Интервенция
Шрифт:
— Ну вот, а ты, Петр Федорович, волновался. Математик! Таким гранаты не указ!
— Долго тебе залп провести?
— Чуток наводку поправлю и первый пакет запущу. Пристрелочный.
— Давай, родной, поспешай!
Федор принялся шаманить с углом наведения, аккуратно подкручивая винт и ориентируясь на известным только ракетчикам странный прибор, похожий на школьный транспортир. Я вспомнил почему-то бой с отрядом Бибикова, как он ворочал ломом пушечный лафет. Растем, однако!
— Готово!
— Залп!
Ракетчик-пушкарь с длинным шестом, на конце которого помещался обычный ружейный кремневый замок, подскочил к «Ракетнице». Щелкнул курок, выскочила искра.
Вжух! Вжух! Вжух!…
Шестнадцать ракет, оставляя
(1) Янычарские хоругви, янычарские батальоны — так назывался военные части в Великом княжестве Литовском, созданные в XVIII в. по образцу янычар Османской империи.
(2) Кегорновы мортирки оказались на удивление живучим оружием. Последнее их применение зафиксировано в английских окопах Первой мировой войны в качестве ответа на германские минометы.
Глава 13
Сперва никто ничего не понял.
Первые ракеты, долетевшие до прусских порядков, своим свистом и грохотом напугали лошадей, и кирасирам потребовалось приложить немало усилий, чтобы их успокоить. Несколько разрывов в первой линии пехоты, выбитое капральство, опрокинутые мортирки, их окровавленные расчеты, сломанные колья… «Малышки» Кугорна при выстреле подпрыгивали и могли ускакать. Их приходилось удерживать на месте за кольцо, накинутое на крепко вбитый в землю кол. Всадники пялились на потуги артиллеристов, возвращавших на позиции свои недопушки, и зубоскалили:
— Крепче привязывай своего «коня»! Убежит — не догонишь!
— Михель! Что это было? — спросил кирасир из 2-го полка, поправляя карабинную перевязь, чтобы не оторвался пагон на ярко-желтом колете.
— Похоже на какие-то большие стрелы, — нервно хохотнул Михель. — Опять эти азиатские штучки. Помнишь, мы ходили к «капуцинам»?
Еще бы не помнить! Одного гусара из 6-го полка подстрелили во время разведки татары из русского войска… стрелой. Да-да, самой настоящей стрелой, воткнувшейся ему в руку. На него бегали смотреть как на диковинку все свободные от службы кавалеристы.
Приятель Михеля открыл рот, чтобы ответить — и тут начался ад!
Боевые порядки прусского левого фланга, наиболее близкого к Праге и военному лагерю с обозом, засыпало градом русских «стрел». Не меньше полусотни за один раз, а потом еще и еще. Эти странные снаряды еще до разрыва, на излете, выбивали всадников из седла, могли опрокинуть лошадь, снести несколько солдат, стоявших друг за другом. Потом они взрывались, засыпая все вокруг горячими осколками и чугунными пулями…
Жуткий свист, грохот, разрывы, вздымающие султаны земли, дикое ржание лошадей, вопли раненых, пожары, разлетающиеся предметы амуниции и даже куски человеческого мяса, бегущие в разные стороны солдаты. Все заволокло удушливо-кислым дымом, и в этом беспросветном белом тумане вспыхивали языки пламени, метались люди и кони, взбесившиеся, потерявшие не то что строй и забывшие о дисциплине — всякое соображение покинуло людей и животных, остались одни инстинкты. Спасаться! Бежать!
Когда от случайных попаданий начали взрываться зарядные ящики, левый фланг прусской армии полностью развалился. Кавалеристы не могли справиться со своими лошадьми — они закусили удила и понесли. Седла и щегольские, в цвет камзола, чепраки съезжали набок. Кирасиры падали на землю, теряя палаши и карабины с прикрепленными к ним коновязными колами. Гусары, позабыв о своем презрении к смерти, прыснули кто куда, как тараканы при включении света. Топтали всех, кто попался на пути. Пехотные ряды смешались и побежали — не только рядовые, но и хваленые унтер-офицеры, даже фенрихи, лейтенанты, капитаны.
Никогда полки Фридриха не знали такой паники, такой потери управляемости. Левый фланг обрушился на центр — между стройных линий неслись, не разбирая дороги, обезумевшие люди с ничего не соображавшими глазами, оборванные, заляпанные кровью, без колпаков,
без ружей. Без ружей! Шеренги заволновались. Офицеры надрывали глотки, требуя держать строй. Расчеты мортирок остановили огонь без приказа по всей прусской линии. Все пытались разглядеть, что творится на левом крыле.Свист и грохот оборвался так внезапно, что никто ничего не понял. Да и когда там понимать, если в следующее мгновение земля задрожала от тысяч копыт. Вся русская кавалерия атаковала полностью уничтоженное левое крыло пруссаков, а через него и центр вражеской армии. Тяжелая кавалерия зашла ему во фланг: кирасиры врубились сбоку в длинные синие ряды фузилеров и мушкетеров, не успевших перестроиться в каре, драгуны накинулись на резерв. Гусары добивали бегущих солдат. Пикинеры, казаки и башкиры с арканами охотились за деморализованной прусской конницей, не пережившей ракетного обстрела, превратившейся в беспорядочную конную толпу и одиночные группы. Татары бросились грабить обоз.
Когда немного развеялся дым и пыль, потрясенный Фридрих не поверил своим глазам. Левое крыло исчезло. Обратилось в ничто! В базар в торговый день, где поросята мечутся под ногами, смешиваются торговки с покупателями, а гуси с буртами картошки, где мальчишки случайно сбивают бидон с молоком… Король оказался не готов к последствиям войны с применением новых технологий. Точно также, как вскоре, через пять лет, окажутся не готовы англичане в битве при Поллилуре, когда на них обрушатся тысячи майсурских ракет. Ни разу в своей долгой военной карьере Фридрих не видел, чтобы сражение было проиграно всего за 15 минут.
— Что делать, сир? — осторожно спросил генерал фон Шарнхорст.
— Что делать? — горько переспросил король. — Отступать к переправам через Вислу. Обоз придется бросить.
— И артиллерию?!
Потрясенный Шарнхорст не дождался ответа. Фридрих тронул своего коня, чтобы начать движение, и в ту же секунду на правый фланг его армии обрушился новый залп русских ракет. На правый, а не на левый!
— Это еще не все?! Да сколько же у них этого дьявольского оружия!
Старый Фриц съежился в седле, утратил молодой блеск в глазах и в лице, в считанные минуты став тем, кем являлся — стариком, измученным болезнями. Все смотрели на него. Ждали решения, озарения. Генералы, офицеры, кирасиры из Garde du Corps, командиры ближайших полков.
— Притвиц, я погиб! — повторил Фридрих фразу, сказанную когда-то ротмистру гусар, спасшему короля от плена в битве при Кунерсдорфе.
Фон Шарнхорст понял, что король не в себе. Иоахим фон Притвиц командовал Жандармским кирасирским полком на левом фланге и был уже, вероятно, мертв или пленен казаками. «Фридриха нужно увозить, пока не поздно».
Первый залп «Катюши», пристрелочный, мы благополучно запороли. Ракеты легли с недолетом. Вот что нам мешало не весь пакет запустить, а лишь один-два снаряда? Поторопились. Зато потому, после внесения новых поправок, все пошло как по маслу. И кавалерия вовремя подошла и бросилась в атаку. Исполать тебе, «Ракетница»!
Чумаков мухой метнулся на левый фланг и блестяще распорядился немногим боезапасом стоявшей там ракетной батареи. Навел шороху и на правом крыле пруссаков. Рассеял, обратил в бегство. Уцелевшие поодиночке бросились к Висле. Все побросав, огромная масса людей кинулась в воду, и многие потонули. Сохранившие строй роты уходили на север к понтонной переправе, еще не зная, что ее захватили карабинеры из Каргопольского и Рижского полков.
Я выехал на гребень холма в сопровождении бодигардов и с удовольствием оглядел картину разгрома «военной машины» Фридриха Великого. Сзади подходили полки, выведенные из-под огня прусских «минометов». Скорым шагом, опережая всех, разбегались в цепь егеря. Одной конницей врага не добьешь. Будем гнать его и гнать, пока не рухнет от бессилия или не задерет лапки кверху. Мне как раз колонисты нужны целину в украинских степях поднимать.