Кроваво-красный

 — А Терис?

 — К ней тоже. Надеюсь, она и в дальнейшем будет проявлять себя так же.

 "Не дай Ситис".

 — Я об этом позабочусь. — Рука коснулась прислоненной к столу трости. — Я могу идти?

 Повисло молчание — неловкое, тяжелое. Слушатель стиснул в руках какой-то документ, Алвал Увани упорно глядел в стену, и только Аркуэн улыбалась, и теперь ее оскал внушал даже не тревогу, а страх.

 Слишком много злорадства для того, кто только что не добился обвинения и кому недавно спалили половину лица.

 — Есть еще одна вещь, которую мы должны сказать. — Данмер заговорил первым. Его слова звучали отрешенно и холодно, неестественно ровно, как будто бы где-то в душе он упорно давил все остатки эмоций. — Ты должен понять.

 — Вас с Тацкатом предали, — Слушатель наконец нашел в себе силы говорить, — иначе Филида не устроил бы облаву.

 — Я займусь этим. — Предательски дрогнула отпустившая трость рука. Это надолго. И Дагон с тем, что разговор затянется допоздна, в разы хуже чувство неизбежности катастрофы, которую сулил каждый разговор о предателях.

 — Только Альгмара знала все детали. Она все спланировала и уехала в Имперский Город, как только вы ушли на задание. Больше некому было донести.

 Лашанс промолчал, чувствуя, как новые проблемы обрушиваются сверху, ломают

 остатки привычной жизни и ставят слишком близко к тому, чтобы высказать все свои мысли Черной Руке.

 Теперь они считают виноватой ее. Глупо настолько, что можно было бы посмеяться, не зная, насколько далеко в своих преследованиях виновных способен пойти Слушатель. Хорошо, что Альга задерживается. Не исключено, что сбежала подальше сама, почуяв, что всю вину свалят на нее за неимением других подозреваемых.

 — Она не могла, вы понимаете? — Собственный голос прозвучал на удивление спокойно, подкрепленный уверенностью в собственных доводах. — Она работает на Братство сорок лет и ни разу не подводила...

 — На Мораг Тонг она работала не меньше. — Алвал Увани поднял глаза и сжал в руке амулет. — Ты знаешь, что она убила пятерых своих союзников, прежде чем ее загнали в угол и ей пришлось бежать с Винсентом.

 — И теперь ей даже некуда идти. Братство ее приняло, какой смысл ей нас предавать?

 — Смысл? Месть, быть может. Мораг Тонг убили ее сына, а мы — Корнелия. Насколько мне известно, она была привязана к нему. — Алые глаза данмера стали совсем колючими. — И не надо отрицать, что ты непричастен к смерти этого юноши. Мы все здесь палачи, когда призываем Ярость Ситиса, и она прекрасно это знала. Просто возможность поквитаться с тобой выдалась раньше, чем она добралась до нас.

 "Она не делала этого, я знаю." — Бессмысленный довод не прозвучал, когда вдруг дошло, что их аргументы вполне убедительны. Не для него, но им этого хватит, чтобы обвинить данмерку в чем угодно.

 — Даже если так... — Люсьен Лашанс набрал побольше воздуха, пытаясь найти хоть что-то, что хотя бы на время вразумило бы Слушателя. — Мы должны рассмотреть другие варианты. Дождаться возвращения Альги и выслушать ее. Она имеет право...

 — Люсьен, — тихий и мягкий на грани сочувствия голос Анголима заставил замолчать, — ты не совсем верно нас понял. Мы...пришли к этому выводу давно, как только узнали о смерти Тацката. И приняли меры.

 В ушах зазвенело, кольнуло болью в недавней ране, и только что твердый голос сорвался на хрип.

 — Где она?

 — Она решила не сдаваться без боя. — Аркуэн криво усмехнулась и отвела рукой волосы, демонстрируя обгоревшее ухо.

 Алвал Увани взглянул прямо и холодно, с уверенностью праведника.

 — Мы не могли оставлять ее в живых. Ты должен понять.

 Звенящая тишина, в которой тонут все остальные слова. Уже неважно. Кинжал на поясе. До Аркуэн — три шага по столу и еще секунда, чтобы перерезать ей глотку.

 И еще секунда до того, как Алвал Увани превратит его в пепел.

 — Что тут у тебя, отчет? — Данмерка весело скалилась, сидя на углу стола и болтая ногой. — Могу помочь с написанием. Сердце кровью обливается смотреть, как ты его третий день мучаешь. И это после такого задания… Может, тетушка Альга тебе поможет, а ты пока пойдешь помолишься о прощении? Я немного наслышана о деталях, такое только замаливать. </i>

 Она не могла. Кто угодно, но не она. Она должна была жить еще долго, увидеть своих правнуков в Скайриме, возвращаться в убежище с заданий и рассказывать о своей семье за бокалом вина или чашкой чая. Должна была со смехом вваливаться в комнату Винсента в любое время суток, ставить в неловкое положение новичков и отправлять их на кухню за едой, жалуясь на свой преклонный возраст. Должна была, несмотря на возраст, таскать Телендрил по ювелирным лавкам. Она должна была заходить в форт и громко сетовать на скрип костей скелетов, а потом долго доказывать, что школа разрушения куда практичнее некромантии. После споров она должна была пытаться что-то приготовить, и потом оставлять совершенно несъедобное варево, оправдываясь тем, что она алхимик и маг, и растрачиваться на кулинарию — не ее удел.

 Она слишком многое была должна, чтобы исчезнуть.

 — Мы не могли поступить иначе. — Чей-то голос долетел издалека, но было невозможно разобрать ни интонаций, ни того, кто это сказал. Тишина глотала обрывки фраз, куда-то исчез даже сам зал, осталась только глухая и вязкая темнота.

Мэг умерла неделю назад, и осознание этого еще не пришло полностью. Должность Спикера. Горы бумаг. Вернувшаяся вчера Телендрил плакала весь вечер. Тейнава лежит со сломанной ногой. Задержался на задании Тацкат. Пришел алхимик за оплатой. Бумаги. Цифры. Мэг должна прийти, но она не придет, и все это придется как-то решать самому.

 — Иди отдохни. Я сама допишу. — Данмерка заботливо натянула на плечи плед и, вытащив из уже онемевшей руки перо, сложила в стопку оставленные Мэг документы. — Куда я от тебя денусь…

 Она не должна была умирать, не имела на это никакого права. Не имела права оставлять его, убежище, не имела права бросить Винсента наедине с его бессмертием.

 Анголим что-то говорил. Чтобы добраться до него, придется прыгать через стол. Нога не позволит. Бросок кинжала тоже будет последним.

 Нельзя.

 Нельзя умирать.

 Они избавятся от Очивы, если не сломают, потом возьмутся за остальных. Терис убьют первой как неверную, чье имя здесь слышали слишком часто за полгода.

 И все будет еще быстрее и проще, если он сделает хоть одно неверное движение. Очищение неизбежно, стоит только коснуться кинжала.

 Он не имеет права.

 И Альга сказала бы то же самое. За свой долгий век она успела свыкнуться со многими вещами.

 Полумрак зала, бледные пятна лиц. Может быть, они говорили еще что-то, но теперь молчали — напряженно, в ожидании…может быть, даже ножа между глаз.