Из тьмы

Рацион состоял из черствого хлеба и соленой рыбы, которые вызывали неистовую жажду у того, кто их ел. Ему достался приличного размера ломоть хлеба и одна из самых больших рыбин. Он также первым пригубил чашу из ведра с водой, которое ункерлантцы неохотно позволяли своим пленникам.

Когда его и его товарищей загнали в купе, он не ожидал, что останется там на три дня. Один человек умер во время поездки. Никто не заметил, пока он не отказался от своего куска хлеба. Даже после того, как пленники вытолкали его труп в коридор, отсек казался таким же переполненным, как и раньше.

Утром третьего дня лей-линейный караван, наконец, остановился. “Вон!” - крикнули охранники на ункерлантском и альгарвейском. “Вон!”

Многим пленникам было трудно двигаться. Не Сеорлу, чье телосложение было настолько прекрасным, насколько это вообще возможно. Он спрыгнул с фургона и огляделся. Неподалеку стояли ветхие деревянные бараки. Низкие, пологие холмы усеивали сельскую местность. В воздухе пахло древесным дымом и чем-то еще, чем-то с резким минеральным привкусом.

“Где, черт возьми, мы находимся?” - спросил он.

“Это Мамминг-Хиллз”. Охранник указал на черную дыру. “Шахта киновари. Мы будем работать с тобой, пока ты не умрешь, сукин сын”. Он запрокинул голову и рассмеялся. “Это не займет много времени”.

Граф Сабрино лежал на своей койке. Он уже несколько раз вставал на ноги - нет, на ступню - но передвижение в вертикальном положении все еще оставляло его не только истощенным, но и испытывающим большую боль, чем он знал, когда драконий огонь поджег его ногу. Целители говорили о том, чтобы однажды установить ему суставчатую искусственную ногу, но он не воспринял это всерьез - пока. Единственное, что он принимал всерьез в эти дни, был отвар макового сока, который снимал самую сильную боль.

Он знал, что начал жаждать наркотика ради него самого, а также ради облегчения, которое он приносил. В один прекрасный день я тоже буду беспокоиться об этом, подумал он. Если боль когда-нибудь пройдет, я надеюсь, что найду способ отучить себя от этого отвара.

Чего он не ожидал, так это того, что отсутствующая нога все еще болела, хотя ее там больше не было. Целители сказали ему, что такие вещи были нормальными, что большинство людей, потерявших конечности, сохранили своего рода фантомную память и восприятие того, что у них когда-то было. Он не стал с ними спорить: вряд ли он был в том положении, чтобы делать это. Но это призрачное присутствие поразило его как самая странная вещь в том, чтобы быть изувеченным.

По крайней мере, так продолжалось до полудня, когда к нему подошел целитель и сказал: “У вас посетитель, граф Сабрино”.

“Посетитель?” Удивленно переспросил Сабрино. Никто не приходил навестить его с тех пор, как он был ранен. Он мог вспомнить только пару человек, которые могли бы. “Это капитан Оросио? Или, может быть, моя жена?” Он не знал, жив ли кто-нибудь из них. Если это не так, они не придут, подумал он и тихо рассмеялся.

“Э-э, нет, ваше превосходительство”, - ответил целитель. “Нет" и "нет" соответственно. Парень пару раз кашлянул, как бы говоря, что Сабрино действительно сильно ошибался.

“Ну, и кто же, черт возьми, тогда это?” - требовательно спросил полковник драконьих летунов. По мере того, как он все больше привык к отвару из макового сока, все больше его собственного темперамента рассеивало туман, который он создавал в его голове.

Вместо прямого ответа целитель сказал: “Я приведу джентльмена. Извините меня, ваше превосходительство”. Он поспешил прочь. Когда он вернулся, с ним был седовласый ункерлантский офицер с полной грудью медалей. “Ваше превосходительство, я имею честь представить вам генерала Ватрана. Генерал, граф Сабрино.”

“Ты говоришь по-ункерлантски?” Ватран спросил по-альгарвейски.

Сабрино покачал головой. “Извините, но нет”.
– Начал он с Ункерлантца. “Что вы здесь делаете? Вы правая рука маршала Ратара”.

“Вот почему я здесь”, - продолжал Ватран по-альгарвейски. Он не говорил свободно, но мог заставить себя понять. Поймав взгляд целителя, он ткнул большим пальцем в дверь. “Ты. Проваливай”. Это дошло, конечно же. Целитель сбежал.

“Чего... ты хочешь от меня?” Спросил Сабрино. Ему все еще было трудно поверить, что ему это не почудилось.

Ватран подошел и закрыл дверь, которой только что воспользовался целитель. Закончив мелодраму, он вернулся к постели Сабрино и спросил: “Как тебе нравится быть королем Алгарве?”

“Мне жаль”. Сабрино расхохотался. “Ты знаешь, что мне больно. Ты знаешь, что я принимаю довольно сильный отвар от боли”. Ватран коротко кивнул. Сабрино продолжал: “Иногда он вытворяет странные вещи. Я думал, ты только что спросил меня, хочу ли я быть королем Алгарве”.

“Я действительно так говорю”, - ответил генерал Ватран. “Ты хочешь быть королем Альгарве, будь королем Альгарве. Так говорит король Свеммель”.

“Но у Алгарве уже есть король”, - сказал Сабрино. “Король Майнардо”. Он чуть было не сказал Мезенцио, но вспомнил, что слышал, будто Мезенцио мертв.

На своем собственном гортанном языке Ватран сказал что-то едкое о Майнардо. Сабрино понял часть этого. На самом деле он не говорил по-ункерлантски, но годы, проведенные на западе, научили его кое-чему о ругательствах на этом языке. Ватран явно был мастером этого искусства. На альгарвейском генерал продолжил: “Силы внизу едят Майнардо. От него одни неприятности. Королю Свеммелю нужен человек, которому он может доверять, на пост короля.

Мы уже спросили одного рыжего, но он играет с нами в игры. Здесь никаких игр ”. Он провел большим пальцем по своему горлу, чтобы точно показать, что он имел в виду.

Он имел в виду приглашение. Сабрино не был настолько одурманен наркотиками, чтобы не понимать этого. Медленно, с той осторожностью, с какой в нем оставался маковый сок, он спросил: “Почему король Свеммель думает, что я подхожу для этой работы?”

“Ты альгарвейец. Ты благороден”. Генерал Ватран поставил галочки на кончиках пальцев, как будто пытался продать Сабрино кувшин оливкового масла. “Ты храбрый боец, поэтому люди уважают тебя. И мы знаем, что ты ссоришься с королем Мезенцио”.

“А”, - сказал Сабрино. Теперь все стало яснее. “И так ты думаешь, из меня получился бы настоящий предатель?” С наркотиком в нем он не мог быть очень осторожным.

Ватран покачал головой. “Не предатель. Как Альгарве может причинить нам вред сейчас, независимо от того, кто король?" Другой ублюдок, он этого не видит.” Он снова сделал жест, перерезающий горло.

И у него был смысл, или что-то вроде смысла. Сабрино погрозил ему указательным пальцем. “Если тебе было все равно, кто король, почему ты был против того, чтобы корона осталась у Майнардо?”