Игрушка

151 Стол уже был заставлен закусками: бутербродами с красной икрой, салатом "оливье", который сразу напомнил Григорию Лукьяновичу о Париже; салатом из помидоров и огурцов; в красивых вазочках лежали малосольные огурчики и солёные грибы с луком, заправленные сметаной.

Александр, спросив у него разрешения, налил Чарноте из графина водки в хрустальную рюмку; себе он налил из того же графина и в такую же рюмку. Даша согласилась выпить немного кагора, бутылка которого стояла тут же - на столе.

Выпили за знакомство. Водка Чарноте понравилась. Она была крепкая, но горла не обжигала и имела особый приятный привкус явно растительного происхождения.

"Ну, как водочка?" - спросил Александр после того, как все обильно закусили первую, разлили и выпили по второй и также обильно закусили и её.

"Прекрасная вещь, - ответил Чарнота.
– Я такой ещё не пробовал".

"Это Дашенька моя освоила её производство. Скоро можно будет свой завод открывать, а технологом на нём будет она, - шутливо похвастался Александр, глядя при этом на сестру.
– У неё научный подход к делу и...".

Даша его перебила: "Не велика наука. Тут главное равномерный огонь поддерживать и не жадничать - "первак" не должен попадать в готовый продукт. В "перваке" все вредные и невкусные сивушные масла. А завод нам не дадут открыть. Вот увидишь - власть монополию на производство водки очень скоро введёт".

152 "Вот, она у нас ещё и грамотный политэконом", - отпустил опять шутливую реплику Александр, но с явным оттенком гордости за свою сестру.

"Расскажите как вам тут жилось после революции. Сейчас, я вижу, живёте вы не плохо", - попросил Чарнота.

"Да, - посерьезнел Александр, - сейчас жизнь наладилась, а в восемнадцатом, да и вплоть до двадцать второго, было тяжело. В окрестностях Петрограда банды голодных шарили. Мне с Петром даже отбиваться от одной такой пришлось", - начал рассказ Александр.

"Пётр - это мой муж", - пояснила Даша, а Александр продолжил:

"Мы их всех пятерых и положили здесь", - повысив тон, зло сказал, уже захмелевший Александр.

Даша своей рукой коснулась брата и тот сразу успокоился.

"А когда власти ввели свою новую экономическую политику - сразу полегчало. Налогами, конечно, давят, но Даши это не касается - жена инженера, а меня - тем более. Я финский гражданин", - закончил рассказ Александр.

"Так они что, капитализм стали в России возрождать?" - спросил Чарнота.

"Капитализм - не капитализм, а мелким собственникам жить стало легче. Крупных заводчиков, купцов, банкиров и прочих богатых людей, как при царе было, сейчас нет. Всё государственное, национализированное. Ой, чувствую, что добром это не кончится. Они всю власть в одних руках 153сосредоточили: и экономическую, и политическую и критиковать их никто не смей - контрреволюция", - Александр замолчал и потянулся к графину. Даша взяла графин и мягким голосом сказала брату:

"Саша, подожди, перед ухой выпьешь ещё.
– И крикнула, - Аграфена, подавай уху".

Девочка, раздвинув подносом занавески, внесла в столовую красивую супницу, из которой вверх поднимался ароматный парок рыбного супа. Она ловко расставила перед обедающими тарелки из того же сервиза, что и супница и стала разливать в них суп, также проворно работая серебряной поварёшкой.

Выпили ещё по одной, закусили и принялись за суп.

Чарнота похвалил суп. Даша ему благодарно кивнула, а он продолжил расспросы:

"Так, значит, ничего нового в управление государством они не внесли?"

На этот раз ответила Даша:

"Чиновники другие. Взятки любят также, но, правда, среди них встречаются идейные. А эти вообще - бич всякому делу. Со взяточником можно договориться, а с этими - нет. Им мировую революцию делать нужно и потому они на всех, кто не рабочий, кто какое-то своё дельце начинает - смотрят как на врагов их революции, - на буржуев, одним словом".

Чарнота закончил с супом. Ещё раз похвалил первое блюдо всякого обеда - суп и, отодвинув от себя тарелку, стал размышлять вслух:

154 "Ну, хорошо, - богатых не стало. Вроде как теперь все русские люди должны быть братьями, любить друг друга, жить и трудиться в государстве рабочих и крестьян так, чтобы на зависть всему миру".

Брат и сестра рассмеялись.

"Вы надолго к нам в Россию?" - спросил Александр.

"Навсегда!" - повысив голос, ответил Чарнота.

"Ну, тогда часто будете сталкиваться и с "братством", и с "любовью", - неожиданно весело сказал Александр и налил ещё по одной.

"Мужчины, мужчины, ну подождите вы с водкой, а то и беседы не получится", - забеспокоилась Дарья.

"Ничего, ничего, Дашенька, - всё будет хорошо. Мы с Евстратием Никифоровичем меру знаем", - попытался успокоить её Александр; и продолжил свою мысль по поводу взаимолюбви соотечественников:

"Я не знаю, как рабочие в своей среде, но остальные злее стали, вороватее, священников не слушают, молиться перестали, и всё стараются свои брюхи, да карманы набивать. Даша, конечно, лучше меня советских чиновников знает, но и мне с ними сталкиваться приходилось. Им царь нужен. Они верхнему начальству в рот заглядывают, а нижних - давят, презирают, обирают. Я тут немножко Ленина почитал, так он это качество комчванством называет. Ну, в общем, всё как у Салтыкова-Щедрина".

Аграфена, собрав тарелки и супницу, принесла из кухни жаркое из баранины с тушёной картошкой.

155 Александр поднял свою рюмку:

"За выживание, - громко провозгласил он.
– Если Россия не утонет в этой каше, которую заварили большевики, то я дурак. За выживание!"

Все молча выпили.

Чарнота закусил огурцом и пододвинул к себе тарелку жаркого:

"Грустные слова вы говорите, Александр. Выходит зря весь этот сыр-бор с революцией произошёл?"

Александр ответил не задумываясь:

"Не зря, на наших ошибках другие научатся".

Обед закончился и Чарноту неудержимо стало клонить ко сну. Даша это заметила:

"Евстратий Никифорович, давайте я вас провожу в вашу комнату; ляжете, отдохнёте".

Чарнота тяжело поднялся из-за стола:

"Спасибо хозяюшка за хлеб, за соль. Уж очень вы меня вкусно накормили. А соснуть я не откажусь - с удовольствием".

Даша повела гостя наверх. Там, в этом доме, на чердаке находилась гостевая комната.

Когда они вошли в комнату, Даша спросила: