Истории замка Айюэбао

— Председатель, найдётся ли у вас время, чтобы выслушать нас? — поднял голову У Шаюань.

— А, господин У, как и в прошлый раз, я задержусь в деревне на несколько дней. Если не возражаете, я буду часто вас навещать, поселюсь я в его гостинице, — и он повернул голову в сторону Старого Сома. — Вот только одеяла у вас слишком тонкие, да ещё этот запах плесени…

С этими словами он встал, соблюдая манеры, и легонько склонился к У Шаюаню:

— У нас будет много времени на беседы. Я испытываю огромное любопытство по отношению к вам и к этой деревне, и мне много о чём нужно вас расспросить. Да, это редкая удача, что здесь оказалась госпожа Оу Толань. Тут я хотел бы внести кое-какую ясность: я действительно любитель фольклора и испытываю глубокий интерес к рыбацким запевкам и прочему. Должен признаться, что знания мои поверхностны, а интересы слишком широки…

У Шаюань встал и сказал, глядя на Оу Толань:

— Ну что ж, отлично. Конечно, мы будем только рады, если вы изволите наведываться почаще. Однако у вас, наверное, не так много свободного времени, поэтому давайте сразу поговорим начистоту.

Чуньюй Баоцэ обратил особое внимание на местоимение «мы» в его речи: ему показалось, что У Шаюань специально акцентировал его. Он понял, что его визави, сам того не замечая, говорил ещё и за фольклористку, которая в этот момент молчала. Глава деревни практически ни разу не взглянул на неё прямо и словно специально избегал её. Однако глаза его излучали мощные потоки световой энергии в её сторону, и это выдавало каждый бросаемый им взгляд. Атмосфера в прямом смысле накалялась; Чуньюй Баоцэ несколько раз вытирал лоб платком. Ему казалось, что сегодня он изъясняется слишком витиевато, неубедительно и не очень подобающе. Он уже продумывал этот разговор раньше, сделал кое-какие приготовления, но, к сожалению, всё пошло не по плану. Однако в душе он чувствовал уверенность в отношении У Шаюаня и был убеждён, что мужчинам легче найти общий язык. В некотором смысле они, быть может, столкнулись с одной и той же трудностью, и ему нужно лишь при удобной возможности на это указать. Это могло бы очень сблизить их. В данный момент он ещё сомневался, в какой момент и при каких обстоятельствах сможет тихонько сказать У Шаюаню: я видел твою любимую, она на том острове; твой кровный враг тоже там.

«Чёрт возьми, нам нельзя испытывать такую боль, мы оба занимаемся важным делом, а нас раз за разом терзают чувственные страсти. Это отнимает столько времени! Это слишком несправедливо. Это так-то обращается Господь с нами, мужчинами, полными высоких устремлений?» — мысленно проговаривая это, Чуньюй Баоцэ взял стопку и осушил её, ни с кем не чокаясь.

Он выпил уже прилично. Потряхивая пальцами, он сел и просипел так, что его никто не услышал:

— Истина в вине! Осталось только дождаться, когда вино вытянет из меня все подробности!

Скромный деревенский банкет закончился, и гости разошлись. Чуньюй Баоцэ почувствовал лёгкость и в то же время неудовлетворённость. Он думал о том, когда же лучше снова побеседовать с деревенским главой по душам. В этой местности, овеваемой лёгким морским бризом, после возлияний следовало бы отправиться отдыхать, но он ещё не был готов стать заправским пьяницей. У некоторых по жизни столько дел, что не разгребёшь, а другие всю дорогу болтаются без дела. Время промчалось как один миг, и вот ему уже скоро стукнет шестьдесят — как это могло случиться? В королевстве «Лицзинь», щедром на восхваления и лесть, он стал синонимом молодости, и казалось, что всё ещё впереди. Однако никто лучше него в полночь не сознавал: он действительно постарел и больше никогда не будет молод! Многое придётся просчитывать заново; достаточно умный человек не станет показывать своё превосходство.

— Я сегодня перестарался с хвастовством, — сказал он, выходя за дверь и задев по дороге У Шаюаня плечом. — Мне нельзя столько пить.

Узнав, что Чуньюй Баоцэ не имеет обыкновения спать после обеда, У Шаюань пригласил его к себе на чай. Тот с радостью согласился и взглянул на Оу Толань.

— А, господин Чуньюй, славно сегодня посидели. Когда будет время, я хотела бы пригласить вас и начальника У к себе в гости. — Она с улыбкой кивнула ему и попрощалась.

Хозяин гостиницы Старый Сом, как секьюрити, проследовал за ней следом, обернулся и, взглянув на них, сказал:

— Почтенный толстосум, коли не побрезгуете, останавливайтесь у меня, во всей деревне лучше гостиницы не найдёте.

В ответ Чуньюй Баоцэ сразу же распорядился:

— Сегодня я остановлюсь у тебя, но не забудь просушить одеяла.

Жилище У Шаюаня чрезвычайно заинтересовало Чуньюй Баоцэ, и ему не хотелось ничего упустить из виду. Здесь любая мелочь могла скрывать в себе тайну. Он отказывался верить, что всё это правда, и хотел найти какую-то зацепку, которая позволила бы ему опровергнуть все эти слухи, но в одночасье это сделать не удалось. Во время банкета он пытался уловить летавшие в воздухе взгляды, свидетельствовавшие о связи этих двоих, и лучи, в которых кипят любовные страсти, но безуспешно. По крайней мере, в этот раз У Шаюань вёл себя всё так же — стоило ему замолчать, как он начинал казаться нелюдимым и замкнутым. Чуньюй Баоцэ, глядя на него, обнаружил, что этот «интеллигентишка» не имел дома ничего из дорогостоящей утвари, а хижина его ничем не отличалась от остальных деревенских строений: четыре больших помещения, во флигеле — кладовая и кухня. Маленький дворик вымощен чёрным камнем, а сквозь щели пробивается молодая травка. Неожиданно, но половина комнаты оказалась переоборудованной под душевую, отделанную неплохой керамической плиткой, — это говорило о том, что хозяин дома очень серьёзно подходит к вопросу чистоты и гигиены.

У входа в спальню он замешкался, так как гостям обычно не положено туда заходить. В это время хозяин жестом пригласил его войти и сам направился туда первым. Половину спальни занимал огромный кан, застеленный старомодным атласным одеялом с вышитым на красном фоне серебряным фениксом. Такие одеяла обычно давали в приданое деревенским девушкам на свадьбу. Оно трогало до глубины души с первого же взгляда. Может, это было только иллюзией, но Чуньюй Баоцэ учуял какой-то специфический запах, которому трудно дать определение. Нет, это не был тот затхлый запах, характерный для жилищ, расположенных вблизи моря; это был запах одинокого мужчины. Он хорошо знал этот запах покинутого влюблённого.

— Мы с тобой похожи: я, как и ты, одинок как перст, — непроизвольно выпалил он.

Лишь после того как слова слетели с языка, он почувствовал, что сказал лишнее.

Крайняя восточная комната поразила Чуньюй Баоцэ больше всего: у стены стояли два книжных стеллажа. Он большими шагами направился к ним, обшаривая взглядом полки. Хороших книг было немало, и не было ни одной из разряда бульварного чтива, все были как на подбор, только качественная литература — художественная, историческая, труды по экономике и по философии. Он втянул в себя воздух, пытаясь скрыть изумление, и ступал осторожно, словно боясь потревожить глубоко уснувших духов. А вот это прекрасно: если он любитель книг, то с ним можно приятно побеседовать. Отвернувшись от стеллажей, он взглянул на У Шаюаня так, как смотрят на старинного друга.

3

Поужинать Чуньюй Баоцэ решил в той самой закусочной на восточном краю деревни. Хозяйка-толстушка не сразу узнала гостя, а когда узнала в нём приезжавшего когда-то посетителя, несказанно обрадовалась и немедленно кликнула дочь. Чуньюй Баоцэ заметил, что девушка здорово поправилась, лицо стало белым как снег, появился двойной подбородок.

— Небось разбогатели на продаже старья? Помню, той зимой вы собирали здесь всякий хлам и даже платили деньги, чтобы послушать рыбацкие запевки, — радостно верещала хозяйка.

Чуньюй Баоцэ скромно махнул рукой:

— Да ну, это всего лишь хобби.

— Я думала, вы с той столичной девицей приехали, которая тоже запевки добывает.

Выражение «добывать запевки» показалось ему забавным. Листая то самое меню, написанное энергичным почерком, Чуньюй Баоцэ пробормотал:

— Загостилась она здесь.

— Потому что понравилось. — Хозяйка звенела столовой утварью и на радостях демонстрировала широкую белозубую улыбку.

Чуньюй Баоцэ почувствовал, что его ответы больше походят на причитания:

— Тогда нужно ловить момент, уже не девочка ведь.

— Кто это сказал? Ах, все люди мыслят по-разному, вон наш-то глава всё чахнет по своей жёнушке, что на остров сбежала. А стоит оно того?

— Не стоит, — откликнулся он и замолчал, тщательно пережёвывая только что поданную коилию со стеблями хризантемы, которые показались ему несвежими.

Хозяйка принесла вино, но он отказался.

Когда он вернулся в гостиницу, в нагрудном кармане зазвонил мобильный. Платина спрашивал, нужно ли приехать. Чуньюй Баоцэ холодно ответил: