Изыди

– Наиболее действенными методами борьбы с неплательщиками за тепло являются аресты пенсионных и зарплатных счетов, - делится профессиональными секретами с экрана главный защитник коммунальщиков - начальник всех приставов города Н.

– Когда пенсионеры перестали платить, мы стали арестовывать их пенсионные счета. В результате неплатежи существенно сократились, - продолжает славный представитель современных мытарей.

"Когда не было газовых камер, мы расстреливали детей по средам и пятницам. Дети пытались спрятаться в эти дни. Теперь печи крематориев работают днём и ночью, и дети больше не прячутся. Дети привыкли", - рапортовал комендант детского концлагеря перед нацистским бонзой в одном известном советском сериале44. А бонза-то - наш, он же разведчик! Он заставил откормить детей, перед тем как спасти.

Кто сейчас заставит откармливать пенсионеров? Я помню, как жаловался мой отец. Мурашки веселились на моей спине, когда, отзащищав большой отечественный дом, именуемый Родиной, и вернувшись в дом отчий, я услышал от отца, что он голодает. Я сравнил его грустную исповедь с рассказами нашего ротного старшины. В минуты откровения старый прапорщик делился с нами воспоминаниями о жизни тридцатилетней давности. Он говорил, а мы слушали и не верили. Ну не могли мы представить тогдашнюю молодёжь в ватниках и кирзачах, в кителях и шинелях, оставшихся ещё с фронта, на сельских танцах! Пусть это и было в далёкие и неизвестные нам шестидесятые, но ведь двадцать лет прошло после войны! Мы скептически улыбались, возражая: "Так это ведь на селе!" А старшина хмурился в ответ и говорил: "А разве сельская бедность отличается от городской?" Я этого не знал, я вообще ничего не знал о бедности шестидесятых, но, глядя на отца, почему-то понял, что бедность девяностых годов мало чем отличается от той. Я ненавижу бедность - унижающую, высасывающую изнутри последние остатки добродетели. Это она учит ненавидеть.

Когда к пенсии отца прибавили сорок рублей, то её уровень превысил минимум. А за превышенный минимум не полагалась надбавка. А забрать-ка надбавку! Но если бы она составляла прибавку, то можно отдать и не вспомнить! Но Сатана там правит бал: забранная надбавка-добавка была в пятьдесят раз больше прибавленного. Пенсии не хватало отцу и с надбавкой, а без неё тем более. И работать он уже не мог. Я не успел ему помочь. А не за горами и мне кормиться с пенсионного стола. Дай мне, Всевышний, столько, чтобы хватило без добавки! И чур меня, нечистая.

Борис говорит, что пора принять закон обязательного хождения в народ вождей в переодетом виде. Я представил себе, как посреди городского рынка председатель правительства, переодетый в китайские тапочки, типа кроссовки, в пузырящиеся на коленях треники и растянутую майку на выпуск, назидательно советует продавцам урюка энергичнее внедрять краудфандинг45, краудлендинг46 и краудинвестинг47. Он был бы вычислен вмиг после первого же economique-термина, и никакая маскировка ему бы не помогла. А всемирная паутина насмешливо ответила бы каким-нибудь "дебилингом" через "фастинг-фистинг"48.

Мне стало стыдно за свой "Харлей". Начало раздражать его тихое урчание, в котором я почувствовал угрозу. На мой стыд мотоцикл отозвался незамедлительно и решил отомстить: стал проявлять норов. И даже мотор - его сердце - всегда послушный, предал меня, встав на сторону байка. Мотор перестал заводиться с первого раза или заводился тогда, когда хотелось ему, но не нужно было мне. Этот надменный американец, этот ковбой с техасского ранчо вдруг подумал, что легко справится со мной. Он рассчитывал, что наконец-то вырвется из-под меня, воспользовавшись моим неамериканским чувством справедливости, которое, по его мнению, достойно только полного презрения, и у него есть законное право освободить себя от такого хозяина. Свободы хотят все, и её надо заслужить, но только не путём предательства. В наказание за строптивость я поставил мотоцикл в гараж и пересел на общественный транспорт. Я не поверил в теорию Бориса, которую он почему-то называет аксиомой, и согласно которой только так можно узнать чаяния народа, а не через какой-то там Росстат, форумы, брифинги и прямые линии, и решил проверить её эмпирическим путем. Хотя аксиома не нуждается в проверке - доказывают теоремы. Хватило недели, чтобы убедиться: после всех лет, прошедших со смерти отца, пенсионеры по-прежнему такие же замордованные, с сумками и колясками для перевозки дачной продукции, в старых фуфайках и стоптанной обуви.

– Возьмите газету, не за деньги - бесплатно, - обратился ко мне, повернувшись, пенсионер в кепке, в помятом костюме с завёрнутыми рукавами. В одной руке он держал газету, а в другой - булку с изюмом, которую жевал, уткнувшись в окно.

Это был "Народный авангард" - печатный орган местных коммунистов, наивный еженедельник, изобилующий подборками о сытной и напряжённой жизни первых лиц, озабоченных тем, как накормить пенсионеров.

– Почитай про Димона - смешнее некуда. Зато мы еле-еле концы сводим. Не отдать бы только их, эти концы. Но на хлеб хватает, - грустно произнёс старик, запихивая в рот очередной кусок булки.
– Вот, говорят, у нас в стране ожирение населения повысилось в два раза. А всё почему?

– И почему же?
– поинтересовался я.

– Как почему? Хлеб и сахар - наша основная еда. Фрукты и овощи - дорого. Про мясо почти забыли. Хорошо у нас с женой дача ещё с советских времён осталась. Как привыкли на ней горбатиться, так и помрём на грядке.

– Ты счастлив, отец?

– Я-то? Не знаю, трудный вопрос.

– Какой есть. И всё же?

– Когда-то был счастлив, сейчас - не знаю.
– Старик доел булку и приготовился к выходу.
– Следующая остановка моя, - извиняющее проговорил мужчина от того, что не может продолжить дискуссию.

– Удачи тебе, отец. Всё будет хорошо, - попытался подбодрить я его. - Навряд ли. Пока ничего хорошего не вижу, - не согласился со мной пенсионер.
– Благо хоть внуки помогают. Вот внукам моим живётся действительно неплохо.

– ???

– Мои внуки живут в Канаде, - ответил на мой немой вопрос старик, а потом ударился в воспоминания:

– Всю молодость я проходил в сапогах, потому что в деревне грязь и коровьи лепешки. Потом мы строили самое справедливое общество. Нам говорили, что надо немного потерпеть. Мы всегда всем помогали: Вьетнам, Ангола, Египет, Куба... "Ладушки, ладушки, Куба ест оладушки, а мы чёрный хлеб едим..." - был такой фольклор на злобу дня, - бросил напоследок пенсионер и вышел из автобуса.

Реинкарнация можаевского Кузькина49 из пятидесятых в старика, жующего булку с изюмом в девяностые, прошла успешно. Плети корзинки, старик, если хочешь выжить!

Нет уж, встречи с народом слишком удручающе действуют на психику. Теорема доказана: ничего не изменилось. Мы помогали Кубе? Узнаю заботу о братьях наших заграничных. Газопровод "Дружба" разделился надвое, не зная, кому отдаться: тем, кто эту "дружбу" придумал, или соседям, которые сделали индустриальный рывок и просят поддать газку. Соседи просят не жадничать и открыть вентиль пошире, они готовы щедро оплачивать содержимое трубы. Деньги за проданный газок народу нужны как воздух, их можно пустить на социалку - добавить по сорок рублей к пенсии.

А что же живущим возле трубы и вдоль неё? И им достаётся. Труба просверлена сверху донизу, а дырки залеплены, как вены хлебным мякишем на шее у эскимосских оленей. Тёплая кровь необходима для поддержания нужной температуры человеческого тела. Как-никак, больше полугода в холодной среде. И оленю никакого вреда. Симбиоз на все времена.

После такой теоремы остаётся только накинуть петлю себе на шею в общественном туалете. От всепобеждающей математической константы. Лучше бы я ничего не доказал. Но тогда пришлось бы повеситься от тоски и печали. Смерть красна в любом варианте, если она на виду. Однако, поездки в общественном транспорте противопоказаны для сердечно-сосудистой системы. А ещё - гиподинамия, гиподинамия! А ещё - сахар, сахар! Борис говорит, что хлеб и сахар надо запретить законодательно. Приятель не учился в вузе и диалектического материализма тоже не учил. Но диалектикой владел от рождения.

– Вот ты говоришь, что бытие порождает сознание. Так?
– спрашивает он меня.

– Это не я говорю, - отвечаю.

– А кто?

– Философы.

– Ну, неважно, кто. Я с ними согласен. То есть как покушаю, так и подумаю?

– Ну и... ты к чему?
– не понимаю я, куда он ведёт.

– Без "ну". Я к тому, что все религии были придуманы, исходя из какой-нибудь культуры питания.

– Так-так, поподробнее, - прошу его продолжить свою мысль. Мне становится любопытно. Заражать интеллектуальными выкладками Боря умел - не отнять.