Изыди

Обо всём этом он поведал во время нашей второй встречи, за бутылкой виски, которую я привёз с собой, не зная, с кем выпить.

– А ты надолго сюда?
– спросил он.
– Сдохнешь тут от скуки. Как-нибудь надо на рыбалку съездить. Тут такие места! Начальник милиции лучшие покажет.

Ни с председателем суда, ни с прокурором, ни с начальником местной милиции, который знает лучшие места, на рыбалке я так и не побывал. Я не ловец рыбы - мне больше интересны человеческие души и человеческие судьбы.

Николай Петрович Судякин оказался идейным, из партии вышел за год до знаменитого путча.

– Я работал секретарём партийной ячейки, - продолжил он совершать экскурс в своё прошлое, - ячейка, я тебе скажу, это не больше пяти членов, в неё райком объединил суд и прокуратуру, а конкретно туда вошли прокурор, следователь прокуратуры и председатель суда, а меня назначили секретарём. Курировали нас двое: Шустриков и инструктор отдела торговли и административных органов. Этот отдел был ближе всех к суду и прокуратуре по тематике. Инструктор оказался рьяным и инициативным. Однажды подготовил проект постановления для бюро райкома об искоренении преступности в районе. Ответственных за его выполнение назначил, само собой, нас с прокурором. Тогда ведь как было: если принималось постановление, то указывалось, кто выполнять будет. Начальник милиции хитрый оказался. Когда за рост на вверенных ему территориях преступлений его взяли за холку, с ответом он мучился недолго: "Суд не садит, прокурор не арестовывает". Шустриков - в раж: "Кто виноват: суд? прокуратура?" Поручил инструктору разобраться. Убеждали с прокурором инструктора так, как мы привыкли (воспитательная роль суда сделала своё дело, и при рассмотрении дел были выработаны определённые навыки). Скажу тебе, убедили кое-как. Пока Маркса ему не процитировали, упирался, как бычок на бойне. Только Марксом и спаслись. По классику, преступность ведь только при коммунизме исчезает. Инструктор сдался после нашего к нему вопроса: "А что, уже коммунизм в районе?" "Я, - отвечает, - торговый техникум окончил, у Маркса мы только прибавочную стоимость изучали". То-то! Я тебе так скажу: куда торговле против юристов! А скоро пришёл он к нам на собрание. Как пронюхал, и кто сдал, до сих пор не знаю. Подозреваю, что Верка. Она - и вашим и нашим. Я не сохранил инкогнито - ну, он и узнал. Надоело мне секретарить, и я назначил собрание с повесткой, за которую во времена серьёзные сгнил бы на лесоповале. Рассказать?

– А то!

И я выслушал ещё одну историю, достойную не то что лесоповала, а даже и расстрела без суда и предварительного следствия, если бы она произошла многими годами раньше.

История вторая

О выходе из Коммунистической партии трёх её членов, работников суда и прокуратуры, рассказанная председателем районного суда Николаем Петровичем Судякиным

По пятницам, как обычно, прокурор района работал с особым усердием: аресты криминальных элементов приходились большей частью на последний рабочий день перед выходными. Прокурор начинал этот процесс в три часа дня и заканчивал около семи вечера. Впрочем, как повезёт.

На пятницу и назначили заседание партийной ячейки суда и прокуратуры. Из прокуратуры членов ячейки было двое, а из суда - один, поэтому заседания проходили с другой стороны "судейского дома" - в кабинете прокурора. Резонно.

Судякин явился к семи часам, но аресты ещё шли полным ходом. В приёмной милиционеры ожидали своей очереди, а приведённые ими будущие постояльцы местного ИВС39 - своей участи. Среди тех и других скромно жался инструктор райкома из отдела торговли, с любопытством поглядывая на необычную компанию, демонстративно дистанцируясь от неё и всем видом показывая, что он здесь типа по случайности.

Судья понял, что тот всё знает - потому и ждёт терпеливо в предбаннике у прокурора.

Инструктор делал вид, что его интересуют исключительно бытовые условия следователей - типа ходят ли их дети в детский сад или уже в школу, и есть ли подсобное хозяйство.

Перекинувшись с ним парой слов, Судякин тоже занял отстранённую позицию. Все находящиеся в приёмной кандидаты на арест скоро предстанут уже перед ним.

Аресты закончились только к восьми вечера. Петрович волновался, переживая, что прокурор устанет и попросит перенести собрание. Ещё он ждал следователя, которая была в декрете, но обещала подойти. Без кворума собрание не имело смысла.

Уставший прокурор указал Судякину и инструктору на стулья за большим столом и спросил райкомовского работника:

– Чем обязаны визиту столь высокого гостя?

– Да слышал, что собрание сегодня у вас. Если не возражаете, я поприсутствую.

– Не возражаем, - ответил Судякин, потому что именно он являлся секретарём ячейки, и повестку собрания подготовил тоже он. А про себя ругнулся: "Верка сдала, чтоб её..."

Подошла следователь с ребёнком на руках. Она была кормящей матерью, а режим кормёжки нарушать нельзя.

Николай Петрович помолчал, выдохнул и объявил повестку, нервничая и путаясь в словах:

– Я так скажу. О выходе из КПСС членов КПСС...
– и три раза перечислил желающих покинуть стройные ряды партии.

Прокурор качнул головой, следователь тоже кивнула (она уже рассупонила кофту и вывалила наружу источник питания младенца).

Отвлёкшись поначалу на источник, Судякин быстро овладел собой и продолжил:

– Голосуем за повестку. Кто за?

За были все, кроме инструктора. Он предложил отложить собрание.

– А вы не член - вы не голосуете, - пресёк Судякин помехи.

Скрипя зубами, играя скулами, инструктор умолк.

– Ввиду того, что принята фактически новая экономическая концепция со стороны государства и, опять же, по причине произошедшей смены политических эпох и экономической формации, партия в стране перестала играть руководящую роль. Её задача сегодня - отойти в сторону и не мешать. В условиях объявления, наконец-то, государства правовым, представляется неуместным, когда работники суда и прокуратуры вынуждены подчиняться не закону, а руководящим разъяснениям третьего секретаря райкома и инструктора отдела торговли и административных органов об искоренении преступности в районе.

Петрович насобачился на написании непонятных приговоров и заливал так же непонятно о приоритете закона, о международной обстановке, о свободе в стране всего, что должно быть свободным, как канарейка, только что выпорхнувшая из клетки, но ещё не знающая, куда лететь дальше.

– Никакого преследования за инакомыслие не должно быть, - разошёлся председатель партячейки, почувствовав поддержку следователя, которая качала младенца. Она покормила его грудью, застегнулась на все пуговицы и смотрела на докладчика внимательно и серьёзно.

Прокурор что-то чиркал в блокноте. После арестов он устал и ждал, когда всё закончится. Инструктор ёрзал на стуле, норовя вставить слово. Но Петрович гнул дальше:

– Никаких парторганизаций и ячеек в трудовых коллективах не должно быть, хотя таковые и могут быть в государстве. Но государство не должно вмешиваться в работу правоохранительных органов, потому что они есть отдельный и самостоятельный институт государственной власти. Скотник убирает навоз, доярка доит коров.

– Я так скажу: какие тут соревнования? Больше навоза, чем корова наср...т, скотник всё равно не уберёт. И доярка своего молока не добавит, - подытожил докладчик и посмотрел на следователя. Услышав про молоко, та встрепенулась и снова вывалила "бидон" пятого размера.

"А до родов был третий" - подумал Судякин.
– Итак, кто за выход?
– спросил он и обвёл глазами присутствующих.

– Стоп! Дайте сказать. Я пока ещё работник райкома, а вы члены партии, - взял слово инструктор. Поднявшись со стула, он нервно заходил по кабинету прокурора. Тяжело расставаться с властью.

Инструктор стал говорить про то, что рано списывать со счетов КПСС, что она ещё могучая и сильная, что судья с прокурором - это маяки, за которыми пойдут все остальные. Говорил долго, нудно и надоел всем членам ячейки.