Императрица Мария. Восставшая из могилы

Михайлов молчал. Он вдруг понял, что эта девушка не шутит. И ведь казаки сделают, и с большой охотой! Изо всех сил стараясь выглядеть полезным для нее, внутренне уже приняв решение, в очередной раз меняя сторону, он торопливо заговорил:

– Мария Николаевна! Если вы хотите ввести рубль, обеспеченный золотом, то бумажные деньги надо печатать за границей, лучше всего в Северо-Американских Штатах. За золото они напечатают быстро и качественно. Под обеспечение понадобится совсем немного золота. Курс-то изменился. Я думаю, что золотой запас потянет где-то на восемь-десять миллиардов рублей! Для полного покрытия денежного обращения…

– А как быть со старыми деньгами? – перебила его великая княжна.

– Они ничего не стоят! Даже романовские… – Он осекся. – Извините, дореволюционные. Это все бумага.

– Но друг с другом они же меняются по какому-то курсу?

– Да, – усмехнулся Михайлов, – одна пачка на две пачки! Сходите на базар, там натуральный обмен процветает, никаких денег не нужно!

– Как быстро американцы напечатают деньги?

– Все зависит от цены вопроса. Если не будем слишком жадничать и заплатим золотом, то быстро. Ну, скажем, если заказать в декабре, то где-то к марту могут напечатать.

– Значит, до марта придется расплачиваться золотом.

– Да за что расплачиваться-то, Мария Николаевна? – удивленно воскликнул Михайлов.

– Да за все, Иван Андрианович! – почти передразнила его интонацию великая княжна. – Вы лучше скажите, чем, кроме золота, можно расплачиваться с союзниками? Лесом, пушниной?

– Лесом точно можно. Лес охотно будут брать японцы. Насчет пушнины я не уверен. Кому она сейчас нужна?

– Будет нужна, Иван Андрианович, – улыбнулась великая княжна, – подумайте сами. Не исходите из потребностей сегодняшнего дня, подумайте о дне завтрашнем. А что у нас будет завтра? Да капитуляция Германии, конец войны. Вот тут-то и понадобятся меха!

– Вы думаете, у демобилизованных солдат будут деньги на меха?

– Иван Андрианович, вы меня удивляете. Вы же экономист! При чем тут солдаты? Состоятельные буржуа, ставшие еще состоятельнее, нагревшие руки на военных поставках, но не имевшие возможности воспользоваться своими капиталами во время войны, бросятся во все тяжкие! Начнется разгул! Натерпевшиеся страха и военных неудобств люди будут прожигать миллионы! И вот тут-то женам, дочерям и любовницам этих новоявленных нуворишей и понадобятся меха. Полагаю, цены по сравнению с довоенными взлетят в разы!

– Вы говорите прямо как на большевистском митинге! – растерянно сказал Михайлов.

– Ага, – усмехнулась великая княжна и подумала: «Вот он, когнитивный диссонанс! Коленька, как же ты прав, мой дорогой!». А вслух сказала: – Я – красная царевна. Ну розовая, на худой конец! А вы как думали? Как прикажете бороться с большевиками? Суть Гражданской войны не в вооруженной борьбе, а в борьбе идеологий. Если мы сможем предложить большинству народа программу более привлекательную, чем предложили большевики, мы победим. Не сможем – проиграем! Не думали об этом в перерывах между дележом портфелей?

– Члены правительства в основном исповедуют демократические принципы.

– И какие же? – насмешливо поинтересовалась великая княжна.

– Народоправство, гражданские свободы, политический федерализм, частная собственность, свобода профсоюзов и так далее. Мне трудно вот так сразу все перечислить. Главная идея – обеспечение созыва Учредительного собрания, продолжение войны и многое другое.

– Понятно, – вздохнула великая княжна. – И вы полагаете, что массы пойдут за этими лозунгами?

Михайлов молчал.

– За ними пойдут только их составители! Учитесь у большевиков! Кратко, четко и понятно: земля – крестьянам, фабрики – рабочим, мир – народам! Вот это лозунг! Вот это перспектива! И никакого, заметьте, народоправства, одна голая диктатура пролетариата! А вы носитесь со своим Учредительным собранием, как дурни с писаной торбой! И потом, вы отстали от времени! Какое продолжение войны, если со дня на день она закончится? Поезд уже ушел! А вот как быть с землей? Что думают в правительстве?

– В окончательном виде это должно решить Учредительное собрание.

– То есть не сейчас?

– Нет, не сейчас!

– Тогда все, вы проиграли! Вы в курсе, что Ленин заявил, что к концу года большевики будут иметь армию в миллион человек. Как вы думаете, за счет кого?

– Крестьян, разумеется… – Михайлов уже понимал, к чему клонит великая княжна.

– Вот-вот, а к нам они не пойдут. Мобилизационный ресурс Сибири, как мне объяснили военные, исчерпан. Во всяком случае, тот ресурс, призыв которого не вызывает всеобщего возмущения. Может статься, уже зимой мы опять вернемся в Поволжье. Кого и как будем призывать? За что агитировать?

– Где же вы видите выход?

– Признать большевистский декрет о земле.

– То есть как? – Михайлов был ошарашен.

– А вот так, и практически в полном объеме!

Михайлов в крайней степени изумления смотрел на великую княжну. Это не умещалось в его голове: царевна, декларирующая идеи большевизма.

– У меня нет слов, Мария Николаевна! – наконец заговорил он. – Может быть, и сословия надо отменить?

– Сословия – нет, а сословные привилегии – да!

– Господи, ни правительство, ни Дума никогда на это не пойдут!

– Поэтому они и не нужны!

– Да кто же тогда все это будет решать! – буквально возопил Михайлов.

Ответ был хлестким, как пощечина:

– Я!

– Вы?

– Да!

Михайлов оторопело смотрел на великую княжну. Спокойный прямой взгляд больших синих глаз. Четко очерченные сочные губы. Ее облик не портила даже седая прядь волос надо лбом.

«Боже, как же она хороша! – подумал он и вдруг каким-то третьим, пятым, шестым или десятым чувством понял, что она выжила, чтобы победить. Иного не дано! – У нее все получится! Любому руководителю просто не позволили бы сделать то, что она хочет. Ни Авксеньтьеву, не к ночи будь помянут этот парижский пустобрех, ни слабаку Вологодскому, ни Колчаку, ни Деникину, никому! А ей позволят! Ей не нужно никому ничего доказывать! Я хочу, и все! Все офицеры, казаки, армия словно сошли с ума! Ждут только ее слова, знака. Все посдирали погоны и награды, присвоенные Временным правительством и другими. Вернулись к императорскому чинопроизводству. Это сумасшествие какое-то! Кажется, даже кутить стали меньше в ресторациях!»

Он вдруг с ужасом ощутил, что и сам сходит с ума! Ему неожиданно и страстно захотелось встать перед княжной на колени и целовать туфли на ее ногах. И только взгляд великой княжны остановил его.

После ухода министра Маша позвала Николая.

– На, посмотри. – Она протянула ему телеграмму.

– А вот и она! – обрадовался Николай. – Я про нее читал. Эта телеграмма стала формальным поводом для колчаковского переворота! Фактически призыв к созданию незаконных вооруженных формирований. Да, заигрались господа эсеры. На основании этой бумаги ты можешь их всех загнать туда, куда Макар телят не гонял.