Королевы и монстры. Яд

– И будет бардак?

– В смысле?

– Другие ребята станут драться с тобой за власть после того, как Макса не стало?

Она покусывает губы и хмурится. Сначала я не совсем понимаю, что Натали хочет сказать, пока меня неожиданно не осеняет, что она волнуется. За мою безопасность. За меня.

Как бы ни называлась та эмоция, которая как огромный воздушный шар сейчас наполняет мою грудь, я ее раньше никогда не испытывал.

Я осипшим голосом отвечаю:

– Нет. Будет голосование, но это формальность.

Она отворачивается и смотрит в сторону. А потом робко бормочет:

– Это хорошо.

От меня требуются все остатки самоконтроля, чтобы не швырнуть чертов бокал на пол и не накинуться на ее губы. Мне так отчаянно хочется ощутить их вкус, что у меня почти текут слюни.

Натали чувствует это. Когда я смотрю ей в лицо, ее щеки краснеют. Она снова отворачивается и сглатывает.

– Мне нужно поговорить с родителями. Они, наверное, думают, что у меня нервный срыв. Я орала на них как психопатка, когда звонила последний раз.

Я стараюсь говорить ласковым голосом, чтобы не испугать ее жадным рыком.

– Конечно. Я буду на кухне.

Я разворачиваюсь, собираясь уйти, но она останавливает меня, назвав по имени.

Повернувшись к ней, я вижу, каких усилий ей стоит держаться. Лицо у нее совершенно белое, губы дрожат, но она стоит прямо, гордо расправив плечи.

Натали произносит:

– Спасибо.

– За что?

– За то, что спас мою жизнь.

Мы смотрим друг на друга. Воздух между нами искрится.

Я мягко отвечаю:

– Я говорил, детка. Заботиться о тебе – это для меня и обязанность, и радость.

А потом разворачиваюсь и ухожу, предоставив ей решить, достаточно ли этого, чтобы искупить мои грехи.

Жаль, что я не из тех, кто молится. Прямо сейчас мне бы не помешала помощь высших сил.

44 Нат

Во время последнего сумбурного телефонного разговора с родителями перед отъездом из Тахо я сказала им, что один парень, с которым я какое-то время встречалась, угрожал вломиться к ним в дом и порубить их мачете, если я снова с ним не сойдусь.

Драматично, знаю. Но зато эффективно. Родители любят смотреть криминальные документалки. Мама годами ждала, когда уже кто-нибудь ворвется к ним в дом и устроит кровавую баню. Так что когда я снова звоню им и сообщаю, что воображаемого бывшего арестовали и посадили в тюрьму, в ее голосе слышится чуть ли не разочарование.

Когда она спрашивает, как дела в остальном, я отвечаю:

– Отлично.

Потому что ни одна мать не хочет услышать, что новый парень ее дочери – это большой мафиозный босс, который изначально должен был убить ее, но вместо этого влюбился и недавно спас от целившегося ей в голову другого убийцы, разбрызганные мозги которого теперь украшают потолок дома, где она выросла.

Это был бы перебор даже для моей мамы.

Я заканчиваю разговор и звоню Слоан.

Она поднимает трубку с криками:

– Я за тебя до смерти волновалась! Ты в порядке?

Я сползаю на пол, прислоняюсь спиной к стене, подтягиваю к себе колени и закрываю глаза.

– Извини. Понимаю, я уезжала немного взбудораженная.

– Взбудораженная?! Ты убегала так, будто тебя преследует стая пожирающих душу демонов! И ты даже не сказала, какого черта происходит! Что случилось?

Я делаю паузу, отпиваю немного вина и решаю броситься в омут с головой.

– Киллер мафии по имени Виктор пришел ко мне домой, чтобы убить меня.

Тишина.

– Ну, сначала он должен был добыть информацию про Дэвида…

– Дэвида?!

– Его настоящее имя Дэймон, кстати. Он тоже был в мафии. Долго объяснять, я еще к этому вернусь. В общем, пришел киллер и чуть не застрелил меня, но вовремя появился Кейдж и сам его застрелил. В кои-то веки мне повезло. Но потом удача снова от меня отвернулась, потому что выяснилось, что Кейдж изначально должен был выполнить работу Виктора, но его слишком отвлекла моя ослепительная вагина. – Я останавливаюсь, чтобы набрать воздуха. – Ты еще здесь?

– Как раз делаю попкорн. Продолжай.

Эту девчонку невозможно выбить из колеи. Ей надо идти в президенты – порядок в стране будет наведен мгновенно.

– Так что Кейдж ослушался приказа своего босса Макса, который также был и боссом Дэвида, прежде чем тот присвоил его сто миллионов долларов и сдал федералам, за что ему дали новую личность, чтобы он смог скрыться от мафии и продолжать жить дальше.

– У этого жмота было заныкано сто миллионов долларов, когда ты была с ним?

Она бесится из-за денег. Ее приоритеты всегда вызывают вопросы.

– Да. А еще у него новая жена. Ой – я забежала вперед. Дэвид жив. Я нашла его в Панаме.

Слоан начинает смеяться.

– Ну, конечно. Господи боже, царь наш небесный!

– А еще раньше у него была другая жена – какая-то принцесса сицилийской мафии. Все то время, пока мы жили вместе. А еще у него двое детей. Можешь себе представить? Он двоеженец.

Слоан смеется громче.

Я мрачно замечаю:

– Извините, мы тут говорим о моей жизни. Это не смешно.

– Детка, это самое смешное, что я слышала с двенадцати лет, когда ты засунула себе тампон настолько глубоко, что твоему папе пришлось везти тебя в неотложку.

– Это были мои первые месячные! Я не знала, как ими пользоваться! И почему тебя совершенно не волнует мое психологическое состояние? Меня чуть не убили! У меня тут буквально срыв!

Она вздыхает. Я представляю, как она утирает с лица слезы, оставляя масляный след от попкорна.

– Нет у тебя срыва. Но я не виню тебя в том, что ты расстроена. Все это время чертов скряга Дэвид сидел на кругленькой сумме. Какой же жуткий козлина.

Я тру виски и качаю головой, не веря своим ушам.

– Не хочешь спросить, где я сейчас?

– Очевидно, с Кейджем.

– Почему очевидно?

– Потому что хоть тебя чуть не убили и твой мертвый жених оказался вовсе не мертвым, а просто конченым… и бог знает что с тобой еще случилось, ты в порядке. А за последние пять лет ты была в порядке только с Кейджем.

У меня сжимается горло. И все внутри тоже. Я тихо пищу:

– Он врал мне.

Ее это не особо впечатляет.

– Пф. Он мужчина. Просто откажи ему в сексе на пару недель, и он больше никогда не соврет.