Королевы и монстры. Шах
Шрифт:
Хватаю ее и целую изо всех сил.
– Ты ублюдок! Я ненавижу тебя! Ненавижу! – кричит Слоан со слезами на глазах.
– Знаю, детка, – посмеиваясь, прижимаю ее к себе. – Ты ненавидишь меня до глубины души. Но ты без ума от меня. Ты так в меня влюблена, что разрыдалась, как только узнала, что я в живых.
Всхлипывая, она бьет меня кулаком в грудь.
– Милая девочка. Моя яростная маленькая королева-львица. Дай мне свой рот, – шепчу ей на ухо.
Слоан поскуливает сквозь слезы, когда я ее целую, и вцепляется в меня так, будто никогда
Я никогда в жизни не был счастливее, чем сейчас.
Так продолжается до тех пор, пока она меня не отталкивает. Затем разворачивается и уходит, схватившись руками за голову и отчаянно рыча.
Остается лишь наблюдать, как Слоан ходит кругами по комнате, глубоко вдыхая, а потом медленно выдыхая. Она утирает щеки дрожащими пальцами и продолжает нарезать круги. Спустя некоторое время самообладание к ней возвращается.
– Спасибо тебе за Казимира. И в жопу иди за то, что ушел, ничего не сказав. Больше никогда со мной так не делай.
– Не буду.
– Хорошо. Господи боже, мне кажется, у меня сейчас инфаркт случится. И что теперь будет?
– Теперь я буду ждать звонка от парня твоей подружки с предложением сесть за стол переговоров и обсудить прекращение огня.
– Откуда ты знаешь, что он позвонит?
– Это единственный способ встретиться со мной наедине и попытаться убить.
Выдержав паузу, она говорит:
– И так теперь будет всегда, да?
– Ага. Такова жизнь. Война. Смерть. Убей или будешь убит. Теперь ты понимаешь, почему я все время в таком хорошем настроении.
В ее взгляде мольба.
– Давай без сарказма. Сейчас я к сарказму не готова. Просто скажи мне прямо. Он собирается убить тебя?
Я цокаю языком.
– Что вы так боязливы, маловерные?
– Процитируй мне Библию еще раз, и увидишь, что случится с твоими передними зубами.
– Он не убьет меня.
Ее глаза недоверчиво щурятся.
– Есть веская причина этого не делать.
– Какая?
– Натали никогда не простит ему, если он убьет любовь всей твоей жизни.
Она морщит нос, обдумывая мои слова.
– А с чего Натали думать, что ты – любовь всей моей жизни?
– Ты ей сама об этом сообщишь.
Брови на ее лице удивленно ползут вверх.
– Извини, я, наверное, ослышалась. Ты серьезно предложил мне сказать своей лучшей подруге, что ты, – она окидывает меня взглядом с ног до головы, – любовь всей моей жизни?
– Все так.
– То есть ты хочешь, чтобы я ей соврала.
Наклоняю голову и смотрю на нее из-под полуопущенных век.
– Можешь сверлить меня взглядом сколько угодно, гангстер, но это она любовь всей моей жизни.
Меня не было три дня, и она уже забыла, с кем имеет дело.
– Понятно. То есть ты хочешь, чтобы Казимир отрезал мне яйца и толкал мне их в глотку, пока я не задохнусь?
С ее лица резко пропадает краска.
– Это их фишка. Русские любят драматизировать.
– Ты меня шантажируешь.
Это эмоциональный шантаж!– Так и есть. Я не очень хороший человек. Упс!
Слоан упирает руки в боки и смотрит на меня сверху вниз, как на кривозубого крестьянина с гнойниками на лице.
– Ну, очень жаль. Я не буду этого делать. Если ты не можешь выжить без моей помощи, значит, ты не тот безжалостный гангстер, за которого я тебя держала.
Ох, как же мне хочется отшлепать ее симпатичный зад, пока она не завизжит.
Но ей это понравится, так что пока не стоит.
Остается пожать плечами и молча покинуть комнату.
Она идет за мной по пятам.
– Что ты хочешь этим сказать? Куда ты идешь?
– Спать.
Я иду в спальню, и ее ярость реет за моей спиной как ядовитое облако. В большой ванной скидываю обувь, раздеваюсь и встаю под душ.
Несколько секунд стою под мощными струями с закрытыми глазами, ощущая, как горячая вода бежит по моей коже. Слоан выжидает у двери, и ее кипучий гнев можно почувствовать даже через стекло.
– Я не стану говорить ей, что ты любовь всей моей жизни.
– Я понял.
– И я знаю, что тебе это на самом деле не нужно. Ты просто этого хочешь. Ты снова пытаешься заставить меня сказать о своих чувствах к тебе, вот и все.
– Если ты так считаешь.
– Именно так я и считаю.
– Ясно. Ну тогда все.
– Все.
Не обращая на нее внимания, беру кусок мыла и тру грудь. Не торопясь моюсь, намыливаю руки, грудь, живот. Потом смываю пену, разворачиваюсь, запрокидываю голову и подставляю ее под горячие струи.
Ее вожделеющий взгляд бродит по моему телу.
– Выпендрежник, – бормочет она.
– Тащи сюда свою задницу, женщина.
– Пф-ф-ф.
– Сейчас же.
– Я тебе не терьер. Ты не можешь просто раздавать команды…
Эта стервозная тирада прерывается, когда я открываю дверь и затаскиваю ее, полностью одетую, в душ.
Прижимаю ее к стене, фиксирую запястья у нее над головой и накидываюсь на ее рот, целуя жадно и яростно.
Она изголодалась так же, как и я. Слоан целует меня в ответ, будто это последние ее минуты на земле.
В лихорадочной спешке мы избавляемся от ее одежды. Она наполовину промокла и липнет к коже, но это не сильно нас задерживает.
– Тампон?
– Нет. Месячные закончились.
Я приподнимаю ее и прижимаю спиной к стене. Ее ноги обвивают меня за талию.
– Черт, детка. Скорее.
– Да… Ох… Так…
Вхожу внутрь с глубоким гортанным рыком, который эхом отдается от стен. Она выгибает спину с тихим стоном. Ее ногти впиваются мне в плечи.
Я трахаю ее, впечатывая в стену душевой, и вода брызжет во все стороны, пока Слоан не выкрикивает:
– Господи, я уже! Я почти! Деклан, о…
Ее киска конвульсивно смыкается на моем члене. Мне будто наяривают, держа в крепком кулаке.