Крид – Пир костей

— И всё же ты ищешь освобождения не только из-за усталости, — заметил монах. — В тебе есть стремление к правильному порядку вещей, к естественному завершению пути. Это говорит о том, что твоя душа не полностью поглощена Даром.

Виктор помолчал, обдумывая слова Мефодия. Затем решил задать главный вопрос:

— Ты можешь помочь мне? Освободить меня от этого… существования?

Монах вздохнул, и в этом вздохе чувствовался вес многих лет странствий и знаний.

— Возможно, — сказал он. — Но мне нужно узнать тебя лучше, увидеть глубину твоей души, понять, насколько сильно Дар Теней связан с твоей сущностью. Это требует времени и терпения.

— У меня достаточно и того, и другого, — горько усмехнулся Виктор.

— Я хотел бы услышать твою историю, — сказал Мефодий. — Не всю, конечно — на это ушли бы месяцы. Но ключевые моменты. Как ты жил все эти века? Чему научился? Что сохранило в тебе человечность, когда многие другие давно потеряли её?

Виктор задумался. Его существование было слишком долгим и сложным, чтобы уместить в один рассказ. Но, возможно, некоторые события действительно стоило поведать монаху.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Но не здесь. Слишком много ушей в княжеском тереме.

— Согласен, — кивнул Мефодий. — Я живу в небольшой келье в гостевом крыле. Там нас никто не потревожит.

Они покинули трапезную и направились в дальнюю часть терема, где размещали почётных гостей. Келья Мефодия оказалась скромной комнатой с узким ложем, столом для письма и маленьким алтарём в углу, украшенным распятием и иконой Богородицы.

Монах зажёг свечи, хотя был день, и предложил Виктору сесть на единственный в комнате стул, а сам устроился на краю ложа.

— Говори, — просто сказал он. — Я слушаю.

И Виктор начал свой рассказ. Он говорил о своём рождении во фракийском племени, о ранней юности, проведённой в битвах за выживание, о той последней битве, где он получил смертельное ранение и встретил Хозяина Даров. О своём первом воскрешении и ужасе, который он испытал, когда понял, что все его близкие считают его мёртвым, а прошло уже несколько месяцев.

Он рассказал о своих скитаниях через века, о том, как был свидетелем падения Римской империи, расцвета и заката Византии, о том, как видел, как христианство из гонимой религии превратилось в государственную, а затем разделилось на враждующие ветви.

Говорил о разных ролях, которые играл — воин, наёмник, советник королей, отшельник, путешественник. О том, как учился языкам и ремёслам, а затем наблюдал, как они исчезают, уступая место новым. О том, как пытался несколько раз создать семью, но всегда заканчивал одиночеством, наблюдая за старением и смертью тех, кого любил.

С каждым словом голос Виктора становился всё более оживлённым, словно само воспоминание о прошлой жизни возвращало ему частицы утраченной человечности. Мефодий слушал, не перебивая, лишь иногда кивая или задавая короткие уточняющие вопросы.

— И вот я здесь, — закончил Виктор свой рассказ, длившийся несколько часов. — В Ладоге, служу князю, который одержим идеей бессмертия. Ирония судьбы, не правда ли?

— Судьба… или божественный промысел, — задумчиво произнёс Мефодий. — Возможно, ты оказался здесь именно сейчас не случайно. Возможно, это часть большего плана.

— Какого плана? — спросил Виктор.

— Я не знаю, — честно признался монах. — Но я верю, что ничто не происходит просто так. Встреча с Хозяином Даров в храме Перуна, Стражи, защитившие тебя, наша встреча… всё это звенья одной цепи, ведущей к какому-то финалу.

— К моему освобождению? — с надеждой спросил Виктор.

— Может быть, — кивнул Мефодий. — Но не только. Я чувствую, что здесь замешано нечто большее. Твой князь Рюрик, его одержимость бессмертием, исчезновение волхва… Всё это связано, хотя я ещё не понимаю как.

Он встал и прошёлся по комнате, словно физическое движение помогало ему думать.

— Скажи мне, — обратился он к Виктору, — что ты знаешь о подземельях под теремом?

— Немного, — ответил Виктор. — Я слышал, что Рюрик проводит там какие-то ритуалы. Но сам я никогда не спускался туда.

— Я был там, — сказал Мефодий, и его лицо стало серьёзным. — Князь не знает об этом. Я спустился прошлой ночью, когда все спали. То, что я нашёл… тревожит меня.

— Что именно?

— Алтарь, — ответил монах. — Древний алтарь, высеченный из чёрного камня, покрытый символами, похожими на те, что ты описал на своём теле. И следы жертвоприношений — не животных, а людей.

Виктор напрягся. Это было серьёзное обвинение, даже для такого сурового правителя, как Рюрик.

— Ты уверен?

— Да, — кивнул Мефодий. — Я видел достаточно таких алтарей в своих странствиях. Этот использовался недавно. И ещё… я нашёл там книгу. Очень древнюю, написанную на языке, которого не понимаю полностью, но некоторые фразы… говорят о призыве Хозяина Даров и получении его благословения.

— Рюрик пытается призвать его? — ужаснулся Виктор. — Это безумие! Даже если он успешно проведёт ритуал, это существо не даст ему то, что он хочет. Оно обманет его, использует и уничтожит.

— Я знаю, — согласился Мефодий. — Но твой князь слишком одержим идеей бессмертия, чтобы видеть опасность. А исчезнувший волхв, я подозреваю, был посредником между Рюриком и Хозяином Даров, подготавливая почву для полноценного призыва.

— Мы должны остановить его, — решительно сказал Виктор. — Если Хозяин Даров проникнет в этот мир полностью, а не частично, как в храме Перуна, последствия будут катастрофическими.

— Согласен, — кивнул Мефодий. — Но как? Рюрик — князь, его власть здесь абсолютна. Если мы обвиним его в таких вещах без доказательств, которые все смогут увидеть и понять, нас просто казнят как предателей или сумасшедших.

Виктор задумался. Мефодий был прав — напрямую противостоять Рюрику было бы самоубийством, даже для него, Клыка, пользующегося уважением князя.

— Нам нужно узнать больше, — сказал он наконец. — Понять, насколько далеко зашли приготовления Рюрика, когда он планирует провести ритуал, и что именно требуется для его успеха. Тогда мы сможем разработать план противодействия.

— Разумно, — согласился монах. — Я продолжу исследовать подземелья, когда представится возможность. А ты… ты ближе к князю, чем я. Возможно, ты сможешь узнать что-то из его разговоров или действий.

— Я попробую, — кивнул Виктор. — Но я должен быть осторожен. Если Рюрик заподозрит, что я знаю о его планах и не одобряю их, он может решить, что я больше не полезен для него.