Когда она влюбляется

Конечно, она меня не слушает. Вместо этого она ходит вокруг кровати, как будто хочет использовать ее как барьер между нами.

В животе у нее громко булькает. Она вздрагивает и хватается за один из столбиков кровати. — Честно говоря, почему ты все еще здесь? Наслаждаешься, наблюдая за моими страданиями?

Ее слова режут меня насквозь. — Да нет же.

— Дай мне отдохнуть, пожалуйста.

— Ложись, и я отсюда уйду.

Она бросает на меня подозрительный взгляд. Когда я перехватываю ее взгляд, в ее выражении мелькает что-то похожее на страх.

Мой желудок опускается. Она мне не доверяет. Разве это удивительно после того, что я сделал?

— Джемма, поцелуй был ошибкой, — говорю я низким голосом. — Мне жаль.

— Ты уже извинился.

— Я обещаю, что больше не буду так делать.

— Я тебе не верю.

— Ты действительно думаешь, что я такой лжец?

Ее глаза сузились. — Да.

— Почему? — спрашиваю я в раздражении. Я никогда не лгал ей.

— Рас, я уже попросила тебя уйти. Ты не можешь находиться в этой комнате, когда вернутся мои родители, иначе я окажусь в глубоком дерьме. Я не хочу с тобой разговаривать. Я не хочу тебя видеть. Спасибо, что привел меня сюда. А теперь, ради всего святого, уходи.

Конечно. Она беспокоится, как это будет выглядеть, если кто-то обнаружит меня здесь с ней. Я человек, который не является кровным родственником. Плохо, что мы ушли с вечеринки одни. Если меня обнаружат в ее комнате, ее жених-мудак не обрадуется.

Я чувствую внезапное иррациональное желание пустить ему пулю в лоб, в конце концов. К счастью, они с Неро уезжают на рассвете.

— Хочешь, я позвоню Клео?

Она качает головой. — Нет. Пусть развлекается. Со мной все будет в порядке.

Я делаю шаг к двери. — Хорошо. Я буду в главном доме. Если что, звони по стационарному телефону.

— До свидания.

Как только я закрыл дверь, я тяжело вздохнул и прижался лбом к деревянной поверхности.

Ну, вот и все.

На следующее утро я встаю раньше всех. И под вставанием я имею в виду то, что поднимаюсь с дивана в гостиной Дамиано, морщась от боли в центре позвоночника.

Место я выбрал с предельной точностью. Отсюда я мог наблюдать за гостевым домом через окно. Гарцоло приехали примерно через час после того, как я оставил Джемму в гостевом доме, и только увидев, как они вошли через парадную дверь, я наконец позволил себе немного поспать.

Это очень много усилий для женщины, которая не хочет иметь со мной ничего общего, но что-то не позволило мне просто забыть о ней. Теперь это же что-то посылает меня за дверь, чтобы проверить, как обстоят дела в пансионате.

Я успеваю дойти до подъезда, как меня останавливает Стефано Гарцоло. Хорошо, я могу попросить его рассказать о состоянии Джеммы.

— Как...

— Кто дал тебе разрешение забрать мою дочь домой вчера вечером? — перебивает он, его глаза вспыхивают гневом.

— Ее чуть не стошнило на танцполе. Получить разрешение на очевидную вещь не представлялось приоритетным.

Он смотрит на меня так, словно я только что признался в том, что трахал Джемму на глазах у ее жениха.

Да что с ним такое? Он хоть проверил, как она себя чувствует?

— Как она? — спрашиваю я, следуя за ним на кухню.

— Ужасно. — Он достает из кармана сигарету и берет со стойки зажигалку. — Мы вызвали врача тридцать минут назад.

Мой пульс участился. — Что случилось?

— Ее рвало всю ночь. Клео сказала, что ей кажется, что она видела кровь в рвоте.

Мои шаги замирают.

Гарцоло затягивается сигаретой. — Мы улетаем завтра, и мы ни за что не отложим наш рейс.

Он что, с ума сошел? Какого черта он говорит о своем рейсе, когда его дочь больна как собака?

— Рвота кровью - это серьезно.

Гарцоло подходит к эспрессо-машине и начинает делать себе кофе.

— Это видела только Клео, а она склонна преувеличивать. Скорее всего, ничего страшного. У меня встречи в городе, так что этому доктору лучше дать ей что-нибудь, чтобы сдержать это дерьмовое шоу, пока мы не приземлимся.

Я сжимаю кулаки по бокам. — Кто-нибудь сейчас с ней?

— От Клео я бы ожидал подобной катастрофы, но не от Джеммы. Эти чертовы дочки. Всегда одно за другим.

Мысль о том, что Джемма сейчас одна, невыносима. — Гарцоло, с ней кто-нибудь есть, или мне нужно позвать Валентину?

Он смотрит на меня, принимая к сведению мой резкий тон, и хмурится еще сильнее. — Кем ты себя возомнил?

К черту все это. Я поворачиваюсь и выхожу оттуда, не останавливаясь, пока не стучу в дверь спальни Дамиано.

К моему облегчению, через несколько мгновений открывается Вэл, уже одетая. Когда она видит мое выражение, ее лицо опускается. — Что происходит?

— Джемма заболела. Ты должна пойти проверить ее.

— Что? Что случилось?

— Вчера вечером ей стало нехорошо. Я забрал ее домой. Ее сильно тошнило, а теперь говорят, что, возможно, у нее рвота с кровью. Я только что говорил с твоим отцом, и я не знаю, позаботился ли кто-нибудь о ней.

Вэл кивает, ее губы сжались в решительную линию. Она проходит мимо меня. — Я ухожу. Скажешь Дамиано, когда он выйдет из душа.

В их спальне стоит куча чемоданов. Черт, они сегодня уезжают на медовый месяц. Я должен был отвезти их в аэропорт через пять часов.

Я мечусь по комнате, когда выходит Дамиано.

Он нахмурил брови. — Не обижайся, но я не ожидал увидеть здесь именно тебя. Где моя жена?

— Проверяет Джемму. — Я быстро ввожу его в курс дела. — Ее отец ведет себя как настоящий мудак, — говорю я. — Его больше волнуют его встречи, чем то, как там Джемма.

Выражение лица Дамиано становится жестким. — Это неудивительно. Стефано всегда был куском дерьма.

— Мне жаль. Я знаю, что это не самое лучшее начало твоего дня.

— Мы сделаем все необходимое, чтобы позаботиться о Джемме. Вэл не будет наслаждаться нашей поездкой, если она будет беспокоиться о своей сестре.

— Я дам тебе одеться. Увидимся внизу.

Я спускаюсь на кухню, делаю себе эспрессо и потягиваю его, представляя, как я переделаю лицо Гарцоло, если он не сделает то, что нужно Джемме. К черту его и его встречи. Если он не может подождать, пока его дочери станет лучше, пусть летит домой сам.