Как я сняла дракона

— Твой вопрос очень кстати, — промолвил Луми, любуясь собой на снимке. — Хочу тебя кое с кем познакомить. Для выставки тебе это пригодится.

Глава 20. Лунные лисы

— Пойдем, Яра! Я покажу тебе лунных лис, — произнес Луми с необычайной серьезностью и блеском в глазах. — Они удивительные существа, и благодаря им ты поймешь, что такое настоящая грусть. Прихвати с собой камеру.

До этого момента я никогда не слышала о лунных лисах. Название звучало загадочно и маняще. Как такие существа могут обитать в Эфемиросе, где царит свет и радость? Однако, вспоминая снимок Миарфена, окутанный аурой тоски, я окончательно осознала, что в этом мире есть места, скрытые от глаз большинства.

Луми явно многое знал об Эфемиросе. Я решила последовать за своим котафизом без лишних вопросов.

Лететь никуда не пришлось: лунные лисы жили на нашем острове — он назывался остров Звездного Сияния, как я выяснила по пути. Мы с Луми двинулись вглубь леса. С каждым шагом тишина уплотнялась, словно лесный воздух пропитывался ею. Феи исчезли. Деревья тянули свои ветви к нам, пытаясь прикоснуться. Их листья шептали что-то неразборчивое, но настойчивое. Даже мелодии стали каким-то тягучими.

Пробираясь через густые заросли, я уловила, как свет начал понемногу изменяться. Едва заметное мерцание звезд становилось все более рассеянным. Затем появился туман — сперва легкий, почти невидимый, но вскоре он сгустился, обволакивая нас тяжелой дымкой.

Лес вокруг замер: ни шелеста листьев, ни пения птиц — лишь наше дыхание нарушало эту мертвую тишину. Я взволнованно взглянула на Луми, но он так уверенно продвигался вперед, что промолчала.

И вот, пройдя через чащобу, мы наконец вышли на небольшую поляну. Там, среди теней и полумрака, сидели лунные лисы. Их белоснежная шерсть отблескивала призрачным светом, каждая шерстинка была усеяна огоньками. Я остановилась, завороженная этой картиной. Лисы казались маленькими духами, воплощенными в материю, источающую магический свет.

Но сильнее всего меня потрясли их глаза — наполненные такой неизмеримой грустью, что она проникала прямо в душу. Чтобы это почувствовать, была не нужна камера — хватило моего собственного эмоционального фильтра.

Казалось, эти глаза видели нечто большее, чем обычный мир, и хранили в себе память о том, что давно ушло. Взгляды были одновременно притягательными и отталкивающими.

Луми пропищал мне на ухо:

— Лунные лисы впитывают в себя звездную пыль. Эта пыль приносит с собой не только свет, но и эмоции: печаль, тоску, страх и даже несбывшиеся мечты. Все эти чувства пропитывают лисьи души, делая их хранителями самых глубоких переживаний.

Лисы, заметив мое приближение, медленно повернули головы в мою сторону. Их глаза, пронизанные бесконечной тоской, смотрели на меня с молчаливым вопросом. Мгновение спустя я ощутила, как мое сердце сжалось от сочувствия. Эти существа, казалось, знали обо всех тех темных уголках души, куда редко кто решается заглянуть.

— Но зачем они должны нести такую тяжесть? — я не могла оторвать взгляда от этих диковинных созданий. — Почему они не могут освободиться от этого бремени?

Луми посмотрел на меня со всей серьезностью, на которую был способен.

— Это их выбор, — тихо проговорил он. — Лунные лисы добровольно приняли на себя эту роль, чтобы помогать другим. Они впитывают в себя боль и печаль, чтобы остальные жители Эфемироса могли чаще испытывать радость и легкость.

Я хотела спросить про Миарфена и его тоску, а еще присущий ему гнев, но не стала. Потом.

Осторожно подошла к ближайшему из лис. Он был чуть меньше остальных, а его шерсть отражала свет сильнее. Я не удержалась и погладила ее. К моему удивлению, лис не отстранился. Он наклонил голову, позволяя мне прикоснуться. Я ощутила, как успокаивающая волна тепла проникает в мою ладонь.

— Понимаешь ли ты, каково это — носить в себе столько печали? — шепотом спросила я.

Во мне пробудилось острое желание узнать об этом существе, постичь глубину его страданий. Я хотела запечатлеть его душу, раскрыть суть — для мира и самой себя.

Лунный лис встретился со мной взглядом, и в его глазах я узрела отражение звезд. Они были наполнены глубочайшей грустью, но на самом их дне мерцало что-то, похожее на слабую искорку надежды.

— Ты можешь помочь мне, — сказала я, обнимая его своим взором. — Я хочу, чтобы весь Эфемирос увидел, что даже в самой сильной печали можно найти красоту.

Лис застыл, а затем медленно склонил голову, давая свое согласие. Я подняла фотоаппарат и настроила параметры съемки. Лунный лис оставался неподвижным, но я заметила, как его шерсть начала сиять ярче, а печальные глаза стали еще глубже. Он открыл передо мной свою душу, позволив обнаружить не только внешнюю оболочку, но и ту историю, которую нес в себе.

Лис, который находился напротив, был не просто существом — он являл собой живое воплощение грусти и красоты. Каждая слезинка, сверкающая в его взгляде, была как крошечный мир, полный непрожитых моментов и несбывшихся мечтаний. Шерсть, окутанная мягким свечением, переливалась всеми оттенками чувств. Этот свет был соткан из воспоминаний, страданий и тонкой нити надежды, протянувшейся сквозь века.

Когда мой палец лег на кнопку спуска затвора, время словно остановилось. В тот самый миг, когда объектив камеры раскрылся, воздух вокруг нас заполнили тысячи мельчайших искр, танцующих в воздухе. Я протянула руку, и искорки уже привычно кольнули пальцы.

Снимок постепенно проявлялся. Свет вокруг кадра начал меняться, обретая новые оттенки: от мягкого голубого до насыщенного синего, от нежного серебристого до яркого фиолетового. Каждая искорка добавляла глубину образу лиса, подчеркивая ту невыносимую красоту, которую он нес в себе. И да, это была чистая беспримесная печаль.

Затем я обратила внимание на других лунных лис. Каждый из них рассказал мне свою историю без слов. Потерянность, одиночество, отчаяние — каждое из этих чувств читалось в их взглядах.

Я понимала, что создаю не просто фотографии, а фиксирую настоящие души, открывающиеся перед моим взором. В голове уже складывался план: эти снимки прекрасно впишутся в отдельную групповую композицию, где каждый кадр будет дополнять другой.

Когда фотосессия близилась к завершению, я почувствовала, как сердце учащенно забилось в груди. В памяти всплыл облик правителя. Во мне проснулось желание проникнуть в его сущность, разгадать ту скрытую душу, что таится за маской власти — так же, как я только что сделала с лунными лисами. Как уже сделала однажды.

Как будто в ответ на мои размышления, тишину и туман разорвали раскаты грома. Я сразу узнала звук — это был Миарфен.

Глава 21. Остров Огненных Вершин

Лужайка, на которой мы устроили фотосессию, вдруг показалась слишком маленькой. Возможно, Миарфен заметил это с высоты, или же бывал здесь прежде. Я проследила взглядом, как силуэт опустился на соседнюю поляну — где-то неподалеку. В груди снова разлилось знакомое волнение. Опять следил?