нажали на педаль газа. Оторвались от земли и полетели. Кажется, будто мое желание вот-вот сбудется.

Мы творим, что нам вздумается: резко увеличиваем и уменьшаем скорость, проезжаем по всем лужам и окатываем прохожих грязной водой, мешаем другим водителям обогнать нас, не обращаем внимания на красный свет и пешеходов, выезжаем на другие полосы и возвращаемся обратно только тогда, когда встречный транспорт окажется на расстоянии вытянутой руки. Мотоцикл мчится по улицам, распугивая всех рычанием дикого зверя. Несколько раз водители съезжают на обочину, стараясь избежать столкновения. Нас это только веселит. Мы смеемся. Безумные, свободные, по-своему счастливые. За какие-то полчаса мы выезжаем за пределы города, оставив позади узкие улицы, асфальтированные магистрали, стеклянные небоскребы и толпы напуганных прохожих. Дороги здесь не такие ровные, как в столице, но с той скоростью, с которой несется мотоцикл, я не замечаю этого. Мы проносимся по аллее; над нашими головами сплетаются ветви деревьев, растущие по обеим сторонам от нас. Сквозь их густую крону проглядывают яркие лучи полуденного солнца.