Кольцо Афродиты

– Что вы от меня хотите, товарищ?

– Заткни ебало!
– очень четко произнес " демосфен ".

Я послушно заткнул.

– Эй,- забеспокоились там.- Ты слюшаешь?

– Угу,- промычал я.

– Блин, вынь хуй изо рта!

Я вынул.

– Эта... из Мафии беспокоют, вот. Ну, мы тебя предупредили. Короче, повторится - пеняй на себя. И Парашина тож убьем, суку.

С этими словами мой невидимый собеседник бросил трубку.

"Так,- подумал я.- Однако. А при чем тут эта... Мафия? Чем это мы с Фимой им не угодили?" Историю эту мне рассказал никто иной, как Ефим Паврашин "...

Неужели из-за статьи? Вот и друг его ключем отпиздил... А при чем тут Ябунов, который пердит аки?"

Для одной моeй головы вопросов было слишком много, и я решил при случае посоветаваться с дядькой.

Я вспомнил, что на Проспекте меня ждут пацаны и отправился на встречу. На стене в подъезде виднелась свежая надпись, выполненная мелом:

"Речной - опездал". Я узнал почерк Тихона.

НОВЫЙ ГОД ЛЫСОГО

У меня зазвонил телефон. Я снял трубку и сказал:

– Егор Иродов, пресса. Заткнул ебало и слушаю.

– Эт Лысый звонит!
– радостно объяснили в трубку.

– У меня нет телефона!
– слабо запротестовал я.

– У меня есть. Эт Лысый звонит.

– Из Мафии?

– Чо?

– Через плечо. Из Мафии?

– Дурак ты, Гош. Эт Лысый звонит.

– Как дела, Лысый!

– Да вот, Новый Год собираемся встречать. Ты обещал прийти.

– Ну, приду,- неопределенно ответил я и повесил трубку.

Я посмотрел в окно; асфальт уже не просто плавился, а стекал черными реками в канализационные решетки. Запросто - без описания природы.

– ОНИ с Лысым ебнулись!
– сказал я вслух.- От жары, наверное.

В это время в дверь позвонили. На пороге стоял дядя Степа Pечной.

– Вы из Мафии?
– спросил я.

– Да уж не из Симфирополя,- бранчливо ответил старый осел и достал из-за спины руку, которой он держал за жабры кота Тихона. Тихон выглядел пристыженным, но непобежденным и пищал:

– Ой, опомнитесь, дяденька Речной! А то я про вас и не то напишу.

– Сволочь,- с чувством сказал Речной.- Всe cтены поисписывал, домашний паразит. А ну, повтори, гадость, что ты написал!

– Речной - опездал,- с удовольствием повторил Тихон.- Я и Властям то же скажу. И в газету!

Речной бросил Тихона к моим ногам.

– Следить надо, молодой человек, за домашней тварью. Я - бывший боксер.

С этой угрозой он и удалился, громко шлепая тапочками по лестнице.

– Ну что, Тихон,- говорю,- доигрался?

– Еще нет,- ответил он, возвращая себе всeгдашнюю самоуверенность.

– Ладно,- говорю,- с тобой позже поговорим. Я на Новый Год спешу.

Тихон свиснул и покрутил лапой у виска.

Я убрал его с дороги и вышeл во двор.

Когда я вошел к Лысому, сзади из полуоткрытой двери дохнуло морозцем, и порывом ветра внесло несколько снежинок, тут же растаявших в тепле квартиры.

– Входи скореe, холоду напустишь,- засуeтился Лысый, прикрывая за мной дверь.

ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ Единственная комната, в которой обитал Лысый, была загромождена гирляндами, гостями, праздничным столом с яствами и напитками и небольшой пластмассовой елочкой в углу. Вместо традиционных игрушек и серпантина на елочке висели туго набитые аппетитные косяки. Вокруг стола сидели: Оксана, Анфиса, альбиноска Аня, какой-то незнакомый пацан подлого вида (наверное, Айвенго) и Котовский. Лошадь Котовского стояла в углу, жадно поглядывая на косяки.

(КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ )

– Петр Петрович, приглядывайте за лошадью!
– заволновался Лысый, так как лошадь уже потянулась, трепеща ноздрями к елочке.

– Не учи меня, Лысый,- одернул племянника Котовский.

Он подошел к лошади и прошептал ей что-то на ухо. Лошадь фыркнула и с интересом покосилась на Лысого.

– Гош, иди к нам!
– замахала мне рукой Оксана.

"Вот еще, блядь",- подумал я. Но подошел.

– А ты Лысого откуда знаешь?- полюбопытствовал я.

– Анфиса знает,- загадочно ответила Оксана.

– Ах, Анфиса!
– сказал я и протянул той руку для поцелуя.

Анфиса поцеловала мою руку и встала из-за стола, чтобы поклониться до земли.

– Сиди-сиди,- успокоил ее я.- А то размозжишь голову о стол.

Анфиса поцеловала мою руку еще раз, перекрестилась и села.

– Давно хочу тебя спросить,- начал я.- Вот ты целуeшь мне руку. Почему?

– Есть в тебе, дорогой Гоша, что-то не от мира сего.

– Сама ты припезднутая,- обиделся я.

– Вот и кольцо у тебя необычное.

– Чо в нем необычного?

– Сие мне неведомо. Только оно меня к тебе так и тянет. Уж, думаю, не архангел ли ты, батюшка.

– Не,- соврал я.- Какой я в пязду архангел, матушка. И кольцо у меня обычное.

Правда, говорят, что платиновое.

– Ну да?- оживился мерзавчик Айвенго.- И ты его так запросто носишь?

– Без, - объясняю,- напряжения.

– Дашь показать?

– Не,- говорю,- ну тебя на хуй, Айвенго. Уж больно ты человек мерзкий.

Айвенго надулся. Тут вмешалась лошадь Котовского:

– Петр Петрович, ну так мы будем пить или нет?

Мы так и покатились со смеху. Ну до чего остроумное животное!

А Котовский - не будь дурак - говорит:

– У Лысого спроси. У него Новый Год Тут часы пробили двенадцать, за окном сразу стемнело, а в дверь вломился дедушка Мороз.

– А ну, водки!
– скомандовал он.- Я хуячил много миль из Лапландии далекой, пока вас, долбоебов, нашел,- перешел он на прозу.

Налили и деду. Мороз выпил стакан залпом, скукожился и начал отплясывать хоровод.

– Безумный дед,- заметила лошадь, показывая большие, желтые от никотина зубы.

Мы так и покатились со смеху. Это ж надо, какой остроумной может быть лошадь.

Котовский стоял красный от приятного смущения Его окружили и награждали дружескими тычками, подзатыльниками и поплешинами.

– Ну, ты даешь, Котович!
– нестройно орали гости.- Да за такую лошадь и тысячи рублей нe жалко !

– Поверите ли,- принялся уверять нас Петр Петрович,- мне за нее ясчык водки предлагали. Не отдал!