Императрица Мария. Восставшая из могилы

– Да, – Маша улыбнулась, – придется стать крестьянской императрицей.

– В стране, где больше восьмидесяти процентов населения – крестьяне, это нормально. Нет?

– Наверное, ты прав. Но надо будет ломать психологию людей, ведь не все это поймут.

– Конечно! Тебе нужно будет действовать на разрыв шаблона! Вызывать когнитивный диссонанс.

– Когтивный что? – изумилась Маша.

– Когнитивный диссонанс, – повторил Николай. – Это когда в сознании человека сталкиваются конфликтующие представления, идеи, эмоции. Как бы тебе это объяснить на доходчивом примере? А, вот, пожалуйста! Все же на поверхности! Царская дочь – жена крестьянского сына! Это не просто диссонанс, это целый диссонансище! Ладно там Катюха и Андрей, они помоложе, подемократичнее, а вот как у бедной Александры Александровны при этом известии крыша не поехала, ей-богу, не знаю!

– Какая крыша?

– Ну, в смысле – голова. Поехала крыша – это сошла с ума! Как-то так. Когнитивный диссонанс могут вызвать как частные явления, так и общеполитические, государственного масштаба. Например, Брестский мир для большинства россиян стал когнитивным диссонансом.

– Ты сам называл этот мир похабным.

– Это его Ленин так называл, но, как говорится, назвался груздем – полезай в кузов. Без мира за большевиками никто бы не пошел.

– И ты считаешь, что я своими действиями должна вызывать этот самый диссонанс?

– Ну, это не самоцель, конечно, но иногда бывает полезно. Нестандартные действия нельзя заранее просчитать, их никто не ждет. В первую очередь – враг.

– А друзья? Если они не поймут?

– От друзей, от своих сторонников надо добиваться веры. Ты, надеюсь, знаешь кто такая Жанна д’Арк?

– Представь себе, – улыбнулась Маша.

– Так вот, в одноименном фильме, у нас там, – Николай махнул рукой, как бы поясняя, где «там», – обращаясь к войскам, она произносит такие слова: «Все, кто верит в меня, – за мной!» И все! А уж она-то нестандартных поступков совершила ой как много! Да что говорить, для своего времени она сама была когнитивным диссонансом!

Маша задумалась. В последнее время в состоянии задумчивости она стала покусывать нижнюю губу. Причем делала эта так трогательно, что у Николая перехватывало дыхание от нежности. И вообще, с этими своими еще не отросшими волосами и почти мальчишеской прической она была какая-то беззащитная, что ли. И опять в голову Николая пришли мысли о том, прав ли он, втягивая любимую во всю эту политическую кутерьму.

– Коля, – прервала его размышления Маша, – ты говорил, что не большевик?

– Да, сочувствовал, даже подумывал о вступлении, но за лето как-то остыл. А что?

– А если я невзначай так, между прочим, сообщу кому-нибудь, что ты – большевик?

– Зачем? – удивился Николай.

– Когнитивный диссонанс! – рассмеялась Маша.

– Браво, Киса! Что значит школа!

– Какая киса? – смех сменился удивлением. – Опять что-то вспомнил?

– Не бери в голову! А что, можно попробовать, этакая проверка на вшивость. Действительно диссонанс: большевик спас великую княжну и охраняет ее! Неплохо! Я же говорил, что ты умница!

Следующее, что услышала Александра Александровна, был звук поцелуя. Слышала она, правда, не все – Николай и Маша говорили то громче, то тише. Но и того, что услышала, хватило, чтобы ввергнуть ее в ког… ког… В общем, в этот самый диссонанс.

Она еще не отошла от шока, испытанного при известии о замужестве Маши, а теперь к этому добавилось еще известие, что Николай – большевик. С ума сойти можно! Но даже не это было главное. Простой рабочий обсуждал с великой княжной вопросы государственной политики, рассуждал о том, как ей вести себя в той или иной ситуации. Александра Александровна отказывалась что-либо понимать!

То, что Маша «плавала» в этих вопросах, ее не удивляло. Откуда ей было набраться опыта-то? Машины попытки объяснить некоторые свои знания беседами с отцом Александра Александровна встречала со скрытой усмешкой. На кого-то они производили впечатление, но только не на нее, делившую с царской семьей арест и в Царском Селе, и в Тобольске. Никаких особых бесед на политические темы покойный государь со своими дочерьми не вел.

Конечно, Маша многое могла узнать за то время, что провела в лесу, но при условии, что беседы с ней вел опытный политик или как минимум человек образованный и сведущий в этих вопросах. Ни тем ни другим, по ее разумению, Николай не был. Тем более она была потрясена и растеряна последним услышанным (а определения «подслушанным» она старательно в мыслях избегала) разговором. Она должна знать, чем живет ее девочка, и вовремя помочь.

То, что все это только во благо Маши и ради нее, успокаивало ее совесть. Но примирение с совестью не давало ответа на главный вопрос: кто такой Николай? То, что он не тот человек, за которого себя выдает, становилось для Александры Александровны все более очевидным.

XVI

Утром Николай вместе с Деллинсгаузеном обошел все офицерские посты внутри гостиницы и вне ее и остался доволен: офицеры действительно взялись за дело всерьез. Порадовали его и казачьи разъезды, которые постоянно находились поблизости от гостиницы.

Уже возвращаясь в свой номер, Николай услышал сзади шаги. Он обернулся – по коридору шли три человека в темно-зеленой казачьей форме. Правда, у двоих лампасы на шароварах были красными, а у одного – желтыми. Причем шаровары, что было необычно для Николая, у всех троих были навыпуск. Двоих он узнал – полковник Иванов-Ринов и есаул Красильников. Третий, высокий и худощавый, был ему неизвестен.

– Ее императорское высочество у себя? – обратился к нему Иванов.

– Так точно, ваше высокоблагородие! – автоматически вытянулся Николай.

– Полно, – Иванов похлопал его по плечу, – вы же не на службе! Вот, Прокопий Петрович, этому человеку великая княжна обязана жизнью.

Худощавый полковник внимательно посмотрел Николаю в лицо и протянул ему руку.

– Мы все вам обязаны, – произнес он.

Великая княжна встретила казаков в «кабинете», стоя у стола. На ней были прямая светло-серая юбка, перехваченная в талии широким поясом темного цвета, и белая блузка с треугольным глубоким вырезом и отложным воротником, подчеркивавшим красоту ее шеи. Бросалось в глаза полное отсутствие драгоценностей. Николай, пропуская вперед казаков, вздохнул: насколько выигрышнее выглядела бы Маша с длинными волосами, а не с этой короткой, почти мальчишеской прической.

– Здравствуйте, господа! – улыбнулась великая княжна. – Признаться, не ожидала увидеть вас в столь представительном составе. С вами, Павел Павлович, и с вами, Иван Николаевич, я уже знакома, а…

Великая княжна вопросительно посмотрела на их спутника. Тот шагнул вперед.

– Полковник Оглоблин Прокопий Петрович, войсковой атаман Иркутского казачьего войска, честь имею!

Брови великой княжны недоуменно вздернулись.

– Иркутского? Но позвольте, господа! Если мне не изменяет память, то в Российской империи имеются Донское, Кубанское, Терское, Астраханское, Уральское, – великая княжна загибала пальцы, – Оренбургское, Сибирское, Семиреченское, Забайкальское, Амурское и Уссурийское казачьи войска. Никакого Иркутского казачьего войска нет!

– У вас прекрасная память, ваше императорское высочество! Такого войска действительно не было, – Оглоблин развел руками, – был лишь дивизион. Мы самообразовались совсем недавно и рассчитывали на утверждение решения казачьего круга правительством. Теперь же, как я понимаю, нам необходимо получить ваше высочайшее соизволение.

– Вот как? Мое? А на каком основании?

– Ваше императорское высочество, – начал Иванов, но, увидев недовольную гримасу на лице великой княжны, поправился: – Мария Николаевна, мы не дети, мы прекрасно понимаем суть происходящих событий и ждем вашего решения. Тем более что при нашей первой встрече вы сами заявили о желании возглавить Белое движение. В каком качестве – решать вам.