Из тьмы

“Ну, хорошо”. Целитель пощипал свои усы, которые ему удавалось держать идеально навощенными на протяжении всего падения, завоевания и оккупации Алгарве. “Хотя, если бы это был я, я бы схватил все, что смог достать”. Он отщипнул еще немного. “Может быть, нам следует перевести тебя на отвар, который не такой сильный”.

Он думает, что я все это выдумал, понял Сабрино. “Полагаю, вы собираетесь сказать мне, что я тоже выдумал ункерлантского генерала”, - сказал он.

Пожав плечами, целитель ответил: “Кто знает, что реально в наши дни?” Сабрино рассмеялся, но не то чтобы этот парень был не прав.

“Еще одно письмо!” Ванаи сказала Саксбурху, выуживая его из латунного почтового ящика в вестибюле своего многоквартирного дома. На конверте не было обратного адреса, и он был адресован ей как Телберге. Ее сердце подпрыгнуло, когда она узнала почерк. “И это от твоего отца!”

“Мама”, - сказал Саксбурх. Она не так часто говорила "Папа " в эти дни. Если бы Эалстан был здесь, если бы у нее был кто-то, кому она могла это сказать, все было бы по-другому. Ванаи была уверена в этом.

Она взяла на руки свою дочь и кувшин с оливковым маслом, который она купила. “Пошли. Давай поднимемся наверх, и мы узнаем, что он говорит”. Она мечтала о тех днях, когда Саксбур сможет самостоятельно подниматься по этим ступенькам; малышка больше не была легковесом. Она тоже больше не была таким уж ребенком. Она начала делать свои первые несколько ковыляющих шагов, ни за что не держась, и до ее первого дня рождения оставалось всего несколько дней.

Конечно, ей было наплевать на письмо. “Шляпа!” - воскликнула она, как только вернулась в квартиру. Она нашла свою особенную маленькую шляпку и натянула ее на голову. “Шляпа!”

“Это шляпа”, - согласилась Ванаи. Она почти разорвала письмо Эалстана в своем нетерпении вытащить его из конверта. Привет, милая! Эалстан писал (а). То, что вы видите это, доказывает, что я больше не солдат ункерлантера. Они продержали меня достаточно долго, чтобы израсходовать, а потом решили, что не хотят видеть меня с дыркой в ноге.

Я бы хотел, чтобы вы с Саксбурхом вернулись сюда, в Громхеорт, чтобы жить. Я бы не сказал этого до всего, что произошло. Раньше Эофорвик был самым легким местом в королевстве для вашего народа и для смешанных пар, чтобы ладить друг с другом. Теперь ... Теперь я не знаю, насколько легко это будет где бы то ни было. Я хотел бы, чтобы мне не приходилось говорить что-то подобное, но, боюсь, это правда.

Ванаи тоже боялась, что это было правдой. Как он обычно делал, Эалстан высказал жесткий, основательный смысл. Это была одна из вещей, которая заинтересовала ее в нем с самого начала. Теперь, когда она увидела письмо от его отца, у нее появилось лучшее представление о том, как оно к нему попало.

Я не знаю, как держатся ваши деньги, писал он: сын бухгалтера и сам бухгалтер, он думал о таких вещах. Если вам нужно больше, дайте мне знать. Если нет, купите билет на первый попавшийся лей-линейный караван-вагон и двигайтесь на восток. Не ждите, чтобы написать нам, какой караван вам нужен. ‘Я включаюсь. Ты знаешь, где мы живем. Возьми такси на вокзале. Этот старый город многое пережил во время осады, но улицы убраны с обломков, и вы можете добраться оттуда сюда.

Вся моя родня здесь не может дождаться встречи с тобой, увидеть тебя и узнать, как ты выглядишь -с обеих сторон -и увидеть нашу маленькую девочку. У Конберджа тоже будет ребенок, так что у Саксбура будет двоюродный брат, с которым он будет расти. И я скучаю по тебе больше, чем могу выразить словами, и я не могу дождаться, чтобы обнять тебя, поцеловать и сделать все, на что еще смогу тебя уговорить. Со всей любовью, какая только есть -твоему мужу, Эалстану.

Собрать все, что она могла унести? Подождать ни минуточки? Ванаи начала качать головой, затем остановилась. Она делала это раньше, когда приезжала сюда, в Эофорвик, с Эалстаном. Как она была рада, что тоже выбралась из Ойнгестуна! И насколько вероятно, что побег из Ойнгестуна спас ей жизнь.

В эти дни никто из альгарвейцев не скрывался, ожидая, чтобы бросить ее в специальный лагерь. Но она провела слишком много времени здесь, в Эофорвике, скрываясь. Здесь у нее не было друзей, и она на самом деле не хотела заводить их. Она через слишком многое прошла. В Громхеорте все могло быть лучше. Вряд ли могло быть хуже.

Эалстан был прав. До Дерлавейской войны столица была лучшим местом в Фортвеге для каунианцев, смешанных пар и полукровок. В наши дни Ванаи сомневалась, что какое-либо место в королевстве было бы очень хорошим.

Я могу продолжать выглядеть как Телберге, когда выгляжу из дома, подумала она. Внутри? Внутри, я не думаю, что это будет иметь значение. Теперь, когда я увидел письмо Хестана, я действительно не думаю, что это сработает. Она взглянула на Саксбур, которая стояла в одиночестве посреди зала и выглядела невероятно гордой. И ты также выучишь каунианский, наряду с фортвежским.

“Иди сюда”, - позвала Ванаи. “Иди сюда - ты можешь это сделать”. Саксбур проковылял примерно половину пути к ней, затем упал и остаток пути прополз ползком. “Хорошая девочка”, - сказала Ванаи, подхватывая ее на руки. “Как бы ты смотрела на то, чтобы поехать в Громхеорт и встретиться со своими дедушкой и бабушкой?”

Саксбур не сказал "нет". Нет было еще не тем словом, которое она открыла для себя. Из того, что слышала Ванаи, это изменится, когда ее дочери исполнится два или около того. Ванаи проверила свой истощающийся запас серебра. Она не знала, какие нынче цены на проезд в караванах, но, если только они не сошли с ума окончательно - чего не случилось с большинством цен, - у нее все еще было достаточно денег, чтобы добраться до Громхеорта.

Она взяла деньги. Она упаковала пару туник для себя и одежду для ребенка. Она убедилась, что у нее есть моток золотистой пряжи и один черной, чтобы она могла обновить их колдовские личины. И она собрала немного еды для себя и своей дочери, хотя и была рада, что Саксбур все еще кормит грудью. Это сделало путешествие намного удобнее.

Серебро отправилось в ее сумочку. Все остальное заполнило спортивную сумку. Она засунула Саксбура обратно в ремни безопасности, которые позволяли ей нести ребенка, не используя руки, затем спустилась вниз. Когда наступало первое число месяца, домовладелец стучался в дверь за арендной платой, и его ждал сюрприз. До тех пор, кто бы знал - кого бы это волновало?--была ли она там или нет?

Она направилась к углу улицы, чтобы поймать такси до стоянки караванов. Она знала, что может пробыть там какое-то время, и надеялась, что Саксбур не решит суетиться.

“Привет, Телберге”, - сказал кто-то, остановившись на углу рядом с ней. “Ты выглядишь так, как будто куда-то идешь”.

“О... Привет, Гутфрит”, - сказала Ванаи. Барабанщик и вокалист был последним человеком, которого она хотела видеть. Как и она, он был одет в чисто фортвежскую колдовскую маскировку. Это заставило ее спросить: “Или мне следует называть вас Этельхельмом?” Она хотела, чтобы он помнил, что она знала, кто и что он такое.

Он поморщился. “Этельхельм мертв. Он никогда не вернется к жизни. Слишком много людей, э-э, не понимают, что произошло во время войны”.