Изъятие

— Лучше помоги мне, — сказал он. — Подержи корыто!

Раньше я ежеминутно хватался за телефон (пустился я в размышления по поводу сотовых вышек), а теперь если и беру его в руки, то совсем редко, один-два раза в день. Он стал мне не нужен, и я даже испытывал облегчение, будто избавился от дурацкой привычки. Вот если бы Гемма пользовалась мобильником и время от времени присылала мне сообщения, тогда бы, конечно, дело другое. Это я хорошо понимал. Однако ее мобильник, как и мобильник Флора, новейшие модели, тихо полеживали в уголке на кухне, и я ни разу не слышал, чтобы они зазвонили или хотя бы запищали; возможно, они вообще были выключены. Если изредка и раздавался звонок, то это звонили по домашнему телефону; он был совсем старый, еще с диском для набора номера.

В полвосьмого приехал автокран, и антенны сгрузили вниз. Однако их не сложили в прицеп, к четырем другим, а пока оставили на лугу, на поддонах. Теперь я понял: Флор не расторг договор, а напротив, продлил его.

День клонился к вечеру, когда четыре новые вышки были установлены. Они были еще выше прежних. Парни только раз устроили перекус, да еще паузу, чтобы попить воды, все остальное время они работали не разгибаясь. А Флор, хоть поле, которое он собирался обрабатывать, было не такое большое, не показывался целый день.

За полдником его тоже не было. Гемма же, напротив, с виду была в отличном настроении. Она перекидывалась шутками с рабочими, которые, впрочем, мало ели в кухне, куда Гемма их все-таки зазвала, — они-то хотели отчалить сразу, как только покончат с работой. Даже меня она вовлекла в разговор или, по крайней мере, пыталась вовлечь. Но я тоже вел себя сдержанно и давал односложные ответы. Уж не знаю, отчего те парни держались таким образом, зато причины моей собственной досады были очевидны: мне не нравилось, что она как бы ставит меня на одну доску с ними. Вскоре они уехали. Насколько организованно работали они на крыше, настолько же беспорядочно, впопыхах, покидали они кухню и дом, будто им хотелось убраться как можно скорее. Я вышел вслед за ними и наблюдал, как они, выйдя из дома, облегченно вздохнули и расселись по машинам. Автокран первым развернулся и уехал. За ним последовал тягач, на который погрузили старые антенны; он был слишком длинный, развернуться не смог и, монотонно сигналя, пятился по подъездной дороге, сопровождаемый легковушкой техников.

Я вернулся в дом. Гемма как раз убирала со стола. Она по-прежнему была в хорошем настроении, даже улыбнулась, когда я появился, или, по крайней мере, мне так показалось. Она даже что-то напевала. Удобный момент наступил? Я подошел к ней, взял у нее тарелки и отставил в сторону. Она перестала напевать. Она не успела ничего сказать, как я ее поцеловал, и она не сопротивлялась.

— Пойдем наверх, — сказал я, беря ее за руку и увлекая за собой.

Пришлось поторопиться, пока ее хорошее настроение не улетучилось, пока она не сообразила, что сегодня не воскресенье, не вспомнила, что сама решила со всем этим завязать, — а главное, пока не появился Флор. Мы взбежали по лестнице, один раз я даже споткнулся, и дальше все происходило стремительно, впопыхах.

Позже, весь вспотевший, отдуваясь, я лежал рядом с ней и думал: вот это неплохой конец. Я был удовлетворен и чувствовал, что мое влечение ослабевает. Вот уйду сейчас навсегда и больше никогда не увижу Гемму — разве только случайно. Поеду как-нибудь в воскресенье на аэродром и вдруг повстречаю ее на пути в церковь или, скорее, на обратном пути. Волосы ее будут спрятаны под платком, точно так, как носили женщины сто лет назад. Я помахаю ей рукой, но она мне не помашет, а то и вовсе меня не заметит, зато я обо всем вспомню. Я задремал. Однако, услышав подъезжающую машину, мигом очнулся. Я вскочил и, прижимаясь к стене, пробрался к окну.

— Кто там? — спросила Гемма, которая даже не шелохнулась. Она лежала непокрытая; наверно, тоже заснула.

— Бехам, — сказал я тихо, выглянув в окно. В тот же миг я рассмотрел, что Бехам в машине не один. — И Флор с ним.

Гемма не двинулась с места. Только закинула руку за голову. Меня бросило в жар при мысли о том, что они увидели мою машину, все еще припаркованную, и знали, что я здесь.

— Что мне теперь делать?

Я говорил шепотом. Гемма повернула голову и посмотрела на меня.

— Поди сюда, — сказала она, тоже шепотом.

Я отошел от окна. Внизу я больше никого не видел. Я бросился к двери комнаты, запер ее — и секундой позже услышал, как распахивается дверь внизу. Гемма приподнялась, взяла мою руку, прижала к своей щеке.

— Гемма, — крикнул Флор, и моя рука дрогнула, но Гемма сжала ее еще сильнее.

Она не подавала голоса.

— Тебе хочется, чтобы между нами все кончилось? — спросила она, едва ощутимо тронув губами мои пальцы.

— Нет, — выпалил я и пришел в изумление от собственного ответа, ведь несколько минут назад я был очень даже не прочь покончить с этой историей. А тут, на тебе, повторил еще раз:

— Нет.

— Я тоже не хочу.

— Гемма, — опять позвал Флор.

— Мы должны от него избавиться.

Сперва я не понял, о ком она говорит.

— От Бехама?

— Да.

Флор поднимался наверх, его сапоги громыхали по ступенькам.

— Он хочет нас изничтожить. Вконец. Подчистую. Он начал нас выслеживать.

Я не знал и знать не хотел, что стояло за этим словом, «нас». Хоть я успел повернуть ключ в замке, однако нервничал и все время поглядывал на дверь.

— Гемма? — Флор обходил комнаты.

— Ты должен мне помочь. Иначе мы не сможем больше встречаться.

— Почему не сможем?

— Ты не слышишь, что я тебе говорю? Потому, что он не дает нам свободно вздохнуть. Мне уже ничего другого в голову не лезет.

— Но как ты это себе представляешь? Чем я могу помочь?

— А я почем знаю? — ответила она резко и достаточно громко, так что я вздрогнул. Моя рука уже не касалась ее щеки, но она все еще стискивала мои пальцы, крепко, до боли. — Придумай что-нибудь, — вымолвила она, на этот раз тише. — По мне, толкани его откуда-нибудь с лестницы.

В первый момент я не поверил своим ушам — и она, словно тоже сомневалась, расслышал я или нет, повторила еще раз:

— Да просто пихнуть его откуда-нибудь, где повыше.

Когда раздался стук в дверь, у меня перехватило дыхание. В груди, в горле что-то бешено колотилось.

— Ты здесь, в комнате?

— Да, — спокойно ответила она, только вдруг сглотнула слюну, и я заметил, как часто она дышит.

— Бехам опять здесь.

Флор говорил тихо. Гемма смотрела на меня. Ее грудь вздымалась и опускалась уже медленнее.

— Гемма?

— Сейчас иду.

Голос ее звучал мягко, точно она разговаривала с ребенком; в то же время она крепко сжимала мою руку, не отрываясь смотрела мне в глаза. И пока мы слушали удалявшиеся шаги, я считал удары собственного сердца; казалось, они звучали вне меня и словно бы отдалялись, стихали.

Уже дома я подумал следующее: трудно было всерьез предположить, что Бехам лишится жизни, упав с лестницы, он ведь не был старым и немощным. Но слова Геммы меня в первую секунду порядком напугали, причем не оставалось ни малейшего сомнения в том, что я понял ее верно. Однако, в самом деле, каким образом она себе это представляла? Или она сказала такое единственно с отчаяния, без всякой определенной мысли? Потеряла контроль над собой, вот у нее и вырвались эти слова, и она сама испугалась, возможно не в тот самый момент, но потом, позже? Меня одолело любопытство. Захотелось понять, что же за этим стоит в действительности. И если для того мне придется еще разок с ней переспать, я тоже не буду в обиде. Вечером, по внезапному наитию, я позвонил Инес. Хотел спросить: ну как, выяснила она то, что собиралась выяснить тогда, в прошлый раз, когда сама просила меня приехать. Но она не взяла трубку. Позже мне пришла в голову другая, более удобная возможность выведать то, что я хотел.