Интервенция

Понятно, что большинство активов магнатов составляли земельные наделы и сотни тысяч крепостных. Но кто сказал, что при должном желании нельзя имения продать, заложить или обменять? Я не гордый: мне сгодятся и вексельные бумаги еврейских банкирских домов из Франкфурта или от ганзейцев из Гамбурга. Вот чем занимались зимой мои агенты в Польше параллельно со сбором военной информации. Если бы я поспешил с вторжением, этот увлекательный процесс отъема ценностей мог бы прерваться.

На конец марта назначил большое совещание правительства по бюджету. Неужели найдется смельчак мне заявить, что так неправильно, что в конце первого квартала годовой бюджет не составляют? Во-первых, когда хочу, тогда и составляю — мне никто не указ. Во-вторых, о чем-то серьезном в плане нашей работы с государственными финансами можно было говорить лишь с прошлого лета — если бы мы попытались сверстать годовой бюджет перед Рождеством, то полноценной картины составить бы не смогли. Ну и, в-третьих, больше откладывать было нельзя. Война на носу, а хватит ли нам финансов ее потянуть?

— Положение катастрофическое, — ожидаемо сообщил на совещании Перфильев. — Поднял бумаги коллегий. В 1773-м бюджет состоял из 26,7 млн руб. доходов при 29,4 млн расходов, из них на армию и флот ушло 54%. Разницу закрывали внешними займами. В прошлом году произошел обвал доходов, но и сокращение ассигнований на армию в связи с прекращением войны с османами и общего развала финансовых связей внутри страны. Сбор подушной подати сократился втрое. Поступление таможенных пошлин в связи со смутой и упадком внешней торговли резко просело. Серебро из Кяхты отдано Лысову. Платежи от винных откупщиков выросли. Отмена помещичьей монополии на винокурение вельми тому благоприятствовала. Что в целом дыру в бюджете не перекрывает. Мы банкроты. Хотя не явные. Даже прекращение войны с турками, даже при условии, что мы не станем воевать с пруссаками, положения не изменит. Никогда, как мне объяснили знающие люди, не выходило вернуться после большой войны к довоенному бюджету. Привычка к большим расходам, она сохраняется, увы. Золота из Швеции и Польши оказалось достаточно, чтобы временно выровнять бюджет. Но перспективы…

— Внешние долги есть? — спросил я канцлера.

— Заём в 1 млн пиастров для финансирования средиземноморской экспедиции у генуэзского банкира маркиза Мавруция и другой заём в 2,5 млн ходячих гульденов у амстердамского банка де Сметов. Их можно погасить за счет контрибуции, которую обязалась уплатить Высокая Порта. Это четыре с половиной миллиона рублей.

— Турецкие деньги нам самим пригодятся, — тяжело вздохнул я. — Румянцеву нужно наместничество поднимать, для флота базу строить.

— А голландцы? — поинтересовался Бесписьменный.

— Кому я должен, всем прощаю, — хохотнул я. — Состояние войны есть обстоятельства исключительные. Появятся представители банкиров, так им и объясните. Будут сильно горевать, отдайте им вексельные бумаги из Франкфурта.

— Ваше Величество! Не внешний долг над нами боле всех висит, а государственные расходы. Где нам брать деньги на выплату армиям? На общие нужды, включая пенсии и госпиталя господина Максимова? Как виконт Мирабо начнет в Москве запланированные стройки?

— Мы же кучу имущества конфисковали у собственных аристократов!

Бесписьменный вскочил и с жаром пояснил:

— Дома, картины, бриллианты и прочее — это не звонкая монета, государь!

Не мог с ним не согласится. Но и плакать нет смысла. Будем искать дополнительные ресурсы, хотя мысль существовать за счет потрошения наглых интервентов уже плотно засела в моей голове. Если ляхи и шведы временно закрыли мне бюджетную дыру 1774-го, то кто сказал, что с Пруссии в 75-м нам достанется меньше? Интересно, кормил Наполеон Францию или нет за счет ограбления Европы? Почему-то мне кажется, что кормил да еще как! (2)

— Полагаю, мы можем рассчитывать на рост сбора подушной подати. Число ее плательщиков выросло — за счет лишившихся льгот и появления новых подданных. Тех же бывших дворян, шведов и финнов. Да и в губерниях все больше порядку, служба камериров постепенно восстанавливается, — доложил Немчинов, отвечавший, помимо всего прочего, и за сбор налогов.

Я кивнул, подтверждая, что мысль уловил, и в то же время слегка пригорюнился: выходило, что бюджет мы можем построить исключительно на прогнозах. А если отталкиваться от текущей ситуации, то все смотрится намного хуже, если не безнадежно.

Перфильев догадался о моих выводах.

— Мы еще с циферками поколдуем, ваше величество. Полагаю, если реквизиции усилить, миллионов 25 соберем.

— Что у нас с поставками золота с Урала?

— Все замечательно, Петр Федорович, — тут же откликнулся Рычагов. — Урок твой в четверть уже перекрыли.

— То есть запасы золота растут?

— Так точно!

— Ладно. К этому еще вернемся. Что у нас с торговым балансом?

— Вот тут, государь, у нас все очень интересно! — посветлел лицом канцлер. — Россия всегда вывозила больше, чем завозила. У нас охотно брали хлеб, лен, лес, пеньку, сало, деготь, юфть, канаты и парусину, щетину, металл. А взамен везли колониальный товар и дорогие вещицы — шёлк, бархат, парчу, каракуль, фарфор, вина… Спрос на них сильно упал. Некому стало ни кофий покупать, ни фарфоровые безделушки. На сахар бы денег наскрести бывших дворянам, а крестьянин отродясь сахару не едал. Иными словами, если мы восстановим в прежних объемах вывоз, то большой доход поимеем. Еще и интерес проявляют купцы заморские к твоим, царь-батюшка, инвенциям…

— Не восстановим! — отрезал я.

— Как же так, кормилец?! — хором охнул весь финансовый блок правительства.

— Хлеб более не вывозим — самим бы зубы на полку не положить! Лес и металл — товары стратегические, сиречь, до всей державы имеющие касательство. Шведские медь и железо еще можно англичанам отдать, да и то не всё — олонецкие заводы лучше оттуда снабжать, чем с Урала. Продажу леса пора переводить на поставки готового материала, а не кругляка. Захотят англичане с голландцами нашей древесины, хай лесопилки строят. А не захотят, Кулибину дадим поручение приспособить свою машину к распиловке.

— Лондон будет сильно недоволен, — хмуро заметил Безбородко.

— И что мне с того? У англичан о другом уже голова болит.

Министр иностранных дел кивнул:

— Вы оказались правы, ваше величество, в своем предсказании о судьбе американских колоний. А голландцы?

— Этих клещей нужно из России выводить постепенно. Присосались к дармовщине — не оторвешь.

— Но как же торговый баланс? — едва не навзрыд воскликнул Рычагов. — И займы они всегда готовы нам выдать.

— Внешние заимствования — штука весьма опасная. Можно так вляпаться, что начнешь займы брать, чтобы проценты оплатить. Лучше изыскивать внутренние резервы. Вот, например, соль. Она сейчас как белое золото, продукт наиважнейший. Поручил я наместнику Заднепровскому взять в аренду от хана крымского соляные озера. И вот тебе, Саша, задание: свяжись с Румянцевым и Долгоруковым-Задунайским, чтобы они наладили торговлю с черкесами солью. Снабжать ею весь Северный Кавказ и далее — это же золотое дно.

Министр иностранных дел тут же записал себе мое поручение.

— Далее, персы. С ними тоже нужно товарообмен поднимать. А через них искать выход на индийские рынки. Зачем нам посредники-европейцы в колониальной торговле? Все всё поняли?

Министры закивали.

— Теперь поговорим о делах внутренних, купеческих…

Канцлер подобрался. Не хотелось ему говорить о плохом, но что ж поделать?

— В расстройстве пребывает коммерция, государь. Кредит исчерпан, деньга обесценивается. Купцы волком воют. Просят разрешить им торговать зерном, которое мы реквизировали в Польше.

— А вот хрен им во все грызло! На народной беде хотят нажиться? Спекуляции затеять? Повелеваю: устраивать в губерниях хлебные магазины, с коих торговать дешево, ежели цены на зерно вверх поползут. А будут найдены районы пострадавшие, те кормить бесплатно!

— Понял! — вздохнул Перфильев, получив новую заботу.

— Значит, с денежным оборотом у нас швах, так я понимаю? Бумага, медь, серебро… А не пора ли, други мои, нам замахнуться на денежную реформу?

Рычагов, Бесписьменный и Немчинов грустно на меня посмотрели, предчувствуя мой очередной финт ушами. Знали уже, что могу крепко удивить.