Колодезная пыль

– А для полноты счастья, господа, - провозгласил он, ворвавшись в гостиную, - мы с вами подтащим сюда кресло.

"Раритет! Кабинетное, девятнадцатый век".

– Затем мы возьмём спички.

"Тоже раритет, пойди их сейчас найди днём с огнём".

– И - вуаля!

В мгновение ока: дверца поддувала - тонк!
– решётка - щёлк!
– спичка - ш-шарк!
– об коробку. Запальник - фрс-с!
– и:

– Фс-сш!
– змеёй засипел фитилёк запальника.
– Фха!
– полыхнул в захолодевшей утробе огонь.

Ключик ещё раз проверил тягу (была хороша), решил, потирая руки: "Дыши, согревайся, а я пока гляну почту", - и направился в кабинет. Спешил. Поскорее вернуться в гостиную. Нетерпение дёргало его как за нитки марионетку, хоть и понятно было, что выстуженной каменной утробе меньше чем за три четверти часа не согреться никак. Почты нападало много. От бывшей жены пространное письмо Ключик, не читая, отправил в корзину. Банковские сообщения просмотрел мельком, убедился: да, перед тем как потребовать развод, жена сняла со счёта круглую сумму, едва на пропитание оставив гроши. Всегда была предусмотрительной девочкой. И всё-таки просчиталась. Подожди она ещё пару суток, смогла бы урвать изрядный куш. Свалились деньжищи непонятно откуда. Впрочем, написано же в расшифровке: компенсационный сертификат номер такой-то.

– То есть как?
– удивился Ключик.
– Без меня меня женили?

Естественно, к женитьбе деньги не имели ровным счётом никакого отношения, просто муниципалитет почему-то без спросу заплатил возмещение за квартиру номер четыре по улице Девичьей деся...

– Минутку. Коля сказал, нет больше такой улицы и дома моего нет. Точно помню, он не шутил. Вот что надо бы выяснить. Что тут ещё мне накидали?

Он стал просматривать список дальше. Письмо из электронной прокуратуры. Тарам-парам, приняли к рассмотрению жалобу, то да сё, вынесли постановление, пятое-десятое... Ага, вот. Настоящим сообщаем, что деятельность общества с ограниченной ответственностью "Би Би Элефант" прекращена. Земельный участок по адресу улица Девичья восемь возвращён в собственность городской общины.

– Так уж и прекращена, - проворчал Валентин Юрьевич, припомнив гигантскую бактобетонную стену.
– Это что же? Значит, это городская община у меня под боком небоскрёб отгрохала, а перед самым фасадом вырыла ямину? Ну-ка...

Он проглядел следующее письмо. Электронный муниципалитет сообщал, что отправил на расчётный счёт гражданина Ключко В.Ю. компенсацию за недвижимое имущество, отчуждённое в принудительном порядке согласно постановлению городского совета с таким-то номером от такого-то числа. Указанному гражданину предлагалось освободить квартиру по адресу (прочерк, адрес не указан) немедленно. По истечении двадцати четырёх часов после поступления денег на расчётный счёт участок по адресу (прочерк, адрес не указан) перейдёт в собственность городской общины и будет использован для общественных нужд.

– Для каких-каких нужд?!
– изумился Ключик.
– И почему не указан адрес? Вечно в этом электронном муниципалитете...

Он не договорил. Рассеянно проглядел уведомление из банка о том, что оплачен заказ гриба, ещё одно письмо от бывшей жены (сразу в корзину) и последнее сообщение - снова из электронной мэрии. Именем городской общины ему сообщали, что квартал, ограниченный улицами Черноглазовская, Девичья, Подгорная и Театральная, подлежит реконструкции. Городской совет, оказывается, вынес такое решение, чтобы на означенном участке воздвигнуть сотовый кондоминиум, скоростную подземную магистраль и вспомогательные конструкции. Состав и назначение вспомогательных конструкций не уточнялось.

– Кондоминиум ваш я уже видал. Подземная магистраль? Ну, мне-то какое дело, если подземная. Но вспомогательные конструкции? Звучит устрашающе, не воздвигли бы у меня под окнами трансформаторную будку. Странно вообще-то. Когда городской совет успел? Неделю назад на участке ковырялись голубые слоны, и вдруг... Что-то тут не то. Знаете что, друзья мои, а стукну-ка я ещё раз прокурору. Какой-то нехороший запашок от возни вокруг участка.

Валентин Юрьевич вернулся к письму из прокуратуры и нашёл контактные данные - прокуратура хоть и электронная, но прокурор-то живой, вот он: Бабичев Г.Б. Что скрывается за инициалами "гэ" и "бэ" Ключик определить не смог, поэтому, помучившись сомнениями малое время, начал письмо так: "Господин прокурор!"

Господин прокурор!

Согласно Вашему постановлению от двадцать девятого ноября сего года была прекращена незаконная застройка земельного участка по адресу улица Девичья восемь. Вопреки Вашему постановлению строительные работы не были остановлены, и, судя по сообщению, полученному мною от системы "Электронный Муниципалитет", строительный участок расширен. Ставлю Вас в известность, что из простого анализа дат в решениях городского совета о реконструкции квартала, ограниченного улицами Черноглазовская, Девичья, Подгорная и Театральная, можно сделать вывод о неправомочности действий электронного муниципалитета. В частности, принудительное отчуждение квартиры номер четыре по адресу Девичья восемь противозаконно по сути и выполнено с нарушением процедурных норм.

Убедительно прошу Вас проконтролировать исполнение постановления о прекращении строительных работ и дать оценку действиям городского совета в отношении моей собственности.

С уважением, Ключко В.Ю.

Валентин Юрьевич проглядел письмо ещё раз, кивнул, тиснул электронную подпись и тут же отправил послание. Всё это проделал спешно, нависая над столом. Не терпелось вернуться в гостиную, где камин. В кабинете, как и везде в четвёртой квартире, под ногами термолинол, мёрзнуть не с чего, но всё-таки Ключика пробирала дрожь. Квартиру отобрали, дом прижали тремя стенами к пропасти, на жильца при этом чихнули и на постановление прокурора Бабичева Гэ Бэ тоже. Холодно, товарищи, холодно.

В гостиную Ключик вошёл сутулясь, по сторонам не глядел, сразу устремился к изразцовой разогретой твердыне. В камине гудел драконов огонь, мерцал в квадратном рту поддувала, в глазницах решётки подмигивал, сипел в кирпичном коленчатом горле. Азиатским пустынным жаром дышала обожженная глина, и даже кожа кабинетного кресла показалась Ключику тёплою. Усевшись, он прижался к муравлёному драконьему чреву лбом и к изразцовым бокам ладонями. Что-то всё же случилось с памятью, брезжило нечто, мерцало, как огоньки в щелястой решётке, не давалось в руки. Нельзя допустить, чтоб сломали дом, но почему?

От живого тепла распустились узлы на нитках марионетки, стало спокойно. Унялась дрожь, ушла из ладоней в кирпичную толщу. Ключик откинулся на спинку кресла. Щурился на багровые сполохи, силился вспомнить. Дом пуст и покинут; один жилец остался и того выгоняют; когда не станет его, некому будет зажечь в камине огонь; без тепла дом умрёт. Дом - та же память: кирпич, дерево, шифер - всё это противится разрушению, но без тепла гибнет. Впадает в забытьё. Руины, хаос. Это что же - давить память в крошку, растирать в пыль? Удобно, разумно, но бесчеловечно. Нельзя забывать. Но что? Не помню. Крыша едет. Крепление кровли. Подкосы, стропильные ноги, мауэрлат. Шипы в подстропильных балках строем. Колки, как в фортепиано. Не трогай колки, Валя! Крыша болит...

***

Плохо было ему, томно. Казалось, всё образуется, когда впервые за много лет западный бок согрело солнцем, и дунул оттуда ветер, но миг - и потянуло тёртым кирпичным духом, пылью запорошило оконные плёнки. Примятое ложе просело там, у подбрюшья, где от века было твердым твердо. Нет ничего хуже пустоты под животом, от неё ломит в углах ревматической болью, и сухо трещат рёбра. Неспроста, думал он, что-то будет. Похолодало, от сырости заломило брусья, и вскоре стало понятно, в чём дело. Почему-то ушли люди. Так было однажды, прошло. Они вернулись, согрели. Наспех вправили балки, залечили раны, обрастили мясом и кожей, надели новую шапку - хуже, чем была, но пусть хоть такая, лишь бы под снегом не промерзать насквозь и не гнить под дождём. Зачем они уходили? Зачем уходят теперь?