Игрушка

"Если природа убивает слабого только за то, что он слабый - я с природой не согласен и встану на сторону слабого, а не природы. Заметьте, что и Карл Маркс встал на сторону слабого". Последнее, что услышал Чарнота, так это - истерическое хихиканье немца.

Ещё не было и пяти часов, а Чарнота проснулся. Сосед мирно посапывал на своём диване. Чарнота вспомнил последние перед сном слова немца, ухмыльнулся и прошептал себе под нос:

"Представитель сильнейшего народа сопит во сне как ребёнок, в кармане сопливый платок, а вот - на тебе - на мировую гегемонию замахивается".

За окном только-только забрезжил рассвет. На столе стояли два стакана чая.

"Проводник принёс нам, а мы уже спали", - подумал Григорий Лукьянович. Отпил полстакана (холодным чай показался очень вкусным) и решил ещё понежиться в постели. Достав из кармана сюртука, висевшего в голове, Людмилин платочек. Чарнота положил его себе на лицо и ощутил её запах. Его организм тут же среагировал - Чарнота почувствовал как в трусах зашевелилось и стало твердеть его мужское достоинство.

"Это надо же, - усмехнулся сам себе Чарнота, - эта мужская штука живёт 78собственной, от головы независимой, жизнью". Он снял с лица платок, повернулся на правый бок и задремал.

Очнулся он от того, что кто-то осторожно теребил его за плечо.

"Жан Клод, пора просыпаться через час уже Берлин", - услышал Чарнота голос своего попутчика.

Они завтракали молча. И только когда поезд остановился, а за окном забегали встречающие, Карл Виндельбанд встал, протянул Чарноте руку и не без пафоса произнёс:

"Спасибо Жан, мы хорошо пообщались. Прощайте и не забывайте, что для человека самое главное это выработать в себе verpflichtung".
– Не дожидаясь вопроса он тут же перевёл:

"Это способность отдельного лица служить не себе, а общему делу вплоть до самопожертвования".

Он заторопился, желая, видимо, последнее слово оставить за собой, но Чарнота успел ему прокричать вслед:

"Смотря, какому делу служить!"

На платформе Чарноту, как и предупреждал Ганопольский, встречал молодой человек. У Чарноты мелькнула мысль: "Карл не знает, что меня встречает его политический враг". Молодой человек поприветствовал Григория Лукьяновича по-немецки, но тот выразил удивление вслух:

"Михаил Борисович говорил, что встречать меня будет человек знающий по-русски".

"Михаила Борисовича не знаю, а русский - мой родной язык", - улыбаясь, ответил тот на чистом русском языке. И действительно, приятно удивил Григория Лукьяновича потому, что 79приветствие, прозвучавшее на немецком, казалось, исходило от чистокровного немца.

"Нам нужно поторопиться. Ваш поезд на Гамбург отходит через час", - сказал молодой человек, подхватил багаж Чарноты и быстрым шагом направился к выходу из вокзала.

На вокзальной площади они взяли извозчика и уже через 30 минут шагали по платформе другого берлинского вокзала.

Когда нашли вагон и место, предназначенное Чарноте; разместили багаж и отдышались после такого ускоренного марш-броска, Чарнота спросил: можно ли в вокзале купить газету "Берлинер Тагеблат?

"Думаю что можно. А вы по-немецки читаете?" - спросил в свою очередь молодой сопровождающий и, не дожидаясь ответа, продолжил:

"Только вам выходить из поезда не следует. Заблудитесь ещё в вокзале. Посидите здесь, а я сбегаю за газетой", - с этими словами он встал и быстро вышел из вагона.

Поезд уже тронулся с места, когда в окне показалось знакомое, но раскрасневшееся лицо. Чарнота сумел опустить оконную раму.

"Счастливого пути. В Гамбурге вас встретят", - сказал молодой человек, подавая газету.
– Ехать вам до Гамбурга примерно часов шесть. Так что располагайтесь поудобней и отдыхайте".

Поезд стал набирать скорость, а молодой человек остановился и Чарнота ещё некоторое время мог наблюдать его фигуру на платформе, пока поезд ни повернул резко влево, и тогда здание вокзала и платформа с молодым 80человеком скрылись из виду.

Чарнота закрыл окно, уселся и развернул газету. Вид газетных полос испещрённых незнакомым, непонятным витиеватым шрифтом, заставил Чарноту усмехнуться. "Зря гонял парня", - мысленно осудил он себя.
– Ладно, теперь я обязан буду изучить немецкий язык", - уже вслух пробормотал он себе, укладывая газету в саквояж.

– --------------------------------

В Гамбург поезд пришёл к вечеру. Чарнота выбрался из вагона на платформу. Перенёс вещи на противоположную сторону и стал ждать, всматриваясь в лица проходящих мимо людей.

И всё-таки как ни старался Григорий Лукьянович предугадать кто же его встречает - ему первому это не удалось. Его опередила миловидная девушка, подошедшая к нему сзади и спросившая по-французски:

"Мисье Дювалье?" - А после того, как Чарнота повернулся и утвердительно кивнул головой, добавившая, - Меня зовут Марта и мне поручено вас встретить".

"Очень хорошо, - обрадовался Чарнота, - а то уж я стал составлять план своих действий на тот случай, если бы меня, по какой-то причине, не встретили".

Девушка улыбнулась в ответ, взяла из рук Чарноты его саквояж и направилась к выходу из вокзала. Чарнота, подняв за ручку свой тяжёлый баул, поспешил за ней.

"Квартира, где вы поживёте некоторое время, находится не далеко от 81вокзала, и мы дойдём до неё пешком. У вас вещи, я вижу, не из лёгких, поэтому торопиться не будем - нам спешить некуда. Устанете, - останавливайтесь и отдыхайте", - сказала Марта, когда они вышли на привокзальную площадь и остановились на тротуаре вблизи от рекламной тумбы.

"Ну чтож, я готов, пошли, вперёд", - ответил Чарнота и весело подхватил свой фанерный чемодан-баул.

Действительно, идти пришлось не далеко, и уже минут через десять они оба стояли у двери квартиры. На стук дверь открылась; в проёме двери стояла пожилая, ухоженная дама.

"Фрау Гертруда, я привела вам человека, который поживёт у вас несколько дней", - сказала девушка даме по-немецки. Чарнота понял, что всё впорядке, и что их впускают в дом после того, как, выслушав девушку, дама сделала несколько шагов назад.