Кровавый год

Отличный повод — отпраздновать в городах победы русского оружия. Для чего? Не только из желания показать себя людям как живой символ, но и подарить им надежду — вот какую цель я ставил перед собой, вот для чего мне нужен наследник. Чтобы люди верили и знали: есть кому продолжить мое служение, не прервется с моей смертью выбранный курс державного корабля. Именно это я и пытался донести до своей невесты.

Для моего путешествия, для мира внутри страны в целом очень важна лояльность духовенства. Задуманная мною женитьба на беременной княжне и проблема легитимации ребенка, которого она носит, как законного наследника не выходили у меня из головы. Вдруг церковь будет против? Ответ, решение мне мог дать только патриарх Платон, и я попросил передать ему, что жду рано утром в Зимнем.

Прибыл, как рассвело. Наверняка уже знал, о чем пойдет разговор — в Петербурге слухи разносятся быстро. Его провели в мой кабинет.

— Исповедуйте меня, Ваше святейшество, — с такой необычной просьбы начал я нашу встречу.

Если он и удивился, то виду не подал: принять исповедь может любой священник, патриарх не исключение. Он лишь поинтересовался, постился ли я накануне, накрыл мою голову епитрахилью и приготовился слушать.

Я честно и без малейшей утайки поведал о своих отношениях с двумя девушками, про то, как власть кружит голову и пробуждает плотские желания, про ту боль и раскаяние, которые вызвала у меня смерть Августа — чувствовал себя виноватым, и в целом, и в том, что меня не было рядом, когда она умерла. О своих сомнениях и страхах в связи с беременностью Агаты, о моем плане получить наследника, о том, как державная нужда побеждает мои и агатины хотелки, чувства, мечты, что лишаю девушку праздника, о котором всякая мечтает… фата, свадебное платье, подарки, поздравления, зависть подружек…

Он слушал меня молча, не задавая уточняющих вопросов. Когда я закончил, Платон перечислил мои упущения, поблагодарил Господа за милость, воздал хвалу Ему и святым. Он сохранял спокойствие, не спешил с продолжением. Я заметил, что Патриаршество дается ему нелегко, в глазах поселилась вечная усталость.

— Грехов, Петр, у тебя много, всех ты не назвал, а потому правильно не попросил причастия, — твердо молвил он. — Но вижу, что душою желаешь исцелиться и постель свою от скверны очистить, покончить с нечистотой, с прелюбодеянием. Это похвально. Как твой пастырь, не могу не приветствовать. То, что невеста непраздна, то, конечно, грех, но искупаемый. Пришлешь ее ко мне, исповедую. Русская княжна захудалого рода! Давненько мы такой царицы не видели — это мне по сердцу. Есть ли препятствия к вашему браку, не замечен ли ты в многоженстве?

Я понимал, на что намекает патриарх. Конечно, не на мусульманскую традицию, а на слухи о семье Пугачева, на его жену. Но я не он, не Емельян, и потому виноватым себя не считал, и ответил твердо «нет». О семье заботятся, за ней присматривают, охраняют в Оренбурге, злого против них я не умышлял, деньгами не обижал, но и не баловал. Тихая спокойная мещанская жизнь в скромном достатке. По сообщениям Творогова, дурного от этих людей ждать не нужно.

Патриарх принял мой ответ и дальше эту тему развивать не стал.

— Ну что ж, поскольку искать родственные связи между тобой и Курагиной смысла нет, головами вы оба не скорбны, принуждения не усматривается, будем считать, что обыск я произвел (2). Одно мне объясни: зачем такая спешка?

— Присядем? — предложил я.

Мы уселись у моего стола, не разделенные столешницей, а рядом, колено к колену.

— Давай забудем на время о моем сане и поговорим, как государственные мужи, — предложил Платон. — Зачем хочешь всех шокировать беременной невестой? Еще и наследником объявить ребенка, рожденного через несколько месяцев после свадьбы. Злословие породишь. Вижу два правильных варианта. Или скрыть сейчас беременность царевны и объявить о рождении наследника, когда пройдет хотя бы семь месяцев. Или вообще не спешить — родите в честном браке, все честь по чести.

Я скривился и помотал головой.

— В первом случае выйдет Тришкин кафтан, ртов все равно не заткнешь. А во втором… Бастардом сделать дитя Агаты? Ей и так тяжело… Нет! Все решу царской волей, а будут языки поганые тянуть — Сибирь большая, Лысову на Амуре поселенцы нужны. И все по закону: статью об оскорблении императорской фамилии никто не отменял. Нет у меня времени, отче, у меня война, у меня держава все еще не устроена, губерний все больше и больше, а то ли еще будет!

Платон оживился, посмотрел на меня с большим интересом.

— Неужто и до Рима дойдешь?!

— Дойду, — кивнул я, и патриарх не смог скрыть радости в глазах. — Овчинников, наконец, взял Львов и до снега успел пересечь Карпаты. Сейчас он в Венгрии. Как все с мадьярами порешает, двинет на Белград…

— И сербов освободишь?! И греков?! — Платон был на седьмом небе.

— Насчет греков пока не знаю. Хватит ли нам сил все сразу проглотить? Хочу, чтобы армия «Юго-Запад» после Сербии переправилась в Италию и двинулась на Вечный город.

— Любо! — еле выдавил из себя патриарх, у которого перехватило дыхание от открывшихся перспектив. — И что с папой будет?

— Светского государства Ватикан в обновленной Европе не вижу! Пора исправить это недоразумение и заставить хранителей престола Петра заниматься душами людскими, а не политикой. Сколько от них зла! Хватит!

Я прихлопнул по краешку стола, а Платон в восторге вскочил, перекрестил меня и зачитал нараспев «Тропарь кресту»:

— Спаси господи, люди Твоя, и благослови достояние Твое; победы Благоверному Императору нашему Петру Федоровичу, на сопротивныя даруя, и Твое сохраняя Крестом Твоим жительство.

— Аминь! — откликнулся я, поднявшись на ноги и перекрестившись.

— Дай тебе, государь, Божью помощь и заступничество всех святых свершить предначертанное! Молиться буду за тебя еженощно. И вот что… Подойди.

Я приблизился. Он крепко меня обнял.

— Рад за тебя, государь! Как мужчина поздравляю, как твой друг! Семья — это же так прекрасно! Мужчине нужен дом, в которой тянет вернуться, жена и дети, которые его ждут… Верю: родит твоя Агата, и будем праздновать всей Россией и возносить молитвы за здравие наследника дома Петра!

— Спасибо, Ваше святейшество!

— Ну, что стоишь? Иди за Агатой. Времени в обрез. Мне ее исповедовать нужно, чтобы успеть вас обвенчать до полудня! Торопыги!

(1) Земля Иесо — так в Европе до конца XVIII века назывался Сахалин, который считали частью острова Хоккайдо.

(2) По православной традиции священник перед венчанием должен провести расследование («обыск»), дабы исключить возможность вступления в брак при отягчающих обстоятельствах.

Глава 14

Аккурат в разгар зимнего Мясоеда облетела империю благая весть, зазвонили колокола по городам и весям — есть, есть у России наследник престола! Не успела Патриархия поменять форму Ектении первой литургии, дополнив слова «О благочестивейшем Самодержавнейшем великом Государе нашем императоре Петре Федоровиче Всеа России помолимся» фразой «о благочестивейшей государыне нашей императрице Агате Львовне», как пришлось снова добавлять. Теперь Россия будет молиться и «о наследнике Его Благоверном Государе, Цесаревиче и Великом Князе Александре Петровиче»!