Игрушка
Шрифт:
Даша пила чай, слушала и молчала. Разрядил обстановку Александр:
"Евстратий Никифорович, когда-то люди охотились с луком и стрелами, а теперь - с ружьями; когда-то ездили на конях, а теперь - на поездах. Вот когда научатся люди богатство делить, и будет у них для этого всё: и техника соответствующая, и знания, и..., - он запнулся, подбирая слова.
– Ну, вобщем, вы меня понимаете: нужно чтобы для равенства людей создались предпосылки".
Чарнота рассмеялся:
"Да вы прямо Маркс; тот тоже о предпосылках говорил. Да какие мне сейчас нужны предпосылки, чтобы открыть кошелёк, вынуть оттуда деньги и отдать бедным".
Григорий Лукьянович умолк и задумался; прошла минута, прежде чем он вновь заговорил:
"Впрочем, вы может быть правы, христианство всю свою историю
Совсем стемнело. Даша включила на веранде свет.
"Какие у вас планы на завтра?" - спросила она Чарноту.
"Завтра снова в путь. Мне в Москву надо", - ответил тот.
162 "А как же вы собираетесь до вокзала добираться? В этом районе очень редко когда извозчики появляются", - продолжала допрашивать гостя Даша.
"Ну, как у нас на Руси передвигаются: нет транспорта, не на чем ехать - идут пешком. Вот завтра утречком встану, распрощаюсь с вами и айда на вокзал", - Чарнота при этом закашлялся, но быстро справился с кашлем.
"Долго и далеко вам шагать придётся.
– улыбнувшись, сочувственно сказала Даша.
– Завтра в город едет мой хороший сосед Сергей Михайлович Арсеньев. Ему нужно в гомеопатическую аптеку. А она на Невском проспекте находится, а там до Николаевского вокзала рукой подать. Так что, если вы не возражаете, то я сейчас схожу и договорюсь с ним".
"Буду очень вам признателен, Дашенька", - обрадовался Чарнота.
– Ходить пешком, конечно, полезно, но ездить - лучше. Как это у нас в народе говорят: лучше плохо ехать, чем хорошо идти".
На том и порешили. Дарья зажгла фонарь "летучая мышь" и ушла к соседу, а мужчины остались дожидаться результатов её переговоров. Чарнота встал из-за стола и, жестом показав Александру, что скоро вернётся, удалился.
Вернулся он с небольшой книжечкой в ярко красной обложке.
"Вот, - сказал он, зажав книгу между большим и указательным пальцами левой руки и подняв её над головой, - это, можно сказать, катехизис тех, кто у нас сейчас власть захватил, это Манифест 163коммунистической партии. Тут написано: - с этими словами он открыл книгу на закладке и прочёл.
– "Эта организация пролетариев в класс и тем самым - в политическую партию...". Политическая партия у них есть, но пролетариата в этой партии мизер. В библиотеке Сорбонны мне попались в руки материалы по переписи населения России в 1897 году. К тому времени ничтожный процент составлял в России рабочий пролетариат. Делаем вывод: чтобы управлять Россией пролетариата не хватит физически, значит - их партия сейчас состоит не из пролетариата, а из особых людей: карьеристов-бюрократов, то есть из индивидов - выходцев из всех слоёв населения, которые жаждут; - он замолчал, подыскивая слова, - жаждут "высоко полетать" - возвыситься над ближним. И эта порода людей у них окажется абсолютно бесконтрольна. Имея неограниченную политическую власть, они не допустят, чтобы кто-то в материальном отношении стоял над ними. Так что, ваша сестра очень правильно поступила, что не пошла в предпринимательство. Эти люди не дадут жизни предприимчивым людям - буржуазии и, попомните мои слова, в ближайшее время задушат всех экономически независимых людей в зародыше. И вот вам доказательство правоты моих слов.
– Он поднёс книгу к глазам, перевернул несколько страниц и прочёл: "Все прежние классы, завоевав себе господство, стремились упрочить уже приобретённое ими положение в жизни, подчиняя всё общество условиям, обеспечивающим им способ присвоения. Пролетарии же могут завоевать общественные 164производительные силы, лишь уничтожив свой собственный нынешний способ присвоения, а тем самым и весь существующий до сих пор способ присвоения в целом.
У пролетариев нет ничего своего, что надо было бы им охранять, они должны разрушить всё, что до сих пор охраняло и обеспечивало частную собственность".
"Поясняю.
– сказал Чарнота закончив чтение.
– То, что создала бы Даша на своём предприятии, всё это у неё обязательно было бы отобрано и передано под контроль Партии, то есть - местным партийным
– ...коммунисты могут выразить свою теорию одним положением: уничтожение частной собственности. Да что мне вам объяснять. Вы и сами всё хорошо понимаете. За обедом я услышал от вас то, к чему пришёл, читая это", - и он с раздражением бросил красную книжечку на стол.
"Нет, Евстратий Никифорович, - возразил Александр, - так хорошо, так отчётливо я до вас этого не понимал".
На веранду с зажжённым фонарём вошла Даша:
"Опять вы мужчины о чём-то интересном без меня тут беседуете".
"Я потом тебе всё расскажу, - отреагировал на её слова брат.
– Ну, договорилась?"
"Да, - ответила Даша, одновременно гася фонарь.
– Завтра в девять часов утра наш гость, - и она почти ласково взглянула на Чарноту, - поедет 165в новой пролётке на Николаевский вокзал".
"Тогда предлагаю всем идти ложиться спать. Я завтра тоже уезжаю, Дашенька", - сказал Александр.
Даша ушла к себе, а Александр проводил Чарноту до лестницы, ведущей в его комнату.
"Спокойной ночи, Евстратий Никифорович, - сказал он перед тем, как расстаться. Чарнота пожелал ему того же, но добавил:
"Будете забирать коней и амуницию из сарая - поосторожней, на засаду не напоритесь".
"А я завтра их забирать не буду, а после завтра уже со стороны Финляндии верхом приеду за конями, а оружие сразу не заберу, перепрячу получше и, как-нибудь в другой раз уж, возьму".
"Мудро!" - похвалил Чарнота.
Мужчины, обменявшись рукопожатием, расстались.
______________
Утром, после завтрака, все собрались на дворе и ждали Арсеньева, который обещал подъехать к девяти. Ожидавших уже охватило волнение (не едет и не едет), когда к калитке подкатила новая, сверкающая свежим лаком и краской извозчичья пролётка, с запряжённой кобылой серой масти в яблоках. На облучке сидел старик с окладистой полуседой бородой, в одежде ямщика, но в нём сразу можно было угадать православного священника.
"Он что - поп?" - шепотом спросил Чарнота у Александра. И тот, также 166шепотом, ответил: "Бывший".
"Извините, господа, за задержку, - сказал поп, осадив кобылу, - заупрямилась моя кобылка что-то. Никак не получалось её в оглобли завести".
"Ничего, Сергей Михайлович, - примирительно, за всех ответила Даша, - мы никуда не спешим".
"Ну, как же, а на вокзал? Поезд ждать не будет", - удивился старик.
"Поезд, конечно, ждать не будет, но у нас билета ещё нет. Нашему гостю в Москву нужно. Не знаете, когда туда отправляется ближайший поезд?" - спросила Даша.
Старик слез с облучка и, не отпуская вожжей из рук, ответил: "Не знаю. Давно уже в Первопрестольную не ездил".
Даша взяла Чарноту под руку и с ним подошла к старику:
"Вот, знакомьтесь, Сергей Михайлович, это наш гость Евстратий Никифорович. Помогите ему, пожалуйста, добраться до Николаевского вокзала".
"Московского, - поправил ей старик.
– Московским теперь этот вокзал называется".
"Ах, да, совсем забыла, а ведь читала об этом в газете", - сказала Даша.
Прощание было не долгим. Мужчины молча пожали друг другу руки, а Даша, протянула руку Чарноте, взглянула ему в глаза и сказала:
"Будете в Питере - милости прошу".
"Спасибо, Дарья...", - Чарнота замялся, ожидая подсказки. Даша 167поняла чего от неё ждут, но, махнув рукой, сказала: "Можно без отчества".
"Спасибо, Дашенька, за гостеприимство. Обязательно загляну к вам, если судьба приведёт меня опять в эти края".
Поехали. Было тепло, сыро и безветренно, но когда въехали на Поклонную гору, начался мелкий осенний дождь. Возница натянул поглубже на голову свой картуз, а Чарнота поднял кожаный верх пролётки. Ехали молча. Кобылка под гору пошла рысцой и возница её не сдерживал. Вдоль дороги стояли редкие крестьянские дома, но уже ощущалось, что совсем близко большой город. Вот каменный трёхэтажный дом с красивым фасадом, видимо, совсем недавно принадлежавший какому-то богатому купцу. А это уже промышленное строение - из потемневшего красного кирпича длинный барак без окон и дверей.