Когда мое сердце станет одним из Тысячи

Мышцы в моей грудной клетке расслабляются, позволяя мне снова нормально дышать. Я киваю:

— Спасибо.

Он делает глоток кофе, и я замечаю, что его рука немного трясется. Пальцы второй руки быстро барабанят по столу. Он берет вилку и нож и начинает разрезать яйца бенедиктин.

— Еще, — говорю я с набитым ртом, — я хочу узнать о твоих фетишах.

Он резко выпрямляется, замирая с вилкой в руке и открытым ртом, кусочек яйца падает с вилки.

— О чем?!

Я проглатываю еду, смывая блины еще одним глотком кофе.

— Фетиши, — произношу я как можно более отчетливо. — Ну что тебя заводит.

Лицо его бледнеет.

— Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе о своих сексуальных фантазиях? — спрашивает он, повышая голос.

Пожилая пара на другом конце зала оборачивается на нас, глядя поверх очков и хмурясь.

Он замечает их внимание, вздрагивает и говорит уже тише:

— А ты всегда такие вопросы задаешь на первом свидании?

Мне нечего ответить, потому что сейчас, вообще-то, первое свидание, на котором я была. Но я не собираюсь ему об этом сообщать.

— А что, разве на свиданиях не задают вопросы.

— Ну да, можно спросить про любимую песню или кого больше любишь — кошек или собак.

— Если мы займемся сексом, мне нужно знать, что тебя заводит, а что — нет. Мне не нравится действовать вслепую.

— Ну просто… Я не привык обсуждать такие вещи с… да вообще-то, ни с кем. — Он сглатывает. И я замечаю, что он ничегошеньки до сих пор не съел, он продолжает резать свою яичницу на еще более мелкие кусочки. Они почти уже растекаются по его тарелке.

— Мы же обычным способом этим займемся?

— Если под «обычным способом» ты имеешь в виду совокупление, то да.

На другом конце кафе пухленькая женщина с серебристыми волосами качает головой и что-то шепчет своему мужу. Стэнли снова на них оглядывается, затем кладет локти на стол, закрывает лицо руками и смотрит на меня сквозь решетку своих пальцев.

— Прости, — говорит он. — Я не могу это обсуждать. Не здесь.

Он замолкает, медленно и глубоко втягивая воздух.

— Кажется, ты не понимаешь, как это мучительно для меня. Просто… взгляни на меня.

Я смотрю на него, но не очень понимаю, что именно я должна увидеть.

Он продолжает говорить, его речь течет непрерывным потоком:

— Я, может, где-то в глубине и тешил себя надеждой, что, если сегодня все пройдет хорошо, ты согласишься встретиться со мной еще раз. И если бы мы стали видеться, то когда-нибудь стали бы больше чем друзьями. Но я думал, что, даже если ты захочешь дать мне шанс, куча всего произойдет до того, как мы даже заговорим о сексе.

Я разглядываю свои блинчики, но внезапно чувствую, что есть больше не хочется. Вилка больно впивается мне в руку, и я понимаю, что слишком крепко ее сжимаю.

— Эй… — его голос смягчается, он сводит брови. Его рука тянется ко мне и затем останавливается. — Можно?

Я задумываюсь, потом киваю. Он кладет руку поверх моей и сжимает. Сквозь меня словно бы проходит электрический разряд, тысяча крохотных безвредных иголок вонзаются в кожу, но первый шок оборачивается чем-то… почти приятным. Теплым. Я смотрю на его длинные бледные пальцы, лежащие на моих.

Я размышляю, как я вообще могла думать о том, чтобы заняться с ним сексом, если малейшее прикосновение производит такой ошеломляющий эффект. Может, я обманываю себя, думая, что это возможно.

— Элви? Дыши.

Легкие болят. Я выдыхаю застоялый воздух и втягиваю свежий:

— Так да или нет.

Он не спрашивает меня, о чем я. Ему не нужно.

Он убирает руку с моей и снова закусывает губу.

— Я хочу сделать это правильно.

Пузырьки водят на поверхности кофе медленные хороводы, формируя крошечные галактики.

— Что ты имеешь в виду?

Он расправляет плечи:

— Я хочу ухаживать за тобой.

Слово «ухаживать» звучит причудливо и старомодно. От него веет дамами в чепчиках и белых платьях, с зонтиками в руках. Дамами, перед которыми раскланиваются господа в костюмах и усаживают их в повозки, запряженные лошадьми. Но я отчего-то понимаю, что он не о том.

— А конкретней?

— Ну вот такие вещи. Болтать. Проводить время вместе. Ходить в кино, ужинать или играть в мини-гольф. Да что угодно.

Несколько мгновений я даже размышляю об этом. Но уже совершенно точно знаю:

— Это невозможно.

— Почему?

Я опускаю голову.

— Не могу объяснить.

Я сделаю это один раз, я так решила. Мне не нужны отношения. Я просто хочу попробовать это, доказать себе, что я могу, а заняться этим со Стэнли кажется более резонным, чем предлагать это какому-то незнакомцу с Крейгслиста^[3]. Он молод и мужского пола, а значит, по статистике, его интересует секс. Прошлой ночью, когда я взвешивала все за и против, это казалось беспроигрышным предприятием.

— Взгляни на меня, — просит он.

Я поднимаю голову, и его глаза впиваются в мои. От кожи головы вниз по позвоночнику пробегает стайка мурашек. Он так пристально смотрит на меня. Не знаю, что он там видит или ожидает увидеть. Но я позволяю ему смотреть.

— Пожалуйста, скажи честно, — говорит он очень тихо, — ты действительно этого хочешь?

Не понимаю, почему он так в этом сомневается. Это вроде бы очевидно, разве нет? Я же сама предложила.

— Я действительно этого хочу.

Некоторое время он ничего не произносит. Не знаю, о чем он думает. Он закрывает глаза и медленно вдыхает.

— Тогда… да.

Голова едва не идет кругом. Да. Он сказал «да». Сегодня ночью я займусь сексом со Стэнли Финкелом.

— Ты все еще хочешь узнать, что меня заводит? — спрашивает он.

— Я была бы рада, если ты поделишься, да. — Но, помня о его реакции, добавляю: — Но ты не обязан мне рассказывать.

Он закусывает нижнюю губу. Он продолжает это делать. Он до крови ее закусает, если не перестанет.

— Что, если я отвечу только на один вопрос?

Я задумываюсь.

— Хорошо, тогда назови что-то одно, что тебе нравится. Что-то, что тебя привлекает.

— В тебе или…

— Все что угодно.

— Ну… — он водит вилкой и ножом по тарелке, — мненравятсятвоичулки.

Слова вылетают одним залпом. Мне не сразу удается их распутать.

— Мои чулки? — Я хмурюсь и опускаю взгляд. Черно-белые полосатые чулки великоваты и морщатся вокруг щиколоток. На левом колене дырка. Никогда не думала, что они могут быть сексуальными.