Из тьмы

“Кто эти сукины дети?” он окликнул стражника. “Предатели из герцогства Грелз?” Сейчас он был лейтенантом, потому что взял в плен альгарвейца, называющего себя королем Грелза. Некоторые мужчины из герцогства на юго-востоке Ункерланта продолжали сражаться против короля Свеммеля даже после этого.

Но охранник покачал головой. “Нет, сэр”, - ответил он. “Эти ублюдки - фортвежцы: подразделение, которое называло себя бригадой Плегмунда. И видите? С ними пара вальмиерских свиней. Альгарвейцы повсюду собирали мусор ”. Он рассмеялся собственному остроумию.

“Бригада Плегмунда, да?” Леудаст кивнул. “Да, я сталкивался с ними раз или два”. Ему было наплевать на этот опыт; фортвежцы были жесткими и противными.

Один из них, парень, который выглядел так, словно был грабителем до того, как присоединился к бригаде Плегмунда, должно быть, понял его, потому что заговорил на своем родном языке: “Чертовски плохо, что мы не взяли и тебя тоже”.

Приехав из северо-восточного Ункерланта, недалеко от фортвежской границы, Леудаст понимал фортвежский язык лучше, чем это сделало бы большинство его соотечественников. Он также услышал, как другой пленник сказал: “Подземные силы пожирают тебя, заткнись, Сеорл! Ты хочешь сделать еще хуже, чем уже есть?”

“Куда идут эти люди?” Леудаст спросил охранника.

“Сэр, я не знаю наверняка, но я думаю, что они направились к Мамминг-Хиллз”, - ответил парень.

“А”, - сказал Леудаст и больше ничего не сказал. Товарищ Сеорла зря тратил время на беспокойство. Если эти пленники направлялись в Мамминг-Хиллз, то все уже было настолько плохо, насколько могло быть. Ему не нужно было беспокоиться о том, чтобы сделать все еще хуже.

Еще несколько пленников расчищали широкую площадь перед королевским дворцом. Леудаст хмуро смотрел на сожженные и разбитые обломки резиденции короля Мезенцио. Он участвовал в некоторых сражениях там, и альгарвейцы сражались комната за комнатой, коридор за коридором. И затем, когда его собственная сторона, наконец, зачистила их, они обнаружили Мезенцио уже мертвым. Если это не было обманом, то что тогда было? Поимка двоюродного брата Мезенцио, Раниеро, сделала Леудаста офицером. Что дало бы поимке самого Мезенцио какому-нибудь удачливому ункерлантеру? Звание полковника? Герцогство? Все, что было по эту сторону самого неба, казалось возможным.

Но Мезенцио, будь он проклят, выбрал легкий выход. Что бы сделал с ним король Свеммель, попади он живым в руки Ункерлантцев? Мезенцио не хотел выяснять. Леудаст не думал, что он тоже захотел бы это выяснить, не на месте Мезенцио. Он вспомнил, как храбро Раниеро бросился в кипящую воду - и как он кричал потом, пока в нем еще сохранялась жизнь. И Мезенцио, без сомнения, закончил бы тем, что позавидовал бы Раниеро его легкой судьбе.

Несколько ункерлантцев вышли из дворца вместе с одним альгарвейцем, который возвышался над ними на полголовы. Группа направилась к Леудасту, даже не заметив его присутствия: все ункерлантцы были офицерами достаточно высокого возраста и звания, чтобы молодой лейтенант казался не более важным, чем любая другая груда щебня, усеивающая землю.

Один из офицеров - бригадир - говорил рыжеволосому: “Тебе лучше понять, ты будешь выполнять свою работу до тех пор, пока будешь выполнять приказы его Величества. Ослушайся, и все, о чем ты будешь очень, очень сожалеть ”.

“Вряд ли я ошибусь в этом, не так ли?” Альгарвейец говорил бегло, почти без акцента на ункерлантском. Его волна охватила всю столицу, все королевство. “Учитывая пример, который у меня перед глазами, я должен был бы быть сумасшедшим, чтобы переступить черту”.

“Это не всегда останавливает альгарвейцев”, - ответил бригадир. “Мы это видели. Я надеюсь, что говорю прямо: если ты не податлив, ты умираешь ... медленно ”.

“Я уже говорил тебе однажды, я понимаю”, - ответил рыжеволосый - благородный? Леудаст предположил, что он должен был быть.

“Вам было бы лучше, вот и все”, - сказал бригадир. Он и другие офицеры пронеслись мимо Леудаста. Я не буду смотреть им вслед, подумал Леудаст. Они могут заметить меня, а я не хочу, чтобы их заметили сейчас.

Какого рода работу они имели в виду для альгарвейца? Судя по тому, как они разговаривали, это мог быть почти король. Но с Майнардо у Алгарве уже был король. Конечно, если Свеммель решил не признавать брата Мезенцио и выдвинул собственного кандидата, кто бы, кто мог его остановить? Он уже сделал это в Фортвеге. Почему бы и не здесь? Единственным недостатком, который Леудаст мог видеть, было то, что любой рыжий мог предать Ункерланта в тот момент, когда он думал, что это сойдет ему с рук.

Это его не беспокоило. Если кандидат выглядел так, словно создавал проблемы, он ожидал, что король Свеммель заметит это до того, как ситуация станет достаточно серьезной, чтобы стать опасной. Свеммель искал неприятности так, как суетливые старухи ищут сорняки на своих садовых участках - и когда он их находил, он вырывал их с корнем.

Недалеко от королевского дворца стояло здание, построенное настолько прочно, что почти не пострадало во время ожесточенных боев в Трапани. Мужчины выносили мешки - мешки, очевидно, тяжелые для своих размеров, - через парадную дверь и загружали их в фургоны. Фургоны окружало нечто, похожее на полк охраны.

“Что здесь происходит?” Леудаст спросил одного из охранников.

“Сэр, это сокровищница Королевства Алгарве”, - ответил мужчина. Его глаза были жесткими и настороженными, предупреждая, что Леудасту не следовало бы казаться слишком заинтересованным.

Несмотря на этот предупреждающий взгляд, Леудаст не смог удержаться от тихого присвистывания. “О”, - сказал он. “И это скоро станет частью сокровищницы Королевства Ункерлант?”

“Вы могли бы сказать что-то в этом роде, сэр”, - ответил охранник.

“Хорошо”, - сказал Леудаст. “Блудливые рыжеволосые дорого нам обошлись. Будет справедливо, если они вернут нам долг. Я просто хочу, чтобы золото и серебро действительно могли заплатить за все жизни, которые они у нас отняли ”.

“Есть, сэр”. Что-то от человечности охранника проступило сквозь жесткую маску его лица. “В прошлом году я потерял брата, и моя родная деревня находится недалеко от Дуррвангена, так что высшие силы знают только о том, остался ли в живых кто-нибудь из моих родственников”.

“Я надеюсь на это”, - ответил Леудаст. Это было все, что он мог сказать; несколько крупнейших и наиболее важных сражений войны произошли вокруг южного города Дуррванген пару лет назад. Леудаст был там, на восточной стороне выступа, который альгарвейцы пытались отбить. Он все еще удивлялся, что прошел целым и невредимым.

“Я тоже”. Трость охранника дернулась, совсем чуть-чуть. Леудаст понял намек. Любого, кто слишком долго наблюдал за разграблением альгарвейской казны, можно заподозрить в желании забрать часть награбленного для себя. На самом деле, Леудаст действительно хотел забрать часть добычи для себя, но не настолько, чтобы за это попасться на крючок. Он ушел в спешке.