Как я сняла дракона

Вспомнив о слезах, я потянулась глубже в полку за плакучими помидорами. Вскоре кастрюля заполнилась оранжевыми пританцовывающими кусочками моркови, золотыми звездочками лука, красными помидорными слезинками. Я испытала чувство безмятежности — наверное, постарались плакучие помидоры.

— Пришло время облачных бобов! — провозгласил Луми.

Пухлые крупные бобы и вправду были похожи на маленькие пушистые облака. Я с радостью добавила их в кастрюлю. Понаблюдала, как они начинают плавно перемешиваться с остальными ингредиентами. По пространству разнесся сладковатый аромат.

Взяв в руки деревянную ложку, я тщательно перемешала содержимое кастрюли, наслаждаясь тем, как краски овощей постепенно сливаются в единую палитру. Этот процесс напомнил мне создание картины, где каждый мазок кисти привносит новые оттенки и нюансы. Только вместо холста и красок у меня были кастрюля и свежие продукты.

Когда суп забурлил, я поняла, что пора внедрить немного магии. Как и в прошлый раз, воспользовалась золотым песком. Заклинание пришлось переспросить у Луми — я уже успела его забыть.

А котафиз, по-видимому, уже не мог сдержать свое любопытство. Он подлетел ко мне и, заглядывая в кастрюлю, вытянул шею, пытаясь рассмотреть, что же там варится. Его носик, покрытый мягкими усиками, начал нервно подергиваться, когда ароматы стали подниматься выше. Внезапно, потеряв равновесие, Луми чуть не свалился прямо внутрь кипящего котла. Я быстро схватила его за шерстку и удержала, посмеиваясь над неуклюжестью моего товарища.

— Осторожнее, дружище! — я ласково погладила по голове Луми. — Видишь, сколько тут интересного происходит. Но тебе лучше держаться подальше, пока мы не закончим колдовство.

— Это великолепно! — котафиз вращался по помещению, его глаза сверкали от восторга. — Ты волшебница, создающая чудеса не только при помощи фотокамеры, но и на кухне!

Когда я завершила приготовления, кастрюля продолжала испускать неясные звуки, конструируя собственную мелодию. Шипение и легкое пыхтение, исходящие изнутри, завораживали, обещая нечто необыкновенное. Я налила часть содержимого в тарелку. Аппетитное блюдо буквально излучало магию.

Настала пора последнего штриха — украшения зеленью. Я достала с полки листья, которые оказались вовсе не зелеными, как я ожидала, а прозрачными, сделанными из тонкого стекла. Они были хрупкими, как паутинка, и при прикосновении вибрировали, издавая едва слышный звон. Я аккуратно разложила их поверх супа, и они мгновенно приступили к взаимодействию с паром, превращаясь в изящные узоры, похожие на ледяные кристаллы.

— Это листья грез, — Луми кружился вокруг меня. — Их благоухание помогает вызывать приятные воспоминания. Благодаря таким листьям получается настой, создающий атмосферу мечтательности.

— Слушай, а откуда ты все это знаешь? — спросила я котафиза.

Готовое блюдо выглядело настолько волшебно, что я на мгновение задержалась, любуясь результатом своих трудов. Листья действительно будто пропитали воздух созерцательностью, уносящей в мир сладких грез. Оставалось попробовать, насколько вкус соответствует внешнему виду.

— Ты же мне сама когда-то и рассказала. Пробуем! — потирал лапки Луми. Я взяла ложку и с удовольствием пригласила его к столу. Однако котафиз отказался: такие яства его, увы, не привлекали.

Суп превзошел все ожидания: на Земле у меня бы так точно не получилось. Каждый глоток приносил ощущение тепла и уюта — почти как домашний обед с бабушкой, пока она еще была жива.

С каждым днем, проведенным в Эфемиросе, я все больше осознавала, что совершенно не хочу возвращаться в свое старое тело, в свою прошлую жизнь. Может, это было связано с тем, что здесь у меня появились друзья и знакомые, которые принимали меня такой, какая я есть. Луми, Лирана, Аэльдри, Душа Древа… Миарфен, в конце концов.

Единственным человеком на Земле, с которым меня что-то связывало, была Алена. Только теперь я осознала, как часто она принижала мои достижения. Все эти годы, когда я пыталась угодить подруге, ища ее одобрение, на самом деле теряла себя.

В Эфемиросе я чувствовала себя живой. А главное: научилась запечатлевать эмоции и суть каждого существа. И тут это ценили.

Но что, если я никогда не смогу вернуться? Пожалею ли об этом? Я пока не понимала.

Сейчас, сидя за столом и поглощая ароматный суп, я думала о том, что не знаю, что будет дальше. И это было одновременно пугающим и захватывающим.

— Ты вот задумалась о чем-то своем. А, между прочим, все еще не сфотографировала для выставки кого-то очень важного, — заговорщически шепнул мне Луми, подлетев поближе и коснувшись крылом моего плеча.

Его голос прозвучал так тихо, что я едва расслышала слова, но в то же время они проникли глубоко в сознание. Кто же этот персонаж, которого я упустила? Луми смотрел на меня с хитрой искоркой в глазах, зная ответ, но предпочитая держать интригу.

Но затем его взгляд стал более настойчивым, и я внезапно поняла, что он имел в виду. Конечно же, Луми намекал на самого себя! Ведь кто может быть значимее для этой выставки, чем мой верный помощник?

— Ну конечно, Луми! — воскликнула я, смеясь. — Ты тоже хочешь быть героем!

Он замурлыкал, расправив крылышки, и принялся кружиться вокруг меня, демонстрируя, как блистает в лучах звезд.

— Давай, Луми! Ты должен стать звездой! — с энтузиазмом произнесла я, поднимая камеру.

Котафиз завертелся, сверкая мерцающими крыльями. Для разнообразия я решила снять Луми в интерьерах своего купола, на фоне хрустальной стены. Мой питомец грациозно позировал, действительно понимая, как выглядеть с лучшей стороны.

Я нажала на кнопку спуска, раздался щелчок. Яркий свет заполнил пространство искрящимися волнами. Изображение постепенно проявилось и приняло четкие очертания.

На карточке Луми смотрелся просто потрясающе. Его шкурка горела всеми цветами радуги, а крылья казались непропорционально большими по сравнению с крошечным телом. Он парил, окруженный облаками и искрами, которые тоже танцевали вокруг, создавая эффект магического вихря. «Энергетический фильтр» безошибочно считал беззаботность.

— Ух ты! — вырвалось у меня, когда я взглянула на результат. — Луми, ты просто невероятен!

Я снова и снова смотрела на получившийся кадр, и сердце наполнилось теплом. Это была не просто обычная фотография — но портал в эмоции. Именно такие моменты я всегда хотела ловить — искренние и настоящие.

Но кое-что тревожило меня с тех самых пор, как я занялась выставкой.

— Луми, — сказала я. — Меня беспокоит, что я ловлю только позитивные переживания. Мир так многогранен: мне хочется фиксировать не только радость, но также и грусть, страх, уныние, гнев… тоску. Может ли мне кто-то дать это здесь? Или заставят сжечь кадр так же, как Миарфен?