Истории замка Айюэбао

Чуньюй Баоцэ провёл рукой по лицу и улыбнулся:

— Так ты в деле?

У Шаюань торжественно кивнул:

— Я готов участвовать.

— Ах вот оно как. Вот это и есть уязвимое место. Они хотят с помощью этого дела держать всех вас в подчинении, в этом-то и проблема. Что ты, почтенный, об этом думаешь?

У Шаюань почувствовал, что голова у него потяжелела, а голос стал грубым:

— Но я действительно хочу быть в деле. Однако я не собираюсь сдаваться без борьбы, поэтому сегодня я прошу вас лишь об одном: понять нас и помочь нам.

Чуньюй Баоцэ поднял голову и взглянул на свет лампы, разгонявший сумерки. Скрипнув зубами, он заметил:

— До чего же разный у всех нрав. Будь я на твоём месте, я бы просто послал их всех к чёртовой матери! — Он перевёл взгляд на лицо У Шаюаня. — Конечно, я сделаю всё возможное, чтобы вам помочь. Однако теперь, когда они уже наполовину провернули дело, эти люди точно не отступят. Тебе ли не знать, какой силой обладают деньги. В современном мире они снова и снова демонстрируют своё непобедимое могущество. Пускай сорок лет назад им пришлось на время спрятать свои качества, но это было лишь внешнее явление, а сейчас они восстановили свой прежний облик и обнажили зловредную сущность.

У Шаюань не издавал ни звука. Молчанием он прикрыл свой невыразимый гнев и болезненную скорбь. В полумраке он захрустел костяшками пальцев, с нетерпением ожидая, что этот человек скажет дальше. Сейчас, этим вечером, он лишь надеялся, что гость хоть немного сжалится и будет честным. Но чутье подсказывало ему, что всё далеко не так просто: разве мог сам председатель совета директоров совершенно ничего не знать о той бурной деятельности, которая велась здесь последние полгода? Он мог не знать подробностей и не вникать в дело, но не может быть, чтобы он ни о чём даже не подозревал. Подумав об этом, У Шаюань решил прощупать почву:

— Все три деревни будут поглощены?

— Да, все три. Это заветная мечта корпорации. Любое государство мечтает заполучить выход к морю, и любое предприятие тоже. Синее море и белоснежные пляжи — пейзаж, который придётся по вкусу любому современному человеку. Человек — существо амбициозное. Вот у Подтяжкина — Чуньюй Фэньфана — и у его заместительницы глаза завидущие да руки загребущие, уж какими яркими красками они мне всё расписывали много раз и удивлялись, что я не хочу в это вникать. Я постарел, мне пора задуматься о других вещах, я уже тебе рассказал всё как есть…

— Да, но всё же мне и Цзитаньцзяо нужна ваша помощь.

Чуньюй Баоцэ встал и положил руку ему на плечо:

— Дружище, времени у нас вагон. Давай поговорим о книгах, расскажем друг другу о себе, обсудить дела мы ещё успеем. Поверь мне, мы почти наверняка станем друзьями, которые могут говорить друг с другом обо всём на свете. Я с первого взгляда понял, что нам давно надо было бы стать такими друзьями, и очень жаль, что мы так поздно познакомились…

4

Той ночью председателю Чуньюю не спалось. Несмотря на это он встал спозаранку. Ему хотелось в одиночестве побродить по улочкам и по берегу. Год назад ранним зимним утром он один отправился к морю, и ему до сих пор вспоминалось ощущение бьющего в лицо морского ветра. Но особенно глубоко врезались в его память развевающиеся на ветру волосы той женщины и концы её бордового шарфа. Быть может, сейчас в глубине души он вновь рассчитывал на такую случайную встречу, поэтому, выйдя из гостиницы, направился прямиком на север. Пройдя некоторое расстояние по мощённому чёрным камнем переулку, он увидел море. В это время года море было нежно-зелёного цвета и лишь вдали от берега становилось голубым. На берегу уже были люди: несколько мужчин и женщины с корзинами в руках собирали специальной палкой с захватным крюком рыбёшек и креветок, которых вынесло на берег приливом. Он переоделся в короткую куртку, на ногах у него были кроссовки. Такая экипировка притягивала к нему взгляды местных жителей. Оглянувшись, он посмотрел на деревню: мощные тростниковые крыши напоминали шляпки пузатых грибов, а ветер и иней окрашивали их в тёмно-серый цвет. Говорят, такие крыши имеют запас прочности лет на сто. До чего же тихое и спокойное место эта деревня! Прямо как на старинной картине, нарисованной при древних династиях. В этот момент перед его глазами вновь возникло искреннее, но упрямое лицо У Шаюаня. Словно обращаясь к нему, Чуньюй Баоцэ вполголоса пробормотал:

— Ничто так не выматывает, как ложь.

Вдоль берега, омываемого волнами, он пошёл на запад, чтобы снова взобраться на тот утёс. Южный склон утёса был пологим, его покрывала молодая и старая растительность вперемежку. Он помнил, что с вершины утёса открывается обзор на все три деревни, в том числе на соседние, примыкающие с востока и запада. Если всё пойдёт по плану, то в скором времени в соседних деревнях развернётся бурная деятельность, грохот техники будет тревожить жителей побережья, не давая им спокойно есть и спать. Дни тишины и покоя в этих местах сочтены. Он испытывал сожаление и сам дивился такому ощущению. Именно это внезапно подкравшееся коварное чувство останавливало его. Настала пора завтрака, и он собрался вернуться в гостиницу. Интуиция говорила, что сегодня предстоит очень важный день. Ступая по чёрной каменной мостовой, он подумал: надо бы самому навестить этого очкарика.

Тем же утром в девятом часу Чуньюй Баоцэ постучал в его тонкую деревянную дверь бурого цвета. Ответа не последовало. В это время мимо проходил бородатый рыбак со снастями на плече:

— Он ушёл ещё пару часов назад, хотя вообще он полуночник.

— Поздно спать ложится?

— Так точно, по ночам всё книжки читает, — ответил бородач довольным тоном и пошёл дальше.

Чуньюй Баоцэ всего за несколько своих визитов в деревню обнаружил, что этот У Шаюань пользуется у местных большой симпатией, и в душе его вспыхнула зависть. Постояв немного у двери, он ушёл, но не сразу придумал, куда направиться. Если пройти отсюда на восток пятьдесят с чем-то метров, обогнув две хижины, можно добраться до временного пристанища фольклористки, но сейчас ему не пристало расхаживать где попало. Он предполагал, что их следующая встреча произойдёт так: деревенский глава У Шаюань сам предложит ему вместе навестить её, либо они каким-то образом случайно встретятся. Однако в глубине души у него был чёткий расчёт: когда он станет по-настоящему регулярным гостем в этой деревеньке, его встречи с ней будут как нельзя более естественными.

Он бесцельно брёл по переулку и сам не заметил, как ноги принесли его к тому дому. Подняв голову, он обнаружил, что стоит всего в десяти шагах от её хижины, и поспешно повернул назад. В момент, когда он меньше всего ожидал, из переулка, ведущего к магазинчику, быстро вышел У Шаюань и, увидев его, воскликнул:

— Председатель! А я как раз вас ищу…

Чуньюй Баоцэ не стал рассказывать, где он был, а лишь пригласил его к себе в гостиницу. У Шаюань помедлил:

— Пойдёмте лучше ко мне, там поудобнее; или, может, к Оу Толань заглянем? — И, не дожидаясь ответа, сам принял решение: — Нет, лучше всё-таки ко мне!

Судя по всему, У Шаюань заранее готовился к предстоящему разговору, поскольку, едва войдя в дом, Чуньюй Баоцэ увидел разложенные в гостиной фрукты и заваренный чай. Как только они уселись, У Шаюань пододвинул к председателю чашку и сказал:

— Господин Чуньюй, мне пришлось в срочном порядке разыскивать вас. Сегодня ночью приходили из соседней деревни, говорят, «Лицзинь» приняла окончательное решение и немедленно приступает к реализации проекта. Таким образом, Цзитаньцзяо оказывается зажата между деревнями и становится изолированным участком побережья. — Речь его то ускорялась, то замедлялась, он явно утратил самообладание.

Чуньюй Баоцэ удивился тому, насколько хорошо этот человек был обо всём осведомлён. Однако это было как раз то, чего он добивался. У Шаюань, похоже, разгадал его мысли:

— Наши три деревни связаны родственными узами, поэтому мы всё друг о друге знаем.

— Поэтому, почтенный, сейчас нужно срочно сделать выбор, — вырвалось у Чуньюй Баоцэ.

У Шаюань стиснул ладонями колени и посмотрел на него:

— Я же сказал, свой выбор я давно сделал.

Чуньюй Баоцэ отхлебнул чай. Снова тот же жасминовый аромат.