Крид – Пир костей

— Виктор! Ты как раз вовремя. Я почти закончила, осталось только вино уложить.

Она достала бутылку из небольшого шкафчика и аккуратно завернула её в льняную тряпицу.

— Ты уверена, что твой отец не будет возражать? — спросил Виктор, наблюдая за её действиями.

— Отец в Неаполе, вернётся только через две недели, — ответила она, улыбаясь уголками губ. — Но даже будь он здесь, я сомневаюсь, что он стал бы возражать против того, чтобы я провела вечер в компании нашего уважаемого гостя.

Она бросила на Виктора лукавый взгляд из-под густых ресниц, и его сердце сделало кульбит.

— К тому же, — добавила Мирабель, укладывая последний свёрток в корзину, — мне двадцать четыре года. Думаю, я вправе сама решать, с кем и где проводить время.

Виктор кивнул, невольно залюбовавшись ею. Несколько тёмных локонов выбилось из её аккуратной причёски, обрамляя лицо мягкими волнами. Эти пряди придавали ей ещё больше шарма, подчёркивая чистоту кожи цвета оливкового мёда. Её глаза, большие и глубокие, словно тёмные омуты, притягивали взгляд Виктора. В них отражались все оттенки эмоций: от лёгкой грусти до затаённой радости.

— Чему ты улыбаешься? — спросила она, заметив его взгляд.

— Тому, как легко ты разрушаешь все мои представления о правильном, — честно ответил Виктор. — Я прожил… долгую жизнь, и привык считать себя человеком осторожным, расчётливым…

— И вдруг какая-то сардинская девчонка приглашает тебя на тайное свидание, и ты соглашаешься, не раздумывая? — рассмеялась Мирабель.

— Что-то вроде того, — улыбнулся Виктор. — Но ты не какая-то девчонка, Мирабель. Ты… особенная.

Её смех оборвался, и в глазах мелькнуло что-то сложное, глубокое.

— Пойдём, — сказала она тише. — До заката ещё пара часов, но я хочу показать тебе своё любимое место на побережье. Оно довольно уединённое, там редко бывают люди.

Виктор подхватил тяжёлую корзину, и они вышли из прохладной кухни виллы ди Сальваторе в жаркий летний день. Воздух был напоен ароматами разогретых на солнце трав, солёного моря и цветущего жасмина. Узкая тропинка вела вниз по склону холма, на котором стояла вилла, прямо к берегу.

— Осторожнее здесь, — предупредила Мирабель, когда тропа стала круче и каменистее. — Держись за мою руку.

Она протянула ему ладонь, и Виктор принял её, ощущая тепло и нежность кожи. Это простое прикосновение отозвалось в нём странным волнением.

Тропинка вывела их к небольшой бухте, окружённой высокими скалами, которые надёжно скрывали её от посторонних глаз. Пляж был усыпан мелкой галькой, переходящей в золотистый песок у кромки воды. Море здесь было удивительно спокойным, лишь лёгкие волны лениво накатывались на берег.

— Вот мы и пришли, — объявила Мирабель, обводя рукой бухту. — Что скажешь?

— Это… идеально, — искренне ответил Виктор. — Словно кусочек рая на земле.

— Я нашла это место в детстве, — сказала она, опускаясь на песок и доставая из корзины большое покрывало. — Бродила по окрестностям и случайно набрела на тропинку. С тех пор прихожу сюда, когда нужно подумать или просто побыть в тишине.

Виктор помог ей расстелить покрывало. Он аккуратно разложил его, чтобы создать уютную и романтическую атмосферу. Затем он установил маленькие свечи в железных подсвечниках, которые она предусмотрительно захватила из дома. Мягкий свет свечей освещал их лица, создавая теплую и таинственную обстановку. Виктор отошел на несколько шагов, чтобы полюбоваться результатом своих усилий, а затем вернулся к ней, предлагая присесть.

— Ещё рано для свечей, но лучше подготовить заранее, — пояснила Мирабель. — К ночи здесь становится очень темно — нет ни фонарей, ни света из окон. Только звёзды.

Она занялась распаковкой еды, а Виктор присел рядом, наблюдая за её ловкими движениями.

— Как получилось, что такая образованная и начитанная девушка, как ты, живёт в таком уединённом месте? — спросил он. — Я думал, ты захочешь уехать в большой город — Рим, Флоренцию, может быть, даже Константинополь.

Мирабель на мгновение замерла, а потом улыбнулась с лёгкой грустью.

— Я и хотела, — призналась она. — В восемнадцать лет мечтала поступить в университет, изучать историю или литературу… Но потом умерла мама, и отец… он не показывал виду, но я знала, что он нуждается во мне. К тому же, кто-то должен был помогать ему с библиотекой, с коллекцией. Это наследие нашей семьи, оно слишком важно, чтобы его забросить. Ну и главный нюанс… Я женщина? Так что я делаю это тайно… — лукавая улыбка вызвала у Крила лишь добродушный смешок.

— Ты не жалеешь? — мягко спросил Виктор.

— Иногда, — честно ответила она. — Но потом я смотрю на море, на горы, на звёзды ночью… и понимаю, что получила взамен кое-что не менее ценное. Свободу. Возможность быть собой, не подчиняясь глупым общественным условностям. И время — время на чтение, на размышления, на изучение того, что действительно интересно.

Она протянула Виктору бокал, наполненный золотистым вином.

— За свободу, — предложила она тост.

— За свободу, — эхом отозвался Виктор, и их бокалы встретились с мелодичным звоном.

Вино было превосходным — сухое, с лёгкой кислинкой и ароматом трав и фруктов. Местное, как пояснила Мирабель, из маленькой винодельни в деревне неподалёку.

Они устроились на покрывале, наслаждаясь простой, но изысканной трапезой: свежий хлеб, оливки, сыр нескольких сортов, вяленые помидоры, а главное — морепродукты, приготовленные Мирабель утром: осьминоги, кальмары и креветки, маринованные с чесноком, оливковым маслом и травами, а затем обжаренные до идеальной нежности.

— Ты прекрасно готовишь, — заметил Виктор, пробуя сочного кальмара.

— Спасибо, — улыбнулась Мирабель. — Наша кухарка Лючия научила меня всем секретам. Она из рыбацкой семьи, так что особенно хорошо знает, как готовить дары моря.

Разговор тёк легко и непринуждённо. Они говорили о книгах — оказалось, что Мирабель разделяет его любовь к древнегреческой поэзии; о путешествиях — Виктор рассказывал ей о местах, которые посетил (умалчивая, конечно, что некоторые из этих путешествий состоялись столетия назад); о философии, искусстве, науке.

Постепенно солнце опускалось к горизонту, окрашивая небо и море в фантастические цвета. Мирабель зажгла свечи, и их маленький лагерь озарился тёплым, мерцающим светом.