Королевы и монстры. Шах

– Тихо. Ты моя. Я позабочусь о тебе. Готова?

Снова скулю. Он целует меня в щеку.

– Помни – тебя боготворят. Я это делаю во имя тебя, поскольку знаю, что тебе нужно.

Деклан выпрямляется, переворачивает меня на живот и стегает по моему голому заду ремнем.

Один-единственный удар, но совершенно ошеломительный. Обжигающая боль пронзает насквозь. Мои глаза распахиваются, а спина выгибается. Кляп во рту приглушает мои ругательства.

Он опускает мне руку на поясницу и опускает на место.

– Если хочешь, чтобы я остановился, – кивни.

Мое сердце колотится в груди. Жар растекается от пульсирующей полоски на моей коже, куда попал ремень. В моем сознании творится полнейший хаос. Взрыв на фабрике фейерверков. Я не могу собраться с мыслями, чтобы хотя бы выровнять дыхание.

Но одно мне точно известно: я не хочу, чтобы он останавливался. Я хочу, чтобы он сделал это снова. И снова.

И снова.

Дрожа всем телом, мотаю головой.

Деклан выдыхает.

– Я ударю еще несколько раз, а потом остановлюсь и вернусь к тебе. Не кончай. Готова?

Стискиваю руки в кулаки и киваю.

Сильные удары идут один за другим. Их звуки в тишине комнаты такие же оглушающие, как и ощущения. Когда все заканчивается, моя задница горит, я почти задыхаюсь и трясусь всем телом. И очень близка к оргазму.

Деклан переворачивает меня на спину, зарывается мне лицом между ног и присасывается к моему клитору, как к источнику кислорода.

Мой мозг окончательно отключается.

Запускаю пальцы в его волосы и двигаю бедрами навстречу его рту, – мне наплевать, если я его задушу. Мне наплевать на все, лишь бы насладиться этой обжигающей болью и выплеснуть все свое мучительное желание.

Мне хочется кончить так сильно, что я чуть не всхлипываю.

Он отрывается от меня, задыхаясь:

– Какая плохая девочка, – говорит он в явном восторге от моей реакции. – Ты заслужила еще порки.

Открываю глаза и уставляюсь прямо на него. Затем опускаю руку между ног и поглаживаю свой мокрый, набухший клитор.

За это получаю одергивающий удар по руке. Он снова переворачивает меня на живот и наносит пять сильных ударов ремнем.

Это почти нестерпимо – и сама боль, и то, насколько от нее пульсирует и ноет моя промежность. Это великолепно и отвратительно, а гематомы будут такие, что я сидеть не смогу, но, черт меня побери, как мне это нравится!

Не могу больше терпеть. Я начинаю отчаянно тереться о кровать.

– Нет, детка, – говорит Деклан, мрачно посмеиваясь. – Такая милая. Такая нетерпеливая. Но пока нет.

Он поглаживает мою пылающую задницу, проводит по всем ее изгибам и тихо, успокаивающе мурлычет. А потом снова переворачивает меня на спину, седлает и стискивает мои запястья в своих руках.

Он затягивает на них ремень, закрепляет и запрокидывает мне руки за голову. Склонившись над моим лицом, заглядывает глубоко мне в глаза. Я замечаю лихорадочный блеск в его взгляде.

– Я буду лизать твою киску, пока ты не начнешь умолять, чтобы я дал тебе кончить. Но я не позволю. Ты этого не сделаешь, пока я не скажу. Поняла?

В этом затягивании – самый сок. Это его способ сделать мои ощущения более интенсивными. Чем дольше смогу продержаться, тем ярче будет пик.

Но мне все равно хочется дать ему по яйцам.

Видя гнев и неконтролируемую похоть в моих глазах, Деклан улыбается. Потом распрямляется, расстегивает штаны и достает свой крепкий член. Он медленно его поглаживает, глядя на меня сверху вниз.

А потом встает с кровати и опускается на колени у меня между ног. Затем снова начинает меня лизать, держа свой твердый стоячий член в кулаке.

Я хочу пососать его. Хочу, чтобы он меня им оттрахал. Хочу, чтобы он заталкивал его мне в глотку, пока бьет меня ремнем. У меня сносит голову от возбуждения и эйфории, и тело подхватывают вздымающиеся волны наслаждения, пока его язык вылизывает и дразнит меня, а он удовлетворяет себя.

Свет в комнате становится ярче. Шум волн за окном – громче. У меня закатываются глаза.

О-оу. Меня за это накажут.

Если повезет.

Содрогнувшись всем телом и издав сдавленный крик в его шелковый галстук, я мощно кончаю. Моя киска конвульсивно сокращается. Потом мое тело снова опускается на кровать.

Словно издалека слышу ругательства Деклана. А потом чувствую давление, потягивание, и – тампона больше нет. Он кидается на меня, кусает нежную кожу под соском и засаживает член глубоко внутрь с рыком животного, борющегося за территорию.

Схватив меня рукой за горло, он быстро и жестко имеет меня, пока я кончаю, и кончаю, и кончаю.

– Детка. Ох, черт, детка. Обожаю тебя чувствовать.

Его дыхание сбивается, пока я приближаюсь к самому головокружительному оргазму в своей жизни. Даже мышцы моей задницы сводит от спазма. Граница между болью и удовольствием размывается, когда он кусает мои соски и душит меня до хрипа.

По его телу проходит дрожь. А низкие стоны льются мне в ухо. С одним последним рывком Деклан кончает в меня, что-то бормоча на своем страстном, невнятном гэльском.

– Ta tu mianach, cailin milis. Mianach.

Мое имя срывается шепотом, словно молитва.

Удивительно, с чего я раньше считала, что знаю что-то о счастье.

Когда мы оба наконец переводим дух и перестаем дрожать, Деклан аккуратно от меня отстраняется, развязывает и убирает у меня изо рта галстук и нежно целует. А потом велит не двигаться.

Я лежу, пялясь в потолок, а он отправляется в ванную, подобрав по пути использованный тампон. Я слышу, как включается вода. Через какое-то время он возвращается, совсем без одежды. В левой руке у него полотенце. В правой – влажная салфетка.

Продолжаю лежать с закрытыми глазами, пока он молча вытирает меня между ног и проходится полотенцем.

Когда я слышу звук рвущейся упаковки, то говорю:

– Я не дам тебе его вставить.

– Покажи мне как.

– Господи, нет!

– Полное доверие, помнишь?

– Неплохая попытка, Казанова. Но даже у моего гинеколога нет таких привилегий, а я раздвигаю перед ним ноги не первый год.

Он посмеивается и сдается.

– Дай мне руки.

Я опускаю руки, задранные над головой, и Деклан расстегивает ремень, освобождая меня. Он потирает мне запястья, а потом целует ладони по очереди. Это очень трогательный жест, заботливый, и я чувствую, как меня ценят.